- Ну пусть забыли. Забыли потому, что были другие дела. А главное, были побольше, чем он, герои. Ну в самом деле, - оживился Ксендзов, - что он такое совершил? Убил ли он хоть одного немца?
- Ни одного.
- Вот видите! И это его не совсем уместное заступничество. Я бы даже сказал - безрассудное...
- Не безрассудное! - обрезал его Ткачук, по нервному прерывающемуся голосу которого я еще острее почувствовал, что сейчас говорить им не надо.
Но, как видно, у Ксендзова тоже что-то накипело за вечер, и теперь он хотел воспользоваться случаем и доказать свое.
- Абсолютно безрассудное. Ну что, защитил он кого? О Миклашевиче говорить не будем - Миклашевич случайно остался в живых, он не в счет. Я сам когда-то занимался этим делом, и, знаете, особого подвига за этим Морозом не вижу.
- Жаль, что не видите! - чужим, резким голосом отрезал Ткачук. - Потому что близорукий, наверно! Душевно близорукий!
- Гм... Ну, допустим, близорукий, - снисходительно согласился заведующий районо. - Но ведь не я один так думаю. Есть и другие...
- Слепые? Безусловно! И глухие. Невзирая на посты и ранги. От природы слепые. Вот так! Но ведь... Вот вы скажите, сколько вам лет?
- Ну, тридцать восемь, допустим.
- Допустим. Значит, войну вы знаете по газетам да по кино. Так? А я ее своими руками делал. Миклашевич в ее когтях побывал, да так и не вырвался. Так почему же вы не спросите нас? Мы ведь в некотором роде специалисты. А теперь же сплошь и во всем специализация. Так мы - инженеры войны. И про Мороза, прежде всего нас спросить надо бы...
- А что спрашивать? Вы же сами тот документ подписали. Про плен Мороза, - загорячился и Ксендзов.
- Подписал. Потому что дураком был, - бросил Ткачук.
- Вот видите, - обрадовался заведующий районо. Он совсем уже не интересовался дорогой и сидел, повернувшись назад лицом, жар спора захватывал его все больше. - Вот видите. Сами и написали. И правильно сделали, потому что... Вот теперь вы скажите: что было бы, если бы каждый партизан поступал так, как Мороз?
- Как?
- В плен сдался.
- Дурак! - зло выпалил Ткачук. - Безмозглый дурак! Слышишь? Останови машину! - закричал он шоферу. - Я не хочу с вами ехать!
- Могу и остановить, - вдруг многообещающе объявил хозяин "газика". - Если не можете без личных выпадов.
Шофер, похоже, и впрямь притормаживал. Ткачук попытался встать - ухватился за спинку сиденья. Я испугался за моего спутника и крепко сжал его локоть.
- Тимофей Титович, подождите. Зачем же так...
- Действительно, - сказал Ксендзов и отвернулся. - Теперь не время об этом. Поговорим в другом месте.
- Что в другом! Я не хочу с вами об этом говорить! Вы слышите? Никогда! Вы - глухарь! Вот он - человек. Он понимает, - кивнул Ткачук в мою сторону. - Потому что умеет слушать. Он хочет разобраться. А для вас все загодя ясно. Раз и навсегда. Да разве так можно? Жизнь - это миллионы ситуаций, миллионы характеров. И миллионы судеб. А вы все хотите втиснуть в две-три расхожие схемы, чтоб попроще! И поменьше хлопот. Убил немца или не убил?.. Он сделал больше, чем, если бы убил сто. Он жизнь положил на плаху. Сам. Добровольно. Вы понимаете, какой это аргумент? И в чью пользу...
Что-то в Ткачуке надорвалось. Захлебываясь, словно боясь не успеть, он старался выложить все наболевшее и, должно быть, теперь для него самое главное.
- Мороза нет. Не стало и Миклашевича - он понимал прекрасно. Но я-то еще есть! Так что же вы думаете, я смолчу? Черта с два. Пока живой, я не перестану доказывать, что такое Мороз! Вдолблю в самые глухие уши. Подождите! Вот он поможет, и другие... Есть еще люди! Я докажу! Думаете, старый! Не-ет, ошибаетесь...
Он еще говорил и говорил что-то - не слишком вразумительное и, наверно, не совсем бесспорное. Это был неподконтрольный взрыв чувства, быть может, вопреки желанию. Но, не встретив на этот раз возражений, Ткачук скоро выдохся и притих в своем углу на заднем сиденье. Ксендзов, пожалуй, не ждал такого запала и тоже умолк, сосредоточенно уставившись на дорогу. Я также молчал. Ровно и сильно урчал мотор, шофер развил хорошую скорость на пустынной ночной дороге. Асфальт бешено летел под колеса машины, с вихрем и шелестом рвался из-под них назад, фары легко и ярко резали темень. По сторонам мелькали белые в лучах света столбы, дорожные знаки, вербы с побеленными стволами...
Мы подъезжали к городу.
1971
Примечания
1
Льнотреста - льняная солома, полученная пропариванием.
2
Здесь: в Западную Белоруссию.
3
Секвойя - североамериканское хвойное дерево, достигающее 100 метров в высоту и живущее до 2000-2500 лет.
4
Осадники (польск. osadnicy, ед. ч. osadnik - поселенец) - польские колонисты-переселенцы, вышедшие в отставку военнослужащие Войска Польского, члены их семей, а также гражданские переселенцы-граждане Речи Посполитой, получившие после окончания советско-польской войны и позднее земельные наделы на территориях Западной Украины и Западной Белоруссии с целью активного ополячивания территорий, отошедших Польше по Рижскому мирному договору 1921 года.
5
Зарез - надрез пилой в дереве, доске и т.п.
6
Matka Boska (польск.) - Богородица.
7
Быдло (букв. - рабочий рогатый скот) - люди, выполняющие тяжёлую работу и занимающие низкое социальное положение и покорные насилию.
8
Вахлак (бран.) - нерасторопный, глупый, малокультурный, серый человек.
9
Ксендз - польское наименование священнослужителя в католической церкви.
10
Кожух - верхняя одежда из кожи; овчинный тулуп.
11
Фурманка - небольшая фура, фургон; малая извозчичья бричка.
12
Полова - отходы при обмолоте и очистке зерна хлебных злаков и некоторых других культур; мякина.
13
НСШ - неполная средняя школа.
14
"Павлинка" - пьеса Янки Купалы, комедия в двух актах, написанная в 1912 году, в которой решается мотив разоблачения шляхетской гоноровости и ограниченности. Действие разворачивается вокруг дочери Степана Криницкого ― Павлинки, деревенского учителя Якима Сороки и шляхтича Адольфа Быковского. Павлинка и Яким - представители молодого поколения - олицетворяют его лучшие черты, его стремления к новому образу жизни[
15
Жито - всякий хлеб в зерне или на корню.
16
Пунька - сарай для хранения мякины, сена и т.п.
17
Урочище - участок, отличающийся от окружающей местности (лес среди поля; болото, луг среди леса и т.п.).
18
Пуща - большой и густой труднопроходимый лес
19
Армяк - верхняя долгополая распашная одежда халат из грубой шерстяной ткани или домашнего сукна.
20
Андерс Владислав (1892-1970) - дивизионный генерал польской армии, польский военный и политический деятель, командовал отдельными польскими формированиями во время Второй мировой войны , главнокомандующий польскими силами на Западе (1945 г.).
21
Бобыль (жен. - бобылка) - крестьянин, не имеющий ни семьи, ни хозяйства.
22
Загуменье - место, находящееся за гумном. Гумно - площадка для молотьбы, ток, а также помещение, сарай для сжатого хлеба.
23
Плутократ - представитель наиболее богатой верхушки господствующего класса, обладающий благодаря своему богатству влиянием и властью.