Утром, когда Джо еще спала, я принял душ, побрился и поехал в больницу. Хотелось посидеть с Джиной до того, как ее увезут в операционную. Но кровать оказалась пустой, а медсестра объяснила: более раннюю операцию отменили, и мою жену забрали на два часа раньше.
- Тогда я подожду.
- Бесполезно, - покачала головой медсестра, - она несколько часов будет без сознания. Зачем просто так сидеть? Приходите попозже.
Я вернулся домой и отключил телефон. Тишина. Хиппи с верхнего этажа куда-то ушел, а актеры снизу отдыхали и берегли горло перед тем, как заорать: "Да пошли они все в задницу!"
Крепко и безмятежно, словно праведник, я проспал пару часов. Когда проснулся, было четыре, и уже темнело. Я побрызгал лицо водой, вычистил зубы и приготовил сандвич, который съел по пути на остановку.
Трагедии ничего не предвещало: когда я брал билет, шофер злобно на меня не косился и не говорил: "Арчу-эй? Автобус туда не идет!" Никто из пассажиров от меня не шарахался и не крестился. В общем, самая непримечательная поездка.
У станции метро я купил букетик нарциссов, в киоске на Холлоуэй-роуд - несколько журналов и побежал по людной улице в больницу. Джинина палата овальной формы, кровати стояли у стен, словно цифры на часах, а в центре - огороженный стеклянной дверью кабинетик, в котором доктора и медсестры собирались пить кофе, болтать и отдыхать после операций.
Никем не замеченный, я вошел в палату, дважды ее обежал и только тогда увидел, как из кабинетика ко мне вприпрыжку направляется доктор Джереми и уже знакомая медсестра.
- Мистер Локарт! - позвал гинеколог. Вид у него взволнованный, под глазами темные круги. - Мистер Локарт!
- Где моя жена? Я ее не вижу!
- Я вам с самого утра звоню! Пожалуйста, пройдемте со мной.
- Зачем? Что случилось?
Сестра посмотрела на меня, но промолчала, Бескровные губы сжаты в тонкую полоску, будто она боялась того, что может сказать.
- Что случилось, где она? - спросил я, следуя за Джереми.
Доктор не ответил, завел меня в какой-то закуток, включил свет и закрыл за собой дверь.
Мне предложили сесть. Стул был только один, поэтому сам доктор опустился на стопку картонных коробок.
- Я очень сожалею, - проговорил он.
- О чем? - Гинеколог совсем сник, и я решил уточнить: - О чем вы сожалеете?
- Боюсь, случилось ужасное, - отозвался он, и я заметил, что у него трясутся колени.
- Ну, все ведь не так плохо?
- Да, мистер Локарт, боюсь, что плохо.
- Что? Она ведь не умерла? - спросил я полушутя. На глаза Джереми навернулись слезы.
- Мне очень жаль. Мы даже толком не знаем, в чем дело. Она умерла раньше, чем мы начали оперировать.
- Кто умер? Не Джина ведь? Он кивнул и заломил себе руки.
- У нее появились проблемы с дыханием, а потом она вообще перестала дышать. Я был с ней, мистер Локарт. Клянусь, мы сделали все возможное.
- Но почему? - Теперь мы с Джереми дрожали в унисон. - Обычная киста. Что случилось?
Похоже, доктор действительно не знает, у него это на лице написано.
- Мы сделали все, что могли, - повторил он.
- Где она? Хочу ее увидеть! - потребовал я.
- Да, конечно. - Джереми тут же вскочил на ноги.
- Но не сию секунду!
Гинеколог извинился и снова сел на коробки. Студентка-практикантка принесла две кружки горячего сладкого чая. Сначала я вообще ничего не чувствовал, потом с неожиданным приливом возбуждения осознал восхитительный трагизм ситуации: в тридцать вдовцом стал! Доктор пристально смотрел на меня усталыми, полными слез глазами. Он явно ждал моих слез, и я не стал его разочаровывать. Увы, получались лишь малодушные, эгоистичные всхлипывания, какие родственники жертв стихийного бедствия берегут для журналистов, зная: это последний шанс публично продемонстрировать свое горе.
Настоящие слезы пришли позднее.
Тайна седьмая
Я очень скучаю по жене.
Наверное, это на тайну не похоже, но мне хотелось с вами поделиться.
Тайна восьмая
Бен и Натали ждали меня на станции. Когда поезд подъехал к платформе, я высунулся из окна. Свояченица тут же меня увидела и показала Бену.
Мы обнялись. На Нат широкое темное пальто, которое я раньше не видел. Спереди оно стояло колоколом - таким огромным был живот. Бен возмутился, что поезд пришел на шесть минут позднее, и мы начали в три голоса поносить "Бритиш рейл", словно больше нечего было обсуждать. Натали с Беном держались за руки, и меня это шокировало, ведь они терпеть друг друга не могут. Лица у обоих серые, а судя по взглядам, которые они на меня бросали, я выглядел еще хуже.
Мы сели в побитый, с третьих рук купленный "мерседес" Бена: брат за рулем, Натали и я сзади.
- Ее привезут завтра, - сказал я.
- Да, парень, мы знаем. - Голос Бена звучал сдавленно. - Я все улажу.
Чувствовалось, что брат со свояченицей думают, как поделикатнее заговорить о похоронах, и я решил спросить сам:
- С похоронным бюро не связывались?
- Еще во вторник, - сказала Натали. Так, а сегодня уже четверг.
- И место на кладбище заказано?
Повисла неловкая пауза. Свояченица сжала мои руки.
- Ну, мы можем постараться… Если ты, конечно, хочешь, Гай. Но вообще-то на кладбище сейчас больше не хоронят.
- Свободных мест не осталось, - серьезно добавил Бен.
- На кладбище не осталось свободных мест? - насмешливо повторил я, вгоняя его в краску.
- Ладно-ладно, ты понял, о чем я, - оскорбился брат.
- Бен прав, - вмешалась Нат. - Мест для захоронения почти нет.
- Это экологически как там его… - не договорил Бен.
- Неприемлемо? - предположил я.
- Угу, - кивнул он. - Именно. Пришлось согласиться. Сил спорить не было.
- Слушай, парень, мы тут думали, где ты будешь жить? - тщательно подбирая слова, поинтересовался брат.
Зачем он спрашивает? По-моему, очевидно: мое место рядом с Натали!
Однако, не дав мне ответить, свояченица взяла инициативу в свои руки:
- Двери моего дома для тебя всегда открыты. Просто мы не знали, захочешь ли ты… - Натали осеклась на середине фразы.
Я набрал в грудь побольше воздуха, но на этот раз меня опередил Бен:
- Или пока поживи у нас. Хотя могу предложить только диван, черт побери, мы будем тебе рады. Правда рады… Ругань к языку так и липнет, черт побери!
- Спасибо, Бен! Но зачем теснить вас, если у Натали дом пустует!
Оба с радостью согласились, похоже, именно такого ответа и ждали. По дороге на Шепли-драйв мы заехали к родителям. Папа с мамой выглядели такими старыми и уставшими… Вообще-то не только выглядели… вы понимаете, о чем я.
Все держались довольно сдержанно. Боже, даже перед лицом смерти мы остаемся англичанами до мозга костей! Папа встал, чтобы меня обнять, и в его глазах мелькнули слезы. Он тут же их спрятал, чтобы его не считали слабаком.
В тот вечер я вернулся в дом на Шепли-драйв и переночевал в комнате, которую когда-то делил с Джиной. Кровать, простыни и даже сама темнота дышали ее присутствием. При мысли о том, как страшно и одиноко было Джине в больнице, пока я развлекался с Джо, стало жутко, и из груди вырвались хриплые рыдания.
За окном скорбно выл ледяной ветер, и я молился, чтобы Джина вернулась ко мне в постель погреться. Увы, моя жена ушла навсегда, и я всю ночь дрожал от холода.
В воскресенье вечером я пошел в гости к Бену и Рейчел. Невестка сильно за меня переживала: боялась, я сделаю что-то страшное, не понимая, что самое страшное уже сделано. Не спуская с меня больших, полных тревоги глаз, кормила домашними лепешками и говорила об элементарно простых вещах. Бен по-прежнему напоминал молодого Берта Рейнолдса, но в тот день это был Берт Рейнолдс с разбитым сердцем.
А потом я разрыдался перед всей семьей, рассказывая, как ездил на опознание. Рейчел поспешно увела детей в другую комнату, чтобы я мог побыть наедине с братом. Бен расхаживал по гостиной, пиная ни в чем не повинную мебель.
- Проклятие! - чертыхался он. - Мать твою!
Успокоившись, я дождался, пока брат придет в себя, и рассказал ему о Террористе и Джо. Если честно, немного опасаясь его реакции, потому что однажды он сказал, что никогда не простит, если я огорчу Джину.
Брат слушал не перебивая - так велико было его изумление. В детстве Бен ненавидел Ланкастера за фирменный горный велосипед и джинсовый костюм от "Ливайз".
- Я убил Джину, - вырвалось у меня из глубины сердца.
- Нет. - Брат покачал головой, будто пытаясь отрешиться от критики и неблаговидных слов в мой адрес. - Ничего подобного.
- Еще как убил! Я предал ее, а потом, в ночь, перед тем как она умерла, предал ее снова. Думаю, Джина знала, Бен. Так же, как и в первый раз, интуитивно догадалась, поэтому и умерла.
- Ерунда! - рявкнул брат. - Она умерла от обезболивающих! У нее была аллергия, именно так сказал гре-баный коронер!
- Спасибо, Бен… и все-таки я виноват!
- Нет, Гай, - он обнял меня за плечи, - ты не виноват, хотя и вел себя как идиот.
- Почему так считаешь?
- Потому что виноват чертов Террорист!
В день похорон пошел снег. Удивительно: на дворе апрель… Джина любила снег, значит, это добрый знак… Добрый знак? Мою жену сейчас кремируют, а я все добрые знаки ищу!