Борех вскочил, увидел, что больной смотрит на него правым глазом и еле сдерживает слезы. Его левый глаз уставился в стену и, казалось, улыбался. Борех испуганно спросил:
- Что вам нужно, дядя?
- Ничего, ничего… - Взгляд его переместился на кончик носа, который удлинялся и бледнел.
Борех снова взялся за книгу, но не мог усидеть на месте. Ему не нравилось, что больному вдруг захотелось фаршированной рыбы, да еще и чтобы ее подала тетя Лея, умершая много лет назад. Борех поднял голову и увидел испуганные глаза, словно кто-то сильно ударил дядю по голове. Глаза становились все безумнее и буравили его, пригвождая к стулу и парализуя. От пущего страха Борех не мог вскрикнуть. Он видел, что идет война не на жизнь, а на смерть, что взгляд больного становится пронзительнее и обжигает, кровь стынет в жилах, еще мгновение - и его сердце выпрыгнет из груди и лопнет. У Бореха больше не было сил выносить взгляд больного и наблюдать за его глазницами. Напряжение спало, растаяло. Он вспомнил о приговоренном к смерти через повешение, которого перед казнью привязали к бревну и положили перед ним буханку хлеба. Он смотрел голодным взглядом на буханку, пока не умер, а хлеб не почернел.
Обливаясь потом, Борех поднялся, не веря, что избавился от взгляда больного, подошел к двери и сдавленным голосом попытался успокоить его:
- Сейчас приведу тетю Лею!
Когда он вернулся вместе с остальными, дядя был уже мертв.
Борех удивился, что именно в ночь свадьбы ему приходят в голову эти воспоминания. Он сгорбился, закрыл глаза, не желая думать о таком, но как назло увидел открытый молитвенник с пожелтевшими от табака и слез страницами. На них лежали очки в медной оправе с помутневшим разбитым стеклом, словно подбитый глаз.
В комнате было холодно. Борех растянулся на сундуке и почувствовал корни собственных волос. В открытое окно дул ветерок, принося затхлый запах погасших фонарей и упадка, подобный запаху смерти. От беспомощности и страха Борех расплакался и ощутил, как понемногу все вокруг теряет вкус. Он лежал с больной кружащейся головой, тупо и жалостливо уставившись перед собой, подобно лошади, запряженной в телегу, которая стоит безропотно и не двигается с места, а ей в морду хлещет дождь.
Жесткий сундук тянул его к себе, Борех прижался к нему еще сильнее и ощутил, как его касаются невидимые нити, гладят руки, лицо, будто он идет между рядами спелых колосьев. В его сонном мозгу вспыхивали картинки свадьбы, ритуальный танец во всех подробностях, словно это произошло не только что, а много лет назад, когда он был еще ребенком, и он не мог точно сказать, было ли это на самом деле или память восстанавливала события по чужим рассказам.
Досада и обида до слез отступили, и стало легче. Дядя вывел его из-за стола и положил обе руки ему на плечи. Он глядел перед собой сквозь очки в медной оправе с треснувшим стеклышком, покрытым мелкими царапинами, как сосудиками, которые расходились к ободку. Казалось, у него был подбит глаз. Борех сообразил, что смерть дяди, должно быть, привиделась ему во сне, и от радости не слушал, как тот шептал ему на ухо:
- Ну, ты понимаешь.
- Что?
- Иди уже, иди, ты не слушаешь, что тебе говорят! Уверяю тебя, что ничего от тебя не убежит, не надо так сразу сильно цепляться, ее можно понять, ха-ха-ха! Ну, иди уже, иди, Борех!
С зардевшимся от стыда лицом Борех вошел в спальню. Сорка вышла ему навстречу с поднятой головой. Ее волосы были убраны цветами, она остановилась перед зеркалом, полюбовалась собой и радостно, с нежным взглядом прижалась к Бореху. Тот раскрыл объятия, почувствовал ее округлую, мягкую шею, подобную птичьему крылу.
- Моя прекрасная невеста!
- Знаешь, Борех, ты тоже похорошел!
Он посмотрелся в зеркало, увидел, что ростом с Сорку, не удивился своему неожиданному превращению, как будто иначе и быть не могло, и услышал ее слова:
- Правда, красивая пара?
Она взяла его за руку, словно он был дамой, а она кавалером, и встала напротив, готовая начать вальс.
- Знаешь, Борех, мне бы так подошло быть мужчиной! Думаешь, я была бы слишком толстой?
Сорка натянула шелковое платье под своей правой рукой и велела Бореху пощупать ребра. Он начал трогать ее, но ничего не почувствовал и улыбнулся:
- У тебя их нет!
- Есть! - притворно надула губки Сорка.
Она сбросила шелковое платье на пол и осталась в шелковой сорочке на бретельках, свободно падавшей до колен. Сорка вытянулась, выставив ногу вперед. Все ее тело с головы до ног было изящным, привлекавшим взгляд, подобно закату. Сорка схватила Бореха за руку и провела ею по ребрам.
- Раз, два, три… ну? - Она отпустила руку Бореха. - Я толстая? У меня можно сосчитать ребра, как у мальчика! - Они, молча держась за руки, посмотрели друг другу в глаза, излучавшие радость и счастье.
- Тебе хочется спать?
- Нет.
- И мне нет.
- Смотри, какая прекрасная ночь, давай погуляем, теперь так тихо в лесу.
- Но дверь закрыта!
- А мы вылезем из окна!
- Хорошо!
Борех удивился, насколько он вдруг стал ловким. Он выпрыгнул из окна, обнял Сорку за талию и с легкостью опустил ее на землю.
Они взялись за руки и пошли по мягкому мху, высоко поднимая ноги, будто гордо маршируя. Лес спал, источая тысячи ароматов и погружая в сон все вокруг.
Борех спохватился, что Сорка идет в одной сорочке, и остановился:
- Нас могут увидеть!
- Ну и что?
- Смотри, как ты одета.
- Я сегодня вышла замуж!
Ее ответ успокоил Бореха. Они уселись на скошенном лугу.
- Ты меня любишь?
- Нет. - Борех улегся у ее ног.
- Я твоя принцесса?
- Ты моя невеста!
- А ты станешь раввином?
- Я уже.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, что у меня уже есть разрешение.
- И ты будешь ходить в штраймле, точно как старый раввин, который танцевал со мной сегодня? Ой, ты будешь выглядеть отвратительно!
Сорка повернулась, подняла штраймл старого раввина, надела его на Бореха, шагнула назад, оглядела его со всех сторон и громко захохотала.
Борех схватил ее, и они покатились по траве.
- А если на нас нападут, ты убежишь?
- Я? Как тебе пришло это в голову?
- А если противник окажется сильнее?
- Я бы не убежал.
- Кажется, идут.
Они прислушались. Что-то с шелестом упало.
- Это листик. Кому вздумается ходить так поздно ночью?
- Говорю тебе: идут. - Сорка приложила ухо к траве. - Кто-то ходит по лесу.
Из леса показалась тень, пропала между деревьями и появилась вновь. Кто-то крался по лесу.
Сорка прижалась к Бореху и поцеловала его:
- Знаешь, это Владек.
Борех вскочил и, заслонив Сорку, ждал, пока тот приблизится.
- Что тебе нужно?
- Я пришел забрать свою возлюбленную.
- Ты ей не нужен!
- И что с того?
- Спроси у нее! Кстати, ты опоздал, она уже стала моей женой.
- Что?
- Что слышал! И марш отсюда! Уходи!
- А если не уйду?
- Тогда тебя унесут на носилках!
- Это мы еще посмотрим!
- Увидишь!
Владек повернулся, скользнул мимо Бореха и бросился к Сорке. Он обнял ее, словно собираясь увести с собой:
- Не узнаешь меня, Сорка?
Борех погнался за Владеком, но не мог настичь его. Чем быстрее он бежал, тем больше увеличивалось расстояние между ними. Борех увидел, как Сорку увозят прочь, вырвал с корнем дерево и бросил его во Владека. Потом он схватил Сорку на руки и побежал изо всех сил. Поднимаясь бегом на холм, он чувствовал, как Сорка становится все тяжелее и тяжелее, давит на него, словно бесформенная глыба, и тянет его голову к земле. Борех держит ее из последних сил, а глыба сжимает ему каждый нерв, каждый изгиб тела, и он падает, падает с холма вниз, пытаясь ухватиться за мох, за траву, но те скользят у Бореха сквозь пальцы, как просмоленная солома, и он летит, летит вниз, плачет от отчаяния и открывает глаза.
Борех оглядел комнату, сразу не сообразив, где находится, но понемногу пришел в себя. Ноги затекли. Он уселся на сундук, почувствовал пронизывающий холод, вспомнил весь свой сон и как мальчик, которому пригрезилось, что он нашел много денег, просыпается с пустыми руками и изнывает от досады, так и Борех запустил обе руки под шапку и тяжело вздохнул.
Рассвело. Полосы света лежали на окне, на полу, на кровати. Сорка, усталая после короткого сна, потянулась, удивляясь, что ночь закончилась так быстро. Казалось, она только что заснула. Она положила руки за голову, увидела, что Борех сидит, сгорбившись, на сундуке, исполнилась жалости к нему, подозвала его и жестом пригласила сесть на кровать:
- Ты злишься на меня, Борех?
- Я не злюсь, ну…
- Я знаю, я странная! Ты женился на странной девушке! - рассмеялась Сорка.
Борех не ответил, счастливо улыбнулся, словно не веря своим ушам, и его лицо будто говорило: "Все бы еврейские девушки были такими странными".
- Ты устал? - Сорка провела пальцами по его руке.
- Я не устал.
- Может, приляжешь? Ты же не спал всю ночь! Если хочешь, ложись! Смотри, какой ты бледный. Скажи правду, Борех, - Сорка схватила его за голову, пригнула к себе и вгляделась в испуганные глаза, - ты проклинал меня ночью?
- Что ты говоришь? Разве я могу тебя проклинать?
- Ну, не знаю… - произнесла Сорка. - Я на твоем месте, я бы… я бы… Знаешь, ты лучше, чем я! Я чувствую, что начинаю тебя уважать.
- А любить?
Сорка не ответила, обняла Бореха, поцеловала, отпрянула, будто боясь снова обидеть его, и закрыла ему рот рукой.