Но Абай и тут не смутился. Он ответил Майбасару насмешливой улыбкой, взял домбру, стоявшую за его спиной, и начал молча наигрывать. Майбасар тоже молчал, ожидая ответа. Не добившись его, он заговорил снова:
- Отвечай же! Всех этих жигитов дам в провожатые, только согласись съездить!
- А я говорю - перестаньте, Майеке!
- И не подумаю!
- Боже мой, какая вам от этого выгода? Было бы еще понятно, если бы вы были женге.
- Хоть я и не женге, но и мне будет неплохо!
Абай рассмеялся и спросил с необычным для него озорством:
- Вы и вправду не перестанете?
Он бросил играть, положил перед собою домбру и пристально посмотрел на Майбасара. В его живых глазах светились лукавые искорки.
- Не перестану! Ну? Поедешь? - И Майбасар вызывающе уставился на него.
Абай прищурил смеющиеся глаза, совсем как Шоже, которого он только что видел, поднял голову и запел:
Очень просил я вас перестать, -
Вы же стали шутить опять!
Или ваш карман, Майеке,
Стало нечем теперь набивать?
Вы обшарили все углы,
Обобрали Каркаралы,
Все вам мало - и вот вдали
Вы еще кого-то нашли!
Хороша Алшинбая дочь, -
Вы и там поискать не прочь!
Иль зарок дан вами вперед
Все отведать, что жизнь дает?
О невесте оставьте речь, -
Что вас может туда привлечь?
Не шутите больше со мной!
Что я, право: бык племенной
Алшинбаю в его стада?
Кайнага, не стоит труда
Выбиваться дальше из сил:
Я и так уж вас наградил! -
и Абай со смехом прижался к плечу Майбасара.
Жигиты расхохотались, пораженные неожиданной выходкой, - песня понравилась всем. Майбасар, растерявшись, не нашелся, что ответить. При последних словах песни он только покачал головой и крепко выругался.
- Ну и ну! Вы смотрите, что выделывает этот озорник! - усмехаясь, сказал он. - Как же мне теперь быть?
Абай насмешливо подзадорил его:
- Отвечайте, Майеке, если хотите! Но только в стихах, иначе и слушать не стану. - И он замотал головой.
- Так тебе и надо, - заливался Жакип, весь красный от хохота. - Будешь еще приставать к нему? Получил по заслугам? Поделом, поделом тебе!
- Так ведь он - потомок Шаншара! Это он в родню Улжан пошел!.. Вот погоди, вернемся в аул, я тебе отплачу: все расскажу твоей матери! - пригрозил Абаю Майбасар.
Остальные сразу поняли его намек.
- Ясно, он же Тонтай!
- Прямой потомок!
- Острая шутка! Прямо Шаншаровы колкости! - наперебой заговорили все.
- Ну, нет, я думаю, что он эту песню откуда-то принес! Разве этот бездельник умеет сам сочинять? - Майбасар все еще не мог прийти в себя от изумления.
Действительно, никто никогда не замечал, чтобы Абай сочинял песни. Мальчик сам не ожидал, что его шутка произведет такое сильное впечатление. Он даже смутился.
- Это не я сочинил, - сказал он и добавил, лукаво улыбаясь: - Я только что видел Шоже, это его песня.
Жигиты не знали, верить или не верить его словам. Посыпались расспросы.
Абай не растерялся. Улыбаясь, он спокойно продолжал:
- Я рассказал ему, что есть у меня такой дядя Майбасар, - дразнит, не дает покоя. Научите, говорю, что отвечать? Он и пропел мне эту песню!
И в самом деле: веселое остроумие, меткие, словно колющие слова и тонкая, умная насмешливость Шоже все еще жили в душе Абая. Он и сам был очень доволен тем, как ему удалось сразить Майбасара. "У меня и вправду получилось, как у Шоже. Вот если бы мне на самом деле стать таким, как он!" - с завистью подумал Абай.
Жигиты, пораженные его выходкой, недоверчиво слушали рассказ о Шоже. Внезапно дверь распахнулась и вошел Карабас. Все стихли. Не успев переступить порог, Карабас громко оповестил сидящих:
- Скорее! Намаз окончен! Гости собираются к мирзе! Вас зовут! Поторапливайтесь все!
Все вскочили и начали торопливо одеваться.
Абай не знал, как быть. Жакип сказал ему:
- Прислуживать гостям и разносить блюда тебе не дадут, а сидеть вместе с отцом среди старших - тоже неудобно. Там и так будет много народу. Оставайся лучше здесь.
Абай и сам не возражал бы против этого. Но Майбасар и Карабас посоветовали другое:
- Посмотрел бы, по крайней мере, на гостей и отдал бы им салем!
- Погляди хоть, как в этом городе гостей принимают! Пригодится, поучишься!
Последние слова убедили Абая, и он, не спеша, один пошел К отцу. Все остальные далеко опередили его.
Когда он подошел к дому, гости, проголодавшиеся за время продолжительного намаза, уже сидели за угощением.
Во дворе, полном оседланными лошадьми, не было никого, кроме слуг и людей, занятых стряпней. Серебристая пыль ночного инея покрывала коней в богато украшенных сбруях; тихо поскрипывали полозья легких нарядных санок. Кое-где на облучках клевали носом конюхи, укутанные в овчинные тулупы.
Прямо против крыльца большого деревянного дома помещалась отдельная кухня. Дверь ее то и дело хлопала. Жигиты, только что сидевшие у Майбасара, один за другим выносили блюда с горячим, дымящимся мясом. Майбасар и Жакип вертелись между парадными комнатами и кухней, - в доме, полном гостей, им тоже не досталось места.
Угощением распоряжался Изгутты.
- Сюда! Да ну, быстрее! Давай сюда! Живей, живей, - коротко командовал он.
В легком бешмете, подбитом мехом, с засученными рукавами, быстрый, расторопный, Изгутты напоминал охотника. Видно было, что он не щадил сил, только бы угодить гостям и хозяину.
Абай подошел к дверям большого дома. Прямо на него вылетел Карабас и бросился к кухне. Абай посторонился. Пропустив его, мальчик снова попытался войти, но за его спиной раздался повелительный окрик Изгутты:
- Посторонись! Посторонись!
Из кухни мчались четыре жигита с глубокими блюдами, наполненными мясом. Абай опять остановился, уступая им дорогу. Жигиты гуськом пронеслись мимо. Толстое казы, слоящиеся курдюки, желтое сало загривка и вымени, напоминающее расплавленное золото, дымились на морозе. Голова барана увенчивала каждое второе блюдо. Пропустив и их, Абай на этот раз сделал решительное движенце, чтобы войти. Но навстречу ему стремглав вылетел Каратай и чуть не сбил его с ног.
- Эй, где туздык? Вы же говорили, что подадите его отдельно?
- Сейчас! Туздык готов! Вот он! Несут! - закричал Изгутты Каратаю.
Раздосадованный тем, что ему пришлось так долго стоять у дверей, Абай наконец вошел в прихожую. При входе он нечаянно толкнул под локоть Изгутты, когда тот, стоя к нему спиной, разливал туздык по блюдам. Струйки навара полились на пол.
- Ах ты негодный! Кто это там? - сердито повернулся Изгутты. Увидев Абая, он снизил тон и сказал недовольно: - А, это ты, Абай! Сидел бы лучше, дорогой, где-нибудь в уголке. Что тебе надо в этой сутолоке?
Абай прижался к стене, осматриваясь. В прихожей на полу рядами стояли калоши и сапоги с войлочными чулками. Направо была большая комната, где сидел Кунанбай. Оттуда доносился громкий, оживленный разговор Алшинбая и майора, прерываемый взрывами общего хохота. Алшинбай в ударе - он так и сыплет крылатыми словами, вызывая смех всех присутствующих.
Комната напротив входа тоже битком набита гостями, сидящими тесным кругом. Это преимущественно городские купцы - татары, казахские баи. В самом центре сидел имам новой мечети - мулла Хасен. В этой комнате не так шумно, как в первой, - гости смеются редко и сдержанно, стараясь соблюсти достоинство и благопристойность в поведении. В третьей комнате, налево от входа, сидят старейшины и главари родов Бошан и Карашор. Здесь тоже шумно и весело, все оживленно разговаривают, перебрасываются шутками, громко и охотно смеются.
Абай, не заходя в комнаты, только заглядывал в них; из прихожей было хорошо слышно и видно все, что в них происходит. Только бы опять не помешал сердитый Изгутты!.. Абай сел на стул, оставленный здесь в суете, и стал наблюдать за хлопотливой беготней жигитов, разносивших угощение.
Человек восемь были заняты только тем, что подавали все новые и новые блюда. Гости оказались удивительно прожорливыми: они ели, подзадоривая друг друга, - совсем как на поминках на жайляу. Пока Абай сидел в прихожей, они, наверное, успели уничтожить несколько отгульных кобыл, двухлеток и однолеток, и несчетное число баранов.
Беготня жигитов, разносивших угощение, снова усилилась. Порожняя посуда возвращалась из комнат в кухню. И не успело последнее пустое блюдо исчезнуть из комнаты Кунанбая, как от кухни к дому снова поплыла вереница блюд, наполненных горячим пловом. Румяный и соблазнительный плов словно шептал: "Ну, как тебе не съесть меня? Неужели откажешься?" В прихожей никто не разговаривал громко: Кунанбай приучил своих жигитов к порядку. У дверей во внутренние покои стояли Жакип, Майбасар и Изгутты. Когда жигиты с блюдами подходили ко входу, они осматривали каждое блюдо и молчаливым движением руки поочередно пропускали их в комнаты.
Плов… после него чай… Давно прошел час, когда принято ложиться, - пора бы уже крепко спать, а во всех четырех комнатах по-прежнему царило оживление, еще никто не отказывался от еды, и угощение продолжалось.
Абай поднялся, зевая. Он решил возвратиться на квартиру Майбасара. За все это время ни один из сородичей не подарил его теплым словом. Жигиты продолжали по-прежнему суетиться.