За те немногие часы, которые в мирное время отводились в университете изучению военного дела, Катя научилась стрелять из ручного пулемета, вернее, держать его в руках; научилась бросать гранату, хотя ни разу еще не докидывала ее до черты - граната почему-то всегда падала в двух-трех метрах от цели; научилась ходить в противогазе, носить условных раненых. Но теперь, когда она проверяла свои знания, для того чтобы приложить их к делу, знаний этих оказывалось еще очень мало. Оставалась одна надежда, что там, куда она идет, поймут ее и поверят, что она научится всему, что требует война.
Она не делилась с подругами своими затаенными мыслями, но, придя в райком комсомола с просьбой отправить ее на фронт, не очень-то удивилась, встретив там много студентов. Таких, как она, оказались тысячи. Юноши и девушки, стоявшие в коридорах райкома, с трепетом переступали двери военного отдела, шли с одной просьбой.
Катя беспокоилась только об одном - что многие опередили ее. Может быть, взяли уже достаточно и ей теперь откажут.
Случилось именно так. Секретарь райкома произнес строгую речь: не может же он отпустить весь актив.
- А как же было в девятнадцатом? - спросила Катя. - Ведь тогда все комсомольцы уходили на фронт. В Музее Революции до сих пор хранятся записки того времени, которые наклеивались на двери райкомов: "Все ушли на фронт!"
- То было другое время, - усмехнулся секретарь, внимательно приглядываясь к строптивой девушке. - В этой войне важная роль отводится и тылу. Кто-то должен работать на войну.
- Но мы еще не работаем! - воскликнула Катя с отчаянием. - Мы только учимся! Нам проще всего уйти на фронт…
- Вы считаете, что после войны инженеры будут не нужны? - строго спросил секретарь.
И Кате пришлось отступить.
Но другие не отступали. Девушки поступали на курсы медсестер, телеграфистов, но для Кати все эти пути были закрыты: едва она показывала свои студенческие документы, как начальники курсов немедленно отказывали ей.
И вот, простившись с университетом, Катя с подругами подходила к зданию ЦК комсомола. Впереди, подняв голову, шагает Женя Курганова - высокая, стройная, с выправкой хорошей спортсменки. В глазах ее суровая сосредоточенность. Она должна казаться строгой, очень строгой, никаких улыбок, у нее должен быть решительный взгляд. Она должна добиться, чтобы приняли не только ее, но и тех, кто прячется за ее спиной: маленькую, хрупкую Галю Руденко и толстушку Катю Румянцеву. Должны принять! Она этого добьется. Не отступит ни на шаг.
У входа девушки заволновались, начали поправлять полевые сумки, откашливаться. Евгения подбадривала их:
- Перешагнем наш Рубикон!
Перешагнули и увидели, что в вестибюле множество девушек.
- Опоздали! - прошептала Катя. - Сейчас отберут тысячу, остальных отправят по домам.
- Идите за мной, - приказала Женя.
У Кати защемило сердце. Наверно, отбирают только высоких и широкоплечих, и она не попадет. Но если отбирают сильных и выносливых, тогда ее должны принять - все говорят, что она волевой человек.
Все же добровольцев было слишком много. Тут были девушки с мужественными, отважными лицами. И Катя поняла: чтобы попасть, надо обладать одним качеством - быть счастливой. Это и стало ее единственной надеждой, потому что она глубоко верила в свое счастье.
Пока Румянцева с тревогой рассматривала девушек, Евгения решительно пробиралась к окошку и уже нацеливалась взять телефонную трубку, чтобы заказать пропуск, но трубку перехватили другие.
Высокая девушка в пестрой косынке, с загорелым лицом, с широкими плечами, какие бывают у трактористок, завладев трубкой, требовала пропуск для студентов сельскохозяйственного института.
- Полевой на десять человек! - кричала она и даже дула в трубку, будто опасалась, что трубка засорилась, и ее не услышат.
Рядом, такие же напористые, сильные, загорелые, наступали ее подруги, готовые в случае отказа хором крикнуть в трубку и потребовать пропуск немедленно.
Наблюдая за ними, Катя думала: "Эти добьются, их примут. Дружно действуют, и когорта большая. А нас только трое".
Евгения уже было поймала трубку, но ее перехватила маленькая девушка, такая милая, с такой сердечной улыбкой, что Евгения не стала даже протестовать.
Однако эта маленькая и хрупкая девушка очень твердым голосом потребовала пропуск для студенток авиационного института. А потом, не обращая внимания на Евгению, через ее голову передала трубку студенткам медицинского института. Этот жест авиаторши даже понравился Евгении, она подмигнула Кате: "Видала? Вот как надо действовать!"
На студенток медицинского института Катя посмотрела с уважением и завистью: "Их обязательно примут, они сразу могут стать полезными на фронте. А нам опять скажут: "Занимайтесь своей математикой".
Евгения уже подняла руку, чтобы схватить трубку, но вдруг толпа расступилась. У телефона оказались высокие девушки в форме Гражданского воздушного флота. На лицах их было то строгое спокойствие, которое оставляет всякая трудная профессия. Не задерживаясь ни на секунду, летчицы получили пропуск и так же стремительно исчезли, как и появились.
Множество рук потянулось к трубке, но Евгения взяла первенство. Все сомнения - "Кому нужны математики и астроном!" - улетучились. Подруги поняли: нужны не профессии, а твердые и решительные характеры.
Помахав пропуском, Женя скомандовала:
- За мной!
Но и в вестибюле, на лестнице, в коридоре, до самой двери кабинета секретаря, толпились девушки. Тут, далеко от цели, стояли студентки из МАИ, с трудом пробивались девушки в форме Гражданского воздушного флота.
Но Евгения уже изучила обстановку и поняла, как надо действовать. Улыбаясь и извиняясь, она пробилась к двери кабинета.
Секретарь по кадрам приветливо встретил их. Катя повеселела: "Примут!"
- Откуда вы? - спросил он, когда девушки сели вокруг стола.
- От Краснопресненского райкома комсомола, - быстро ответила Евгения, подчеркивая, что они не просто так, стихийно надумали и пришли, нет, они пришли организованно, все обсудив в райкоме, и дома, и меж собой в университете.
- Какой институт? - коротко спросил секретарь.
- Московский университет.
- Так, - вздохнул секретарь и отложил в сторону их заявления. Потом поднял голову и внимательно оглядел каждую. - А вы проверили себя?.. Вы проситесь на войну. А знаете ли вы, что ждет вас? Вас ждут лишения, холод, жизнь в землянках, множество неудобств, возможно, и голод, и… - Он умолк, испытующе глядя на девушек, потом тихо добавил: - И может быть, смерть.
- Да, - твердо сказала Евгения. - Мы все это знаем, но для нас главное - защищать Родину. Мы еще в пионерском отряде клялись быть готовыми защищать Родину. Теперь это будут не только слова присяги, но и наше комсомольское дело.
Катя дожидалась подруг, заполнявших анкеты. Она ждала их в коридоре и смотрела на девушек, только готовившихся к встрече, из которой Катя и ее подруги вышли победительницами. Глаза ее так сияли, что она опускала их, боясь своей радостью опечалить тех, кому не повезет.
Вдруг одна из девушек рванулась вперед, чуть не сбив Катю, и тихо воскликнула:
- Марина Раскова пришла!
Катя поднялась на цыпочки, повисла на чьих-то плечах и увидела Героя Советского Союза летчицу Раскову.
Все замерли.
Катя с восхищением рассматривала прославленную летчицу, ее спокойное лицо с прямым носом и широко расставленными карими задумчивыми глазами, с еле уловимой улыбкой и резким росчерком бровей, высокий лоб и гладкие волосы, причесанные на прямой пробор. Плотно сомкнутые губы и резко очерченный подбородок выдавали твердый характер, но теплый взгляд с улыбкой, свобода движений говорили о том, что в ней сочетается ясность ума и нежность сердца настоящей русской женщины. Как и весь народ, она переживала суровые дни, но сейчас испытывала оживление и радость оттого, что девушек, пришедших на ее зов, оказалось так много, много больше, чем она ожидала. Ее окружали, уговаривали наперебой:
- Марина Михайловна, примите нас в свой полк!
Она кивала, с улыбкой обещала всех принять и пробиралась дальше сквозь толпу.
- Спасибо, девушки, что пришли! - говорила она спокойным грудным голосом. - Я уверена, что все вы получите возможность защищать Родину и отомстить врагу.
Авиация - вот где хотела бы воевать Катя. Она вспомнила и свои мечты, и свое преклонение перед Расковой, когда Марина Михайловна в тридцать восьмом году установила на самолете "Родина" международный женский рекорд дальности полета.
И вот она встретилась с Расковой. Недаром Катя считала себя счастливой. Стоит ей пожелать чего-нибудь очень сильно - и желание исполняется. Она даже и не представляла, до чего у нее счастливая судьба. Теперь, когда ее приняли в часть, которую формирует Марина Раскова, она окончательно убедилась в своем нерушимом счастье.
- Будем летчицами! - закричала Евгения, как только они вышли на улицу. Она потрясла кулаком в сторону запада, будто грозила тем фашистским летчикам, которые через час, как по расписанию, появятся над Москвой.