И Симановича выслали. Но он не успел как следует расстроиться по этому поводу, как был возвращен из ссылки. Не доехав до нее. И этому он ничуть не удивился. Его положение при дворе и в правительственных кругах было достаточно прочным, чтобы не беспокоиться за свою судьбу.
ОТ ФАЛЬШЬ - РЕВОЛЮЦИИ ДО РЕВОЛЮЦИИ
Николай II начинал уже понимать, что войну с Германией ему не выиграть. Заметно поубавилось патриотизма у народа. В военных кругах - неуверенность и нервозность. Приуныли придворные, затаились в правительстве. В Думе только не унимались - продолжали терзать этот вопрос ежедневно.
Алекс проела плешь с этим миром с Германией. И на сон грядущий, и с утра пораньше, когда он бывал дома, - одно и то же: Ники, ну отступись ты! Григорий Ефимович обеспокоен… (он был еще жив.)
Социал - революционеры ведут пропаганду против войны прямо в армейских частях в окопах.
Признаться, ему самому осточертело таскаться по фронтам в железнодорожном вагоне. Хотя он и оборудован по высшему классу под жилье и канцелярию Ставки. Жить на колесах и таскать за собой болезненного Наследника.
Ко всему прочему создалась грозная обстановка в столице: на заседаниях Думы все громче раздаются голоса о свержении царя. Домитинговались господа либералы! В такой обстановке задумаешься. В такой разноголосице не до войны. Не до жиру - быть бы живу.
Хотя поступали и другие данные - Германия сама на исходе сил. И сама ищет пути к миру. Внутри страны не менее горячо. Но не так, как в России. Пожалуй, другого выхода нет, надо принимать условия. Но при этом как‑то сохранить лицо перед союзниками - Англией и Францией. Нужна какая‑нибудь веская причина, якобы понудившая Россию к миру.
Конечно, условия, которые выдвинул Вильгельм, - более чем наглые. Но… Если учесть сложившуюся обстановку и приглушить самолюбие, то…
Николай уже в который раз бросил взгляд на письмо с мирными предложениями Вильгельма, вторую неделю лежавшее на столе, мозолившее глаза. И снова не удержался, крутнул головой. Польшу придется отдать. Прибалтийские губернии - тоже. Правда, Россия получает часть восточной Галиции и свободный выход через Дарданеллы. Можно, конечно, согласиться. Успокоится Алекс, поулягутся страсти в стране. Дума и социалисты попритихнут. Матушка - та взбеленится - позор! А с нею и великие князья. Но те всегда недовольны….
И снова стал прикидывать и так и этак. И опять получалось, что если он продолжит войну из‑за Польши и Прибалтики, то может потерять всю Россию: постоянное отсутствие в столице все более и более развязывает руки революционерам. А неудачи на фронте буквально сжигают его авторитет в народе. Вот и получилось, что вместо ожидаемого всплеска патриотизма и отвлечения народа от революционных брожений он получил как раз обратный результат - активизацию революции и озлобленность народа.
Мир с Германией! Другого не дано.
Но как при этом обосновать такой шаг перед союзниками? Ускорить как‑то революционные выступления в Петрограде? Стимулировать процесс? Но сделать так, чтобы и в самом деле не спровоцировать революцию. И под этим предлогом, мотивируя беспорядками в стране, пойти на мир с Германией. В этом случае, его не в чем будет упрекнуть - продолжать войну перед лицом революции ни одно государство не решится, если его правительство и Государь не выжили из ума.
Но они что‑то там медлят - подумалось грешным делом однажды. Он горько усмехнулся этим своим мыслям.
Но тут же подумал, что он и в самом деле в глубине души желает ускорения революционных событий. А что если?.. Если посодействовать им, а потом… И тут же пришла вполне реальная мысль - подключить к решению этой головоломки тех, кто все время ратует за мир. С самого начала войны. Алекс с ее гвардией во главе с отцом Григорием. Пусть голову поломают.
Появившись один раз, эта мысль постепенно укоренилась в его сознании. В очередном послании жене Николай и обмолвился намеком на то, что пора бы хорошенко присмотреться к мирным предложениям Вильгельма. Но для этого, мол, нужен приличный предлог, чтоб не ударить лицом в грязь перед уважаемыми союзниками. Мол, подумай, что можно предпринять в этом смысле.
Послание ушло в Петербург со специальным курьером. Послание ушло, а мысли жгли уставшее сознание. И так и этак прикидывал Николай и получалось, что только беспорядки в Петербурге могут его вывести из этого заколдованного круга. Хоть бери и организовывай эти самые революционные беспорядки!
А что?!
Эта нелепая мысль все более и более казалась реальной и спасительной. Он их организует, беспорядки. Он их и подавит.
И полетела в Петербург Протопопову шифровка по телеграфу: срочно прибыть в Ставку.
С министром внутренних дел к тому времени у царя сложились доверительные отношения. А иначе и быть не может! Министру внутренних дел иной раз приходится давать весьма и весьма деликатные поручения. Протопопов как‑то с самого начала вписался в этот круг забот царя и пользовался абсолютным его доверием.
Первый вопрос царя не застал Протопопова врасплох:
- Ну что там думские?
- Кричат.
- А как новый премьер?
- Милейший человек!..
Царь усмехнулся. Подумал как‑то некстати, что он ни разу еще не принял у себя Голицына. Нового премьера. Да и утверждать не стал новый кабинет. Обошлось на уровне фрейлины Вырубовой. Снова усмехнулся, подумав об этом. И с некоторым облегчением признался себе мысленно, что с таким вот старым и больным премьером сейчас как нельзя сподручнее ему - не докучает реформами. Сопит себе в две дырочки и помалкивает.
Поднял глаза на Протопопова.
- Извольте прочесть это, - Николай взял со стола письмо Вильгельма и протянул Протопопову.
Протопопов пробежал первые строчки и просиял глазами. Это же мечта! Добиться мира с Германией - это неограниченное доверие и поддержка императрицы! Эти мысли привели его в восторг. Он еле сдерживал себя, чтобы не вскочить и не обнять царя.
•- Ну так?.. - покручивая правый ус и пристально всматриваясь в лицо своего министра, тихо молвил Государь. - Вижу - рады. И государыня, знаю, радуется там, и отец Григорий. Вам бы подумать всем вместе…
Протопопов, возвращая бумагу на стол Государя, погас лицом, силясь понять смысл последних слОв его.
- С союзниками что будем делать?.. - как бы подсказал ему царь.
Протопопов опустил глаза в еще большем смятении - на что намекает царь? К чему клонит разговор? И вдруг его осенило: нужен приличный предлог перед союзниками, чтобы отказаться от дальнейшего ведения войны. Царь подождал и задал еще наводящий вопрос:
- Как там социалисты - революционеры? До меня доходят слухи, что готовится большое выступление.
- Да. Поступают данные…
- А если их подтолкнуть? Или даже упредить?
У Протопопова заклинило в мозгах - невероятно! Краем мысли он позволял себе допустить использование выступления революционеров в дипломатии с союзниками. Но чтобы подтолкнуть их или даже упредить! Эт‑то выше его разумения.
- Стянуть в столицу войска? - на всякий случай прикинулся он непонимающим.
- И это тоже, - спокойно отозвался царь. - Но надо… Понимаете?.. Нуте - с, Александр Дмитриевич! Напрягите ваши фантазии…
И Протопопов напряг свои фантазии… В Петербург он возвращался с твердым указанием устроить в столице ре волюционные беспорядки; одновременно и наверняка подготовить их беспощадное и скорое подавление. Для этого усилить полицейский корпус и, если найдут необходимым, подтянуть к городу войска.
Возвращаясь из Ставки Главнокомандующего в столицу, Протопопов не терял времени, прикидывал, кого он подключит к организации фиктивной революции. Зная наверняка настроение Распутина против войны, он решил отвести ему главную роль в этом деликатном деле. Тем более, старец напрямую пользуется поддержкой самой царицы, они с нею в этом деле единомышленники. Им и карты в руки. А в случае неудачи или скандала с него и спрос будет меньше.
По прибытии в Петербург он немедленно явился в министерство и выслушал наиболее срочные доклады. Прелюбопытнейшим показался ему доклад спецслужбы, которая вела охрану Распутина, ну и, разумеется, отслеживала его поведение и деятельность. В докладе говорилось, что с Распутиным имел тайную встречу посол Франции в России Палеолог. И пытался ни много ни мало, а склонить его к продолжению войны с Германией. Зная его влияние на царя. Но хитрый старец так заморочил послу голову, что тот ушел от него ни с чем.
Был еще любопытный доклад о Распутине. В его квартире появилась некая художница, изъявившая желание написать с него портрет. Польщенный старец согласился. Но та не столько занималась портретом, сколько строила ему глазки и старалась соблазнить его. Чтоб заиметь на него влияние. Старый греховодник все понял отлично, соблазнился. Но когда натешился с посланницей английской разведки, вытурил ее со словами: "Я знаю, что ты от меня добиваешься, но ты меня не перехитришь".
В результате французский посол Палеолог и английский Бьюкенен остались с носом. Через Распутина им ничего не удалось. Тогда они переключили свои усилия на Старый царский двор, где верховодила всеми делами мать-императрица. Она и слышать не хотела о примирении с Германией. Но одновременно там страстно желали отречения Николая. Не так его, как ненавистной Александры Федоровны. Ненависть к ней зашла так далеко, что великие князья Николай Николаевич и Петр Николаевич, а за ними и Александр Михайлович тайком сотрудничали с социал - революционерами, видя в них силу, способную от крыть им путь к трону. Как потом оказалось, свалить они свалили Николая II, но потеряли и свои головы.