Светил молодой месяц. Среди холмиков чернели покосившиеся кресты. Клавдия, оступившись, увязла в сугробе. Володя помог ей найти едва приметную стёжку.
- Осторожно, - предупредил он. - Скоро обрыв.
В низине тускло мерцал лёд Егошихи. Здесь всё знакомо. В оврагах близ Егошихи Пермский комитет не раз проводил солдатские сходки. Охранять их поручали дружинникам.
Мрачной громадой надвигалась тюрьма. И овраг делался всё страшнее и глубже. С этой глухой стороны Клавдия задумала подойти с дружиной.
- Не люблю я кладбища. - Девушка зябко повела плечами. - Да ещё зимой и ночью. - Показывая на овраг, спросила: - Как считаете, удобное место?
- Нет, не годится. Провалим дело, - возразил Суханек. - Может, попробуем с Вознесенской?
- Ну уж надумал, там всегда народу-у-у… А про караулку забыл?.. - Клавдия покачала головой, взглянула на Володю.
- Он верно говорит, - сказал Урасов. - Пошли. Сама согласишься.
"Лесные братья"
Посёлок за Камой Клавдия - обошла стороной. Последний посёлок, затерянный на крутых холмах. В морозном воздухе слышался ленивый перебрех дворовых псов. Мерцали едва приметные огоньки домишек, задавленных снегом. Доносился стук колотушки ночного сторожа.
Чёрной стеной поднимался лес. Дикие места. Мрачные. В лесной тишине дрожали смутные шорохи. На Клавдию наваливались зубчатые тени елей, пугая и настораживая. Серебристая пыль висела в морозном воздухе, слепила глаза. Трещали деревья, хрустел под ногами снег.
Немалый путь прошла она в эту звёздную лунную ночь. Обычно её к "лесным братьям" сопровождал Володя Урасов. Но теперь пришлось идти одной. Шла и вздрагивала от неясных звуков и вскриков ночных птиц. Временами останавливалась: в синей мгле ей слышались осторожные шаги.
Наконец лес начал редеть. Вот и пустырь артиллерийского полигона. Оврагом пробралась на закованную льдом Гайву. И опять стеною встал лес. Теперь главное - не пропустить малинник. Только заметить его под снегом не так-то просто. Девушка поднялась на холм и принялась разыскивать тропку, запорошенную снегом, тропку, что ведёт к землянке "лесных братьев". "Эх, если бы рядом был Володя!" - Клавдия вздохнула. А на Александра Ивановича больно смотреть - так изменился за эти дни. Клавдия встретила его на Вознесенской - шёл с передачей к сыну в тюрьму.
Сразу же после ареста Володи в городском театре на Большую Ямскую, где жили Урасовы, нагрянула полиция. Нашли оружие. Составили протокол, а на ночь оставили засаду - троих полицейских. Один из них взял с этажерки коробку с папиросами. Папиросы? Откуда? Вот эти-то папиросы и озадачили Александра Ивановича. Он вопросительно посмотрел на Клавдию.
- Не волнуйтесь, Александр Иванович! Не курит Володя… Здесь хитрость одна.
Александр Иванович словно успокоился, приподнял ушанку и пошёл к тюрьме. А Клавдия долго смотрела ему вслед. Папироски эти она приносила Володе, и были они особенными. В табак подмешивалось снотворное; она тайком доставала его в Александровской больнице.
Возьмёт Володя пачку папирос и пойдёт с боевиками ночью по глухим переулкам угощать постовых. Заведёт вначале разговор, а потом уж и папироску предложит. Выкурит полицейский такую папироску и через полчаса заснёт. А Володя, притаившись в стороне, ждёт этой минуты. Тихонько, на цыпочках подойдёт и острым ножом обрежет "смит-вессон". Оружия у боевиков мало…
Тяжело взмахнув крыльями, взлетела с ели сова. Хрустнула сухая ветка, и Клавдия заметила дрожащую тень, похожую на медведя.
- Кто здесь? - не выдержала она, выхватив пистолет из кармана.
На залитую лунным светом поляну вышел человек в овчинном полушубке и больших валяных сапогах.
- Лбов! - воскликнула Клавдия и бросилась навстречу.
- Клавдичка! - радостно отозвался мужчина и крепко расцеловал девушку. - Почему одна по ночам разгуливаешь? Где Володька-то?
Клавдия опустила голову.
- Молчишь… Взяли Володьку? Да? - проговорил Лбов. - Может, что похуже? Говори же, ради бога!
- Арестовали. В театре. Листовки разбрасывали…
- Н-да… Хороший парень. Вот сволочи! - И спохватился: - Замёрзла небось, да и страху, поди, натерпелась. Идём, идём!
Землянка едва виднелась среди сугробов. Лбов обломил ветку, замёл следы. Неторопливо открыл маленькую дверцу, пропустил девушку.
Внутри землянка оказалась просторной: грубо сколоченный стол, длинная скамья. Горела оплывшая свеча в железной кружке. Вдоль бревенчатых стен тянулись нары.
Когда они вошли, из-под овчинных полушубков показались лохматые головы.
- А, Клавдичка! Клавдичка пришла!
Клавдия узнала голос Вани Питерского. Он присоединился к отряду недавно, после разгрома патронной мастерской на Охте, в Петербурге. Вот его и прозвали Питерским.
Огромные тени заходили по стенам, к столу стали подсаживаться "лесные братья". Все они были дружинниками и в декабрьские дни 1905 года геройски сражались на баррикадах в Мотовилихе. А Лбов командовал боевиками на Висиме, когда солдаты и казаки шли на штурм баррикады. Баррикада на Висиме оказалась последней, которую заставили замолчать.
До восстания Лбов работал на мотовилихинском заводе, куда поступил сразу же, как только вернулся с военной службы.
- Отслужил царю, - приговаривал на баррикаде Лбов, целясь из маузера в карателей, - теперь и рабочему классу послужить надобно.
В декабрьские дни 1905 года пермские власти объявили Лбова вне закона, за поимку обещали крупную награду. Но народ оберегал его.
После поражения революции Лбов не захотел сложить оружия, как не захотел и признать поражения. Укрылся в лесу. Вместе с ним укрылись боевики, за которыми числились убийства царских чиновников и жандармов. Так возникли в лесах близ Перми "лесные братья", объявленные государственными преступниками; все они подлежали смертной казни в случае поимки.
Но "лесные братья" не прекратили борьбы. Баррикада передвинулась в лес. Совсем недавно к "лесным братьям" присоединились питерские боевики. Отряд разросся, окреп.
Пермский комитет собирал деньги среди рабочих, помогал "лесным братьям". Клавдия держала связь между "лесными братьями" и комитетом.
- Как живы-здоровы, товарищи? - радуясь встрече спросила девушка.
Лбов грузно опустился на скамью. Рослый и широкоплечий, он невольно сутулился за низким столом. Иссиня-чёрные волосы лежали крупными волнами на плечах, жгучая чёрная борода делала его похожим на Пугачёва. "Могутный человек, право же, - подумала Клавдия, глядя на него. - Могутный!"
- Жалко Володьку… Помню, как-то мы пригласили его на явку в Старую Слободку, начали требовать динамит и винтовки. Знали, что у него в тайнике хранятся. - Лбов погладил пышную бороду. - Посмотрел я на него - паренёк безусый. А паренёк-то динамит не отдал… "Без решения комитета не могу!" Всего лишь и сказал. Как отрезал. И баста! Я его ещё тогда похвалил: " Молодец, парень, дисциплинку чувствуешь…" Эх, Володька… - Лбов грохнул по столу кулаком. - Как я ненавижу этих сатрапов!
Клавдия достала пакет, заколотый английской булавкой.
- Вот деньги от комитета. Держи, Александр Михайлович. Это вам Богомаз передал вместе с приветом. А это гостинцы. - Клавдия отвела глаза: гостинцы-то были от неё. - Здесь сушки, домашнее печенье… А теперь получайте письма.
Лбов зажёг ещё одну свечу, поставил в железную кружку. Землянка сразу раздвинулась, стала больше и просторнее. Письма расхватали мгновенно.
- Ну, Клавдичка, выкладывай новости. Да смотри, чтобы хорошие, - сказал Лбов, заметно повеселевший после весточки из дому.
Клавдия улыбнулась. Знала, как жадно ждут "лесные братья" рассказов о городе, о делах в комитете, как стосковались они о близких, как дорого им каждое слово.
- Хороших мало… Виделась в тюрьме с Михалычем воскресным днём. Похудел… В Николаевские роты его переводят…
Все хорошо знали Свердлова: не раз приходили из чащобы в Мотовилиху послушать Михалыча. В землянке стало тихо. Лбов гневно тряхнул чёрной гривой.
- Почему не отбили? - в упор глядя на Клавдию, сурово спросил он, и лицо его передёрнулось.
- Не отбили. Суда ещё не было, серьёзных улик пока нет. А неудачным побегом можно дело испортить…
- Бежать ему надо. Бежать! А мы поможем, - настойчиво продолжал Лбов. - Михалыч смелый, а для побега главное - смелость… Все эти фараоны дрожат, когда видят настоящего человека… Помню, как-то зашли мы с товарищем в Мотовилиху. Вечерело. Идём по улице, а товарищу моему страсть как курить захотелось. Пошарил в кармане - спичек нет. Огляделся - на посту полицейский. Подошёл и спросил: "Дай прикурить!.." А у того аж руки задрожали. Узнал, сволочь! - довольно басил Лбов, морща высокий лоб. - Ну, закурил дружок, и мы пошли вразвалочку. Знаю, стрелять не станет. Рука от страха не поднимется…
- Обожди, Александр Михайлович, - перебила его Клавдия. - Дело есть серьёзное… Троим нашим товарищам смертная казнь грозит… Михалыч поручил организовать побег. Но почти все дружинники в городе арестованы. Вот и наш Володя… Плохо, что при обыске оружие нашли. Я тут вам листовку принесла - её-то и распространяли в театре. - И Клавдия положила на стол папиросный листок.
- За что же товарищей пеньковая верёвка ждёт? - прервал её Стольников, натягивая на плечо полушубок.
Стольникова Клавдия уважала. Был он правой рукой Лбова, другом и советчиком. Лбов любил его, как брата, за отвагу и щедрое сердце. Она посмотрела в широко раскрытые голубые глаза Стольникова и начала самую трудную часть разговора: