- Его ученик рассказывал мне, что хирургу принесли мальчика, у которого недоставало части носа; кажется, он и родился с этим пороком, и его все жалели, потому что он был похож на чудовище.
- Никколо...
- Хирург изменил форму носа, разрезав предплечье мальчика и засунув нос в рану - так глубоко, что мальчик головы повернуть не мог; так он и оставался в течение двадцати дней. Потом, когда хирург вырезал нос мальчика из раны, к носу пристал кусочек мяса. Потом хирург вылепил мальчику новые ноздри в этом мясе - да так искусно, что никто не мог определить, где проходит шрам. Подумай теперь, Леонардо, в сравнении с этим твой рубец - просто детские игрушки.
- Как ты узнал об этом хирурге? - Леонардо стало любопытно - он никогда не слышал о такой технике хирургии.
- Маэстро Тосканелли посылал меня к нему с поручением. Его зовут Исаак Бранкас. Я помню, где он живёт, и могу...
- Ты не станешь ничего делать, - резко сказал Леонардо. - Моё лицо заживёт само.
- Но, Леонардо...
- И если на нём есть шрам - так тому и быть. Пусть это будет мне памятка, что в будущем не надо быть упрямым ослом. - Ладно, Никко, - продолжал Леонардо как ни в чём не бывало, - не сказал ли Сандро, что, если он не придёт к этому часу, нам надо отправляться без него?
Праздник Мардзокко начался: рыночная площадь уже, верно, полна народу.
- Сегодня первая обязанность Сандро - быть с Великолепным; вот кому без него действительно не обойтись.
Никколо одарил Леонардо внимательным взглядом.
- Ты хочешь сказать, что пойдёшь без него? Вправду пойдёшь?
- Хочешь сказать - пойду ли я с тобой? Конечно, пойду, Никколо. Ты такой же мой близкий друг, как Сандро. Ты мне как сын. Я что - плохо обращался с тобой в последние дни?
- Нет, - смутившись, быстро ответил Никколо.
- Знаю, что плохо, - продолжал Леонардо, - но теперь всё это в прошлом. Обещаю: сегодня я буду заниматься только тобой. Мы набросимся на самых злобных зверей, и наша жизнь будет в наших собственных руках.
Никколо кивнул.
- А что, и вправду много народу погибает в Мардзокко?
- Порядочно, - сказал Леонардо. - Если ты передумал, я, конечно...
- Я хочу пойти.
- Тогда я возьму тебя. Но это тяжкая ответственность - защищать тебя от диких тварей всех мастей... и обоего пола. - Леонардо не смог удержаться от улыбки, намекая на склонность Никколо к служанкам, кухаркам и просто шлюхам.
Никколо засмеялся, потом лицо его застыло.
- Ты перепугал всех друзей, Леонардо. Мы так волновались за тебя.
- Со мной всё будет в порядке.
- Сандро считает, что ты...
- Что - я?
- Отравил себя, как он - с Симонеттой.
- А ты, Никко, - ты тоже так думаешь?
- Я - нет, - сказал Никколо.
- Почему?
- Потому что ты слишком... зол.
Идя с Никколо к рыночной площади, Леонардо думал о Симонетте. Как только к нему возвратились силы, он попытался навестить её, но получил вежливый отказ: её юный слуга Лука сказал, что Симонетта спит и в любом случае - слишком слаба, чтобы принимать гостей. Однако Леонардо знал, что она виделась с Сандро. Её болезнь уносила силы Сандро, что, как с удивлением обнаружил Леонардо, было весьма важно.
Но он скоро увидит друга; и Леонардо приготовился предложить ему любую помощь, на какую только способен.
Однако эти мысли лишь маскировали его тревогу о Симонетте. Она была его зеркалом; полностью он открывался только ей. И хотя они теперь почти не виделись, он не мог потерять её.
Только не сейчас, не вослед Джиневре...
Они приближались к Меркато Веккио, и на улицах стало так людно, что приходилось пробиваться через толпу. Даже сегодня торговцы стояли у своих раскладных лотков и торговали мясом, птицей, овощами и фруктами. Их вывески были украшены грубо нарисованными крестами. Один торговец ощипывал живых цыплят. Рядом с ним крупная плотная женщина жарила на вертелах над жаровней дичь и продавала её на самодельном прилавке вместе с хлебцами, бобами и медовыми пастилками.
Пучки петрушки, розмарина, базилика и фенхеля благоухали на заваленных требухой улицах. Там в клетках выставлялись на продажу кошки, кролики и живые птицы; один купец выставил даже нескольких волков и запрашивал за них бешеную цену; впрочем, он мог надеяться, что продаст их, потому что не могло не найтись в толпе таких, кто захочет уподобиться Первому Гражданину и заслужить публичное virtu, выставив для стравливания собственных зверей. На другой улице продавали священные предметы и фигурки зверей, особенно геральдических львов. Фигурки были вырезаны из камня и дерева или сделаны из золота и серебра. Предусмотрительные златокузнецы платили солдатам за охрану товара.
Леонардо и Никколо держали путь по лабиринтам улиц и площадей; дома, построенные на останках старых башен, что некогда принадлежали высокородным вождям, вздымались как тюремные стены, заслоняя собою солнце. Они ещё не дошли до главной рыночной площади, когда услышали крики горожан и рычание и вой хищников. Леонардо сжал руку Никколо, чтобы их не смогли случайно разделить, и они стали пробиваться сквозь толпу.
Наконец они добрались до Меркато Веккио. Ограждённая по углам четырьмя церквами, она была превращена в арену. Лотки торговцев спешно убрали и установили большие трибуны; высотой они были с некоторые дома. Вымпелы с изображением Мардзокко и гербами Медичи реяли над самыми высокими точками трибун, над крышами и башнями домов.
- Смотри! - закричал Никколо, и лицо его вспыхнуло одновременно восторгом и страхом.
Толпа вдруг с воплями раздалась. По улице мчались самые большие вепри, каких Леонардо когда-нибудь доводилось видеть. Животные сбежали с арены, где их охраняли armeggiatori братства покупателей. Человек пятнадцать ливрейных юнцов мчалось за зверями, чтобы догнать их и прикончить: быстро убив беглецов, юнцы могли уменьшить позор, который навлекли на себя и своих нанимателей.
Но вепри обезумели от ярости - полуголодные, испуганные, с пеной на мордах.
Леонардо покрепче сжал руку Никколо, и тут их сдавило и вытолкнуло на обочину. Кто-то попытался врезать Никколо по уху, но Леонардо отбил удар.
- Спокойно, Никко, - сказал он; и тут их качнуло назад, словно под напором приливной волны. Леонардо удалось устоять и удержать Никколо; не обними он его, мальчик упал бы и был раздавлен.
- Леонардо, я и сам справлюсь! - Никколо вырывался, пытаясь заглянуть поверх голов стоящих впереди.
Толпа вновь навалилась на них, и они смешались с ней. Вепрь порвал девочку лет десяти, прежде чем один из armeggiatori успел смертельно ранить его. Но даже с копьём, пронзившим шею, вепрь продолжал сражаться. Леонардо увидел его: пасть раскрыта, клыки покраснели от чужой и собственной крови. Огромная голова дёрнулась вправо, влево... и тут юноша в ливрее сразил его. Рёв зверя был зловеще похож на человеческий. Потом вепрь рухнул, ломая клыки, когда его морда ударилась о камни вымощенной ещё римлянами улицы. Упал ещё один кабан; смуглый юноша перерезал ему горло и брезгливо отпрыгнул, когда зверь в предсмертной судороге сперва помочился, а потом опорожнил кишечник. Другие вепри промчались мимо, один из них истекал кровью; armeggiatori бросились в погоню.
Кабанов и armeggiatori поглотили улицы, и опасность миновала.
Новость кругами расходилась по толпе. Слышались довольные возгласы. Отец раненой девочки и двое юношей в ливреях унесли её, и толпа вернулась к кровавой оргии смерти и жертвоприношений на Меркато Веккио.
Никколо ни на дюйм не отступал от Леонардо, и они позволили толпе вынести себя к арене и высившимся над ней трибунам. Люди, вооружённые копьями и защищённые подвижными деревянными панцирями "черепах", дразнили медведей. Распотрошённые трупы воняли на солнцепёке. Рыночная площадь превратилась в склеп, в жуткое напоминание о праздниках древнего Рима. Семь-восемь десятков хищников рыскали по арене, всматривались в толпу, принюхивались к запаху крови, дрались и убивали друг друга. Перед улицами были сооружены ограды; прореху, в которую прорвались кабаны, чинили двое перепуганных рабочих в голубых с золотом ливреях Пацци.
- Это armeggiatori Пацци упустили вепрей, - сказал Никколо. - Как думаешь - случайно?
Леонардо пожал плечами.
- Если бы они собирались устроить охоту на улицах, то пустили бы несколько человек впереди вепрей. И ты же сам видишь - ограда сломана.
- Они могли только что решить выпустить их. Ограду могли надломить прежде, чем её разнесли кабаны... Но я уверен, что Сандро будет доволен.
- Почему это? - спросил Леонардо.
- Потому что бесчестье падёт на Пацци. Ты разве не слышал, что происходит?
- Боюсь, что нет.
- Пацци и Медичи сцепились на улицах. Разлад зашёл слишком далеко.
Воистину Леонардо чересчур долго был отрешён от мира.
- Как так? - спросил он.
- Церковь на стороне Пацци. Но Сандро говорит, что Лоренцо слеп и глух ко всему. - Никколо приуныл, и Леонардо обнял его.
Он был всё-таки ещё совсем мальчишкой, хоть временами и очень походил на взрослого. Сейчас его заворожил большой косматый зверь, что твёрдо стоял на ногах, угрожающе наклоняя голову ко всякому, кто приближался к нему.
- Кто это? - спросил Никколо.