- Ты, мадонна, нуждаешься в отдыхе и, вероятно, в перемене жительства. - Леонардо чувствовал себя неуютно, точно рыба, вынутая из воды. - Тебе надо бы вернуться за город и не дышать пагубными городскими испарениями.
- А говорил ли тебе Сандро, что я не выпустила этот его совершенный образ? Я взяла его себе как утешение.
- Я не понимаю, - пробормотал Леонардо.
- Ну конечно же понимаешь. - Симонетта положила голову ему на плечо. - Что страшного в том, что я задохнусь от любви, если я всё равно скоро должна умереть? Моя душа вечна, не так ли? Очень скоро я буду в morte di bacio. В моём небесном вознесении я буду молиться за тебя, Леонардо. И за Сандро. Но, Леонардо, не боишься ли ты, что я что-то украду у тебя, как украла у Сандро?
- Симонетта...
- Что же ты не улыбнёшься, друг мой? - спросила она, заглядывая в его лицо. - Твоей душе и твоим идеям ничто не грозит.
- Меня это не забавляет, - сказал Леонардо, высвобождаясь из её объятий.
- Бедный Леонардо, - мягко проговорила она. - Я чрезмерно взволновала тебя. Я боюсь умирать. Мне страшно быть одной.
- Ты не умрёшь, мадонна, - по крайней мере, пока не настанет естественный срок твоей кончины. И у тебя нет нужды быть одной.
- В обоих случаях ты не прав, Леонардо.
- Откуда ты знаешь?
Симонетта печально улыбнулась.
- Может быть, мне было видение.
- А как же Великолепный?
- Он ничего не знает, даже того, что я кашляю. Вот почему в последнее время я не могу видеться с ним часто, и я боюсь, что его и Джулиано это огорчает.
- Тогда позволь им заботиться о тебе.
- Не хочу. Пусть они запомнят меня красивой, если я и сейчас ещё такова, а не такой, какой я стану. Я люблю и любила их обоих, как люблю Сандро. - Помолчав, она добавила: - Я пустила его в свою постель.
Леонардо был потрясён.
- Так он знает... всё?
- О нас и о моей болезни - да, конечно. Но я заставила его поклясться никому не говорить, что я скоро умру. - Симонетта рассмеялась. - Я сказала ему, что мои соглядатаи повсюду, что он не может довериться никому... даже тебе, милый Леонардо; что, если я узнаю, что он пал жертвой влияния Сатурна, я закрою перед ним двери моего дома.
- Ты не боишься, что он от этого опять захворает? - спросил Леонардо.
- Я не допущу, чтобы с ним случилась беда. Он любит меня, как никто другой; я могу хотя бы подарить ему эти дни. Но всё равно он будет страдать. И ты, дорогой мой Леонардо, останешься с ним... чтобы позаботиться о нём. Ты ведь сделаешь это?
- Конечно.
- Тебе не должно показаться порочным, что я хочу прежде, чем умру, привести в порядок свою жизнь, оплатить долги и, быть может, исполнить небольшую эпитимью. Это так же естественно, как отношения между людьми.
- Именно для этого ты меня и позвала? - спросил Леонардо.
- Возможно, - ответила Симонетта. - Но ты, кажется, сердит, Леонардо. Ты сердишься на меня?
- Нет, - сказал Леонардо, - конечно нет. Я просто...
- Потрясён? - перебила она.
- Не знаю, - пробормотал он, смешавшись. - Я чувствую себя таким беспомощным... и бессильным.
- Я обычно действую на мужчин совсем не так.
Симонетта лукаво улыбнулась ему, и Леонардо наконец улыбнулся в ответ. Напряжение между ними исчезло; они обнялись и некоторое время молча смотрели вниз, на улицу под стеной. Леонардо безмолвно восхищался гривой роскошных золотых волос Симонетты. Она была так близко; он легко мог влюбиться в неё, как это случалось с большинством мужчин, имевших честь её знать. Но даже сейчас он не мог не думать о Джиневре; и как бы сильно он ни желал Симонетту, душа его мучительно тосковала о Джиневре.
- А теперь, Леонардо, - проговорила Симонетта почти шёпотом, - ты должен рассказать мне о своём полёте в небеса, потому что я знаю только то, что слышала от других...
Однако их мечтательное уединение было прервано отдалённым тихим стуком.
- Это, должно быть, что-то важное, иначе бы Лука не стал нас беспокоить, - сказала Симонетта. Она дала знак слуге войти - это был тот самый мальчик, который унёс в дом картину Леонардо.
- Вы хотите, чтобы я говорил шёпотом, мадонна? - спросил он, покосившись на Леонардо - чужака - и быстро опустив глаза. Он держал в руках небольшой свёрток из тиснённого золотом бархата и явно нервничал.
- Разумеется, нет. Я не учила тебя таким плохим манерам, Лука. Что ты принёс?
Он передал свёрток Симонетте и добавил:
- Вы сказали, мадонна, сообщить немедля, если Великолепный...
- Он здесь?
Леонардо похолодел от страха: если Первому Гражданину закрыт доступ в эти личные покои, какое извинение найдёт он, Леонардо, тому, что оказался здесь?
- Нет, мадонна, его лакей принёс пакет. Мне не нужно было беспокоить вас?
- Нет, Лука, я тобой весьма довольна. А другой наш гость уже здесь?
- Да, мадонна.
Симонетта кивнула.
- Теперь оставь нас. - И принялась читать записку, лежавшую в свёртке.
- Мадонна, всё ли в порядке? - тихо спросил Леонардо. Он предпочёл не допытываться, кто этот другой гость Симонетты. Воображение рисовало ему нетерпеливого и влюблённого Сандро, который дожидается её в спальне.
- Да, конечно. - И Симонетта развернула свёрток, в котором оказались три соединённых кольца из золота, в которые были вплетены бриллианты - личный геральдический знак Лоренцо, символ силы и вечности.
- Они прекрасны, - сказал Леонардо.
- Да, - прошептала она, - и Лоренцо носил их на пальце. Его жена наверняка заметит их отсутствие.
- Боюсь, мадонна, ты подвергаешь Сандро нешуточной опасности.
- И тебя тоже, - сказала Симонетта.
- Этого я не имел в виду.
- Знаю, Леонардо, но ты прав. У Лоренцо везде свои глаза и уши, и боюсь, чересчур много их направлено на этот дом. - Она тихо засмеялась. - Но я не смогу долго удерживать его на расстоянии - это невозможно, потому что, как пишет он в своей записке, он намерен завтра после обеда осадить мою крепость. По правде говоря, мне его недостаёт. Я люблю его превыше всех на свете. И скажу ему это, если только не умру прежде.
- Ты не умрёшь! - упрямо сказал Леонардо.
- Это было бы чудом. - Симонетта искоса глянула на него и прибавила: - Не то чтобы я не верила в чудеса, ведь я сама сотворила одно для тебя.
- О чём ты говоришь? - спросил Леонардо, но Симонетта прижала палец к его губам.
- Чудо надлежит вкушать, а не пожирать, как голодный пожирает мясо. - Она придвинула своё лицо совсем близко к его лицу и спросила: - Чего ты жаждешь превыше всего в мире?
Леонардо залился румянцем.
- Джиневру, не так ли?
- Да, - прошептал Леонардо.
- Она здесь.
Глава 10
ПОКРОВЫ ДУШИ
Рождённые под одной звездой имеют такое
свойство, что образ самого прекрасного среди
них, входя через глаза в души прочих, согласуется
абсолютно с неким существующим прежде
образом, запечатлённым в начале зачатия в
небесный покров души, равно как и в саму душу.
Марсилио Фичино
Или не знаешь ты, что замыслы твои раскрыты?
Цицерон
- Я хочу увидеть её немедленно!
- Вначале тебе нужно овладеть собой, - сказала Симонетта. - И узнать, что тебя ждёт.
- Под каким предлогом ты устроила, чтобы она пришла сюда? Слуги с ней?
- Разумеется, - улыбнулась Симонетта, - сейчас они с ней, но скоро я отвлеку их, потому что Гаддиано, в отличие от некоторых придворных художников, предпочитает работать со своей моделью наедине.
- Гаддиано? - воскликнул Леонардо, знавший, что Гаддиано не кто иной, как сама Симонетта.
Она улыбнулась.
- Именно. Сам Лоренцо нанял этого художника написать портрет Джиневры в качестве свадебного подарка. А я предложила художнику своё жилище.
- А Лоренцо знает...
- Что Гаддиано - это я? - спросила Симонетта. - Нет. Но он хочет помочь тебе. Ему понравилась мысль обмануть Николини, потому что Великолепный терпеть его не может - этот старик из прихвостней Пацци.
- А Джиневра знает, кто ты такая?
- Никто не знает этого, кроме тебя, милый Леонардо.
- Что я должен делать, мадонна? - спросил Леонардо. Он был возбуждён и чувствовал себя бегуном, который никак не может отдышаться.
Симонетта снисходительно улыбнулась ему.
- Я предпочла бы не наставлять тебя в делах такого деликатного свойства. - Она поднялась. - Но сейчас я войду в дом и уведу оттуда лакеев Николини - думаю, они только счастливы будут провести остаток дня в харчевне "Дурная стряпня". А когда они вернутся, Гаддиано во плоти будет писать портрет прекрасной Джиневры, а бедная Симонетта удалится, увы, в свои покои отдыхать. Но между тем Джиневра будет в полном твоём распоряжении.
- Я твой вечный должник, мадонна, - пробормотал Леонардо, не смея подойти к ней ближе.
- Что ж, тогда, если мне удастся прожить подольше, я, может быть, даже напомню тебе о твоём долге и обращусь к тебе по какому-нибудь деликатному делу. - Симонетта шагнула к нему, погладила пальцами выцветающий синяк на скуле и, поцеловав Леонардо, прибавила: - Я сказала твоей прекрасной Джиневре, что вы с Гаддиано большие друзья и что он согласился писать эту картину вместе. Так что не тратьте всё драгоценное время в объятиях друг друга. Ты должен будешь поработать над картиной, иначе слуги Николини могут что-то заподозрить.