* * *
Марс, я и пухлый Улугбек выдвинулись на кухню за обеденной пайкой. Меня уже ничего не пугает, и я заключаю, что-то во всех страданиях во время распределения завтрака виновата была дурь-трава.
Не буду больше курить на работе. Честное слово.
Шесть секционок. Крутая лестница которую, если не врут, построили аж в 1891 году вместе с первым, самым старым аулом ТТ.
По ней и крамольников-революционеров таскали на этап, и троцкистов полумертвых с допросов волокли и, совсем еще недавно, шишек с узбекского руководства на взятках погоревших, с великими почестями конвоировали.
А теперь вот и я, кряхтя, со своим бачком пробираюсь. Запомнишь ли меня, старая тюрьма? Да нет, лучше уж забудь поскорее!
В спецподвал запускают один раз - поэтому и хлеб, и бачок баланды выдают сразу, без списка и с запасом.
Лишний хлеб и баланда распределяются на усмотрение баландера, а так как лохмачи вообще редко берут хозяйскую пайку, передачки в основном чужие мурцуют, выдаю всем желающим двойные, а то и тройные порции. Кушать подано.
Прошло все идеально - ну чего стоит раздать на двадцать две мини-хаты, после восмидесяти переполненных под завязку? Раскидал в минуты!
А потом ждал полтора часа пока на поверхность выпустят. У ментов пересменка была или развод, хрен их разберет.
Двигаясь от хаты к хате обрастал завязками. И начал понимать за что некоторые ловкачи взятки дают, чтоб в спецподвиге кашку разносить. Движение!
Баландер в спецподвале это вам не шнырь на общем продоле. Это один из немногих каналов связи с внешним миром. Все-все включая лохмачей приветствовали меня там. И совсем не как недоразумение непутевое приветствуют, а как почтальона на фронте. С гармошкой и песнями.
Обратно иду - пухлый как Улугбек. На мне слоя три одежды отправляемой подвальцами в большой мир - на движение. В андижане два шпонаря с деньгами - один уделение "на братву", второй со списком на приобретение разного рода фармакологии, в основном опия, геры, и моей недоброй подруги- марьванны.
Интересно почему "жопа" на узбекской фене "андижан"? Думаю что из-за печально известной андижанской тюрьмы особого режима. Там держут самых отпетых, у кого по сто пятьдесят ходок и срока под потолок. Они носят полосатую одежду, как в Освенциме. При малейшей политической нестабильности их немедленно расстреливают. Так во всяком случае рассказывают, дуя на купец, бывалые.
Именно в Андижане пару лет назад возник бунт, да такой что зыкам удалось захватить и мэрию, и центральный телеграф города. Терять этим людям нечего - срока максимальные, средний возраст 50 лет, родня давно от них отказалась. Живут в тюрьме и на работу ходят бетонным тонелем в тюрьму. Солнца годами не видят толком.
Вот и говорят "засунуть в андижан", "заандижанить" - типа в жопе спрятать.
* * *
Марс и пухлый Улугбек встречают меня как раньше в совке встречали вернувшегося из загранкомандировки в капстрану. Сразу бегом смотреть, что приволок.
Я все стянул с себя, вытряхнул содержимое подстаканника, и пошел в дальняк - высирать и мыть под краном подвальные финансовые транши.
Потом Марс сразу ринулся на движение - загонять мульки братве, скупать наркоту и перепродавать шмотки. Марс он шустрый, как и большинство уроженцев Казани.
Пухлый Улугбек отработал с овощерезки на кухне два баклажана, порезал их, поджарил, и теперь мастерит для нас маленькие канапэ.
Я скинул читозы, и забравшись с ногами на шконарь, отдыхаю от трудов праведных.
Где-то в соседней хате какой-то припудренный монах - так называют в тюрьме тех кто воровал на воле, а в тюрьме проникшись религией стал святошей - вытягивает на тягучем гипнотическом арабском:.
Ааллохууу- Акбар! Ааллоху Акбар! Ашхаду алла илаха илла л-Лааах!"
Если мусульманский азан не боятся, не презирать, а просто послушать, на душе от этого "илалох" всегда становится безмятежно и светло. А уж если еще курнуть чего перед этим - совсем в космос улетишь.
Осталось раздать в спецподвале ужин, отработать груза, и сегодняшний, такой долгий, начавшийся в три тридцать утра день, наконец кончится. Не так легка, как в начале казалось доля баландерская, но это вроде как по мне.
Люблю адреналиновые приходы от неоправданного риска. До сих пор, верите, иногда ворую в бутиках и супермаркетах - хотя и деньги есть, и почтенный отец семейства уже.
Ворую, потому что могу украсть. Забьется на миг птахой в груди сердце, потом ррраз! Отработал! Вливается в кровь добрая струя андреналина - будто шприцом впрыснул.
А - ладно! Называйте меня как хотите. Все равно вам этого не понять.
А еще знаете ли - хоть прошло уж со дня освобождения более десяти лет - тюрьма с поразительным упорством снится мне почти в каждом сне. И вам в жизни не представить радости пробуждения в собственной постели, рядом с теплой, мягкой женой.
* * *
Ужин удалось раскидать еще быстрее.
Раздал. Движения проколотил. Менту пачку "фильтр" по совету Марса на выходе тасанул, да так и выпорхнул на свежий воздух и свет божий без всякого шмона. Система. Все просто и четко, когда в теме. Иной раз на воле так не хватает этой простоты и четкости. В тюрьме и на фронте четко знаешь - где свой, а где враг. Гораздо четче чем в "цивилизованном" обществе.
В хате нашел только пухлого Улугбека. Он приготовил жарган, накрыл на стол и ждет меня. Провозившись с полчаса у машки-электроплитки, видимо запарился и снял застиранную футболку.
А Марса где носит?
- Марс жидать не нада. Марс мало-мало деньги изделал сегодня, пашоль свой старый хата стира катать. Сапсем бальной на стира адам. Вечерний прасчет только раскоцают - патом придет. Зилой как сабака придет, галодный и бес денег. Давай-давай бистро садысь - жарган астыл сапсем.
Надо отдать должное - узбеки милый и хлебосольный народ. Если только у них последнее не отбирать.
Лечим душу вкусным жарганом и ведем неспешную по-восточному беседу.
- Калай - понравилась спецпадвал балянда таскать?
- Ну знаешь. Нормально. Пойдет. Время летит - не заметишь.
- Ти скора каленка свой уйдеш - я пайду спецпадвал таскать.
- Забудь. Не лезь в эти дебри, пацан. Да потом тебя самого скоро на этап дернут. Дай Бог в наш Пап или Таваксай, а то и в Каршинский концлагерн загремишь.
- Не. Я худо-хохласа вес сирокь тоштурма буду хадыть. Мой дядя прихадыл - начальник оперчасть майор Джумаев движеня правильный делаль. Баландер булдим ман. Баландер-да. Зона страшно сапсем. Не хачу зона. Балянда тиха-тиха раздам и псе.
- В спецподвале "тиха-тиха" не получится. Спалишься. Там нельзя долго задерживаться, как на минном поле. Оттуда либо на этап, либо в кичу, а после на этап опять же.
Не жадничай. Свой жарган и пачку "фильтр" в день на верху и так поднимешь. А больше и не надо чтобы срок сам мотался - поверь ветерану.
Значит через кум-отдел баланда утрясается, а? Понятной дело - через кого же еще. Может и мне тут тормознуться попробовать? Что она эта колонка? Свобода разве? Суходрочка одна. Я и в ТТ себя уже превосходно чувствую.
- Беспантоф эта. Начальник оперчасть майор Джумаев твой деньга тощщна вазмет. А тебя псе равно этап дернут. Ага. Твой режим другой - калонкя - на тоштурма тибя па закон долго держать нильзя. Камисий-памисий какой пиридеть - майор Джумаев сам движения патом делать будет. Не. Ти скора уйдешь. Сапсем скора.
- Твои бы слова да Богу в уши!
- Ие! Зачем вы урусы пра свой бог всегда пиляхой гяп гаварите. Пачему бога в уши? Зачем? Бог добрый у всех. А человек-зилой. Как в тоштурма. А к тибе тёлька твой свиданка зона перихадиль?
Приходила ли ко мне в зону на свидание моя "телка"?
Помню завезли меня в Уйгурсай, учреждение Уя 64 дробь32, и ко мне сразу же на двухчасовую свиданку примчались мама с Иришкой.
Мы с Иришкой конечно же не были расписаны - кто же знал - поэтому дали только двухчасовую свиданку, а не сутки в отдельной хате, как женатикам.
Я к тому времени уже отсидел в тюряге в ожидании суда и до этапа ровно год. Год в тюрьме это вроде очень-очень долго, а с другой стороны, первый год- наверное самый быстрый, событий много.
Заматерел за год, наблатыкался и страшно гордился собой что до сих пор живой и невредимый. Про баб забыл напрочь - с глаз долой как говорится..
И тут вдруг - Иринка моя - вся французкий парфюм, жопа обтянута джинсами Кальвин Клайн, как сердечко. Меня аж в краску кинуло - как пацаненка, что поймали подглядывающим в женский предбанник.
А мама все рассказывает, рассказывает какую-то ересь про соседей, да про работу, да про то как красиво переделали Фархадский базар.
А в хату все засовывают башку всякие свиданские нищеброды-попрошайки. Да заберите вы нахер весь этот мешок, поговорить только нормально дайте!
Поговорить нормально удалось только в последние минут десять. Пока мама наконец куда-то вышла, я быстро завалил Иринку поцелуями на спину, да тут же чуть сознание не потерял от самой сладкой вещи на белом свете - запаха женщины. Кончил тут же, через пару секунд, не успев даже снять лагерных штанов..
А через три месяца пришло от Иринки поэтическое эдакое письмо, мол, я вся такая певунна и вьюнна, беременна несвоевременно, и вообще - выхожу скоро замуж. Видимо и правда - бабам беременность в кайф, потому что описанию своих радостных ощущений она посвятила страницы три.
А у меня все ощущения и пропали как-то в раз. Я только тогда понял до конца слова приговора суда - восемь лет в колонии усиленного режима.
Восемь лет!
Не жрал неделю, курил только одну за одной. Все думал в какое время суток на запретку, под часового шагнуть лучше - чтобы сразу… "чтоб без боли"…