"Сиятельнейший Герцог, ознакомясь и оценив доказательства всех тех, кто почитает себя мастерами и изобретателями приспособлений для ведения войны, и найдя, что изобретения их, как и польза от вышеназванных приспособлений ничем не отличаются от уже существующих, я решился, без малейших предубеждений против кого-либо иного, написать Вашему Сиятельству, дабы ознакомить с моими секретами, после чего предложить Вам взглянуть на все те предметы, о коих сказано ниже - к Вашему удовольствию и в любое удобное для Вас время.
1. Есть у меня планы мостов, что весьма легки и прочны и могут быть легко переносимы, чтобы преследовать и вовремя побеждать врагов; и других, прочных и недоступных для огня или атаки, кои также можно легко перевозить и устанавливать в надобном месте. А также планы, как разрушать и сжигать подобное у врага.
2. Когда город осаждён, я знаю, как отвести воду из траншей и как построить великое множество мостов, щитов, лестниц и других приспособлений, потребных в этих случаях.
3. Также, если поселение не может быть разрушено бомбардировкой из-за высоты ли своих брустверов, по удачному ли месторасположению, я могу уничтожить любую крепость либо иное сооружение, если только оно не стоит на скале.
4. Есть у меня также способ строить бомбарды, кои весьма легко перевозить и кои могут метать небольшие камни по образу и подобию града и вселять во врага ужас великим дымом, разрушениями и смятением.
5. Также я могу достичь любой назначенной точки по пещерам и извивающимся коридорам, прорытым без малейшего шума, буде даже понадобилось бы переходить под землёй канал либо реку.
6. Также могу я делать бронированные повозки, безопасные при атаке, кои станут разбивать сомкнутые ряды противника своими орудиями, и нет такого отряда солдат, коего они не уничтожили бы, и позади них пехота двигалась бы в безопасности и без потерь.
7. Также, буде возникнет желание, могу я строить бомбарды, мортиры и катапульты, равно красивые и полезные, совершенно иные, чем те, коими все пользуются.
8. Где нет нужды в бомбардах, могу я делать катапульты, баллисты, требучеты и другие машины поразительной силы, неизвестные в обыденной практике. Короче говоря, в зависимости от обстоятельств, могу я строить бесчисленное количество разных машин для нападения и защиты.
9. А если случится, что кампания происходит на море, имею я планы строительства многих машин нападения и защиты, и кораблей, что могут противостоять огню тяжелейших орудий, пороху и дыму. Также есть у меня планы кораблей, что смогут передвигаться под поверхностью моря, неся смятение и победу.
10. Также могу я делать взрывные скорлупы, кои несут в себе гранаты и, ударяясь, взрываются во время, потребное едва ли для прочтения "Аве Мария"; раковины эти могут быть разбрасываемы с кораблей, кои летают по воздуху, как другие корабли плавают по воде.
Также могу я создавать скульптуры из мрамора, бронзы и терракоты; могу писать, и эти труды мои выдержат сравнение с подобными трудами любого, кем бы он ни был.
Более того, возьмусь я за создание бронзового коня, коий увековечит бессмертную славу и благодарную память об отце Вашем герцоге и сиятельном доме Сфорца.
Если же какой-то из перечисленных мною пунктов покажется кому-либо невыполнимым, я готов предложить тому испытание - в Вашем ли парке, в любом ли ином месте по выбору Вашего Сиятельства, коему я вверяю себя со всею возможной покорностью.
S-tor Humil.
Leonardus Vincius Fiorentino".
Подобно одному из джиннов, о которых он говорил, Деватдар исчез, едва "Девота" пристала в Александрии.
Однако Куан Инь-ци остался и с первыми лучами солнца велел Леонардо, Зороастро и Америго Веспуччи сойти на берег вместе с несколькими офицерами-мамлюками и примерно пятнадцатью ранеными солдатами Деватдара. Странно, но Куан оделся как знатный араб; на нём были такие же одежды и такой же тюрбан, как у Деватдара. Двое солдат вынесли на носилках стонущего в горячке Бенедетто. Леонардо боялся, что его друг не переживёт ночи.
- Куда мы направляемся? - спросил у Куана Леонардо.
- Разве Деватдар не объяснял?
- Да, он сказал, что нас должны представить калифу. Но чтобы вот так, в этакую рань?..
Куан улыбнулся.
- Ты недоволен тем, что тебе не дали поспать? Так надо. В своё время я всё объясню.
- Но мой друг нуждается в лечении.
- Я приложил мазь, но, чтобы она подействовала, необходимо время.
Зороастро изобразил на лице отвращение.
- С виду плесень, а воняет точно женская промежность.
- Это и есть плесень, - сказал Куан, - но её целительная сила поразительна. Вы сами в этом убедитесь.
Леонардо заинтересовался, но Куана расспрашивать не стал. Его внимание отвлеклось на что-то иное - он не мог сказать, на что именно, но только чувствовал, что на причалах и улицах что-то не так. Здания складов образовывали высокую серую стену и были частью системы крытых улиц - этакий огромный караван-сарай, нитью паутины тянувшийся в сердце города, что был гигантским лабиринтом, столь же враждебным, как внутренность улья. Однако примыкающие к причалам улицы были забиты народом: рабы грузили и разгружали суда, купцы и надсмотрщики приглядывали за ними, нищие и святые дервиши, одетые в лохмотья, тянули руки за милостыней, торговцы в тюрбанах и одеждах из грубого хлопка наперебой предлагали свой товар. Но сам город казался сотворённым из теней; лишь яркий свет солнца мог облечь плотью призраки людей, собак, верблюдов, ослов и мальчишек, что играли в прятки на узеньких крытых улочках.
Тяжёлые запахи тмина, базилика и куркумы смешивались с вонью мочи и испражнений, людских и животных; и Леонардо не мог отделаться от ощущения, что вот-вот на них свалится какая-то опасность.
Слишком тихо...
Уличный шум стихал, когда приближались Куан и солдаты, словно беда уже поджидала их. Каждая тень была предвестием опасности, ощутимой, быстрой, живой. Даже Куан нервно озирался, потом пожал плечами и сказал:
- Не тревожься о своём друге, Леонардо. - Но эти слова были сказаны настолько запоздало, что потеряли всякий смысл.
Они шли по узким улочкам, утренним базарам; их окружали плотные запахи табака, жареных орехов и кофе.
- Куда мы идём? - спросил Леонардо.
- Во дворец калифа, - сказал Куан.
- Мы встретимся с Деватдаром там?
- Нет, маэстро. Когда ты увидишь своего друга Никколо и женщину Айше, тогда ты увидишь Деватдара.
- О чём ты говоришь?
- Прежде чем предстать перед калифом, Деватдар должен выкупить тех, кто попал в рабство к турецким пиратам. Эти последователи ислама во многом похожи на мой народ. - Тут Куан улыбнулся, словно довольный собой.
- Так где же он сейчас? - взволнованно спросил Леонардо. Мог ли он даже осмелиться подумать, что когда-нибудь снова увидит Никколо и Айше? Как фантом, проплыла она в его памяти; и мгновенная острая тоска по ней уязвила его, точно Айше была живым воплощением Джиневры и Симонетты, их духа, их объединившейся души.
- Скорее всего, именно сейчас покидает гавань.
- С мессером Колумбусом?
- Комманданте Колумбусом, - поправил Куан. - Нет, Колумбус возвращается домой, благодарение Богу - потому что калиф неминуемо обвинит его в проигрыше битвы и гибели мусульманских воинов. Здесь Колумбуса не ждёт ничего хорошего.
Широкая мощёная, ещё римская улица, по которой они шли, была пуста. Внезапно Куан подал знак солдатам укрыться под стенами. Поздно!
Леонардо услышал шелест стрелы.
Стрела ударила Куана в грудь. Он согнулся от удара, но остался невредим. Под одеждой у него был доспех.
Посыпался ливень стрел. Солдаты укрылись под стенами, но были готовы к неизбежному, каковым оказалась вопящая толпа людей в тюрбанах и со скимитарами. Леонардо выхватил меч, и тут же клинок с чавканьем вошёл в чьё-то тело; он даже не мог сказать, были ли те, кого он убивал, вражескими солдатами или же он бился с тенями - тенями из плоти и крови. Он дрался за жизнь, разя каждого, кто возникал перед ним; и в кровавом мареве схватки Леонардо чудилось, что лязг мечей и доспехов - это звон церковных колоколов, зовущих к заутрене или вечерне... колоколов, истекающих кровью.
Спустя несколько секунд - или минут - Леонардо вспомнил о Бенедетто. Где он? Леонардо огляделся, отыскивая взглядом носилки с другом, но в мешанине тел и ног его было не найти.
Он размахивал мечом, чувствуя, как сталь врубается в кости и мясо; и мальчишка перед ним - лет четырнадцати, не старше - пронзительно взвизгнул, когда из его вспоротого живота вывалились кишки, оттягивая и пятная девственно-белый лен одежды. Мгновением раньше этот мальчишка был дымом, призраком, тенью, бросившейся на Леонардо с окровавленным скимитаром.
Леонардо услышал свой голос, бормочущий молитву, хотя он не верил ни в христианского Бога, ни в иных богов. Но сейчас, на миг, когда воин-дитя рухнул перед ним - поверил. Но времени не было, потому что на него снова напали, а потом...
Потом всё кончилось - словно враги испарились, исчезли тараканами в мельчайших трещинах и дырочках мостовой. Тишину нарушало лишь хриплое дыхание людей, пытавшихся унять бешеное сердцебиение.
Леонардо отыскал Бенедетто - тот был жив и в сознании. Солдаты, что несли носилки, их и обороняли. Пусть Бенедетто был чужак - защитить его было делом их чести. Зороастро и Америго отделались несколькими царапинами.
Леонардо повернулся к Куану.
- Ты сознательно вверг нас в опасность, - гневно сказал он.
Куан прямо взглянул на него.