В чилийском порту Вальпараисо предусмотрительно, под видом ремонта, адмиралы еще в марте оставили два корвета - английский "Амфитрида" и французский "Ар-темиз". Они там караулят 60-пушечный русский фрегат "Диана". Но ни Дэвид Прайс, ни Фебрие де Пуант не были уверены, что и этот русский военный корабль не уйдет из-под надзора союзных корветов. На "Амфитриде" и "Арте-мизе" позднее, чем в эскадре, узнают об объявленной войне. А пока там, в Вальпараисо, (если, конечно, "Диана" не покинула порт) моряки обмениваются визитами "дружбы".
На военном совете Дэвид Прайс отклонил предложение
послать вдогонку за "Авророй" два-три корабля. У него на этот счет были свои соображения: он не хотел, чтобы объединенная эскадра вышла из Калао разрозненно. Океан есть океан, рассуждал Дэвид Прайс, и те корабли, которые покинут порт раньше, могут затеряться в необъятных водных просторах, и мощная эскадра окажется раздробленной, а стало быть, и менее сильной. Рано или поздно английским и французским кораблям придется принять сражение с русской эскадрой вице-адмирала Путятина. Победа над российскими моряками на Дальнем Востоке, говорил Дэвид Прайс, будет достигнута в короткий срок и без потерь, если союзная эскадра ударит по ним мощными залпами всех кораблей. Может, конечно, случиться и по-другому. Вице-адмирал Путятин, увидя приближавшуюся эскадру противника, готовую уничтожить его корабли, прикажет спустить флаги…
Из высказывания Дэвида Прайса выходило, что он тоже за уничтожение "Авроры" и "Дианы" до присоединения фрегатов к русской эскадре. Но для этого не обязательно распылять собственные силы. Командующий последовательно и непреклонно утверждал, что объединенная эскадра должна выйти в океан в полном составе кораблей и одновременно. Однако тут же, на военном совете, стало понятно, что выход откладывается еще на несколько суток. К нему эскадра будет готова, скорее всего, через неделю: на одном корабле не закончен ремонт такелажа, на другом не заготовлена полностью провизия, на пароходе надо латать или менять цистерну для воды.
- Время уходит, - с сожалением сказал Фебрие де Пуант - "Аврору" и "Диану", можно сказать, упустили. Это корабли скоро укрепят эскадру Путятина.
- Раньше нас русские фрегаты до нее не дойдут, - неожиданно заверил Дэвид Прайс. - "Диану" расстреля ют "Артемиз" и "Амфитрида" в Вальпараисо, а чуть позже мы уничтожим "Аврору", у Сандвичевых островов. Она ушла из Калао, не закончив ремонта, с больным экипажем Океан ее дотреплет. Стоянка у островов ей просто необходима. Мы потопим или пленим "Аврору" без особых усилий, не подвергая себя опасности…
Английские офицеры довольно заулыбались, французские недоверчиво покачали головами.
- Впрочем, - поправил себя Дэвид Прайс, - может случиться такое, что мы настигнем "Аврору" ближе Сандвичевых островов.
Члены военного совета вопросительно уставились на командующего: возможно ли, мол, такое? Дэвид Прайс пояснил, когда и как, по его мнению, может быть настигнут русский фрегат:
- В это время года в океане неизбежны долгие мертвые штили. "Аврора" вынуждена будет стоять. А у нас есть пароход. Он незаменим при штиле. "Вираго" потянет за собой караван парусников. Вот в этом и есть наше бесспорное преимущество перед капитаном Изыльметьевым.
- Но русских хитрецов легко в океане не сыщешь, - проговорил французский адмирал. - Чем дальше они от нас уходят, тем больше у них возможностей маневрировать. Изыльметьев, как мы заметили, враг осторожный и умный. Он понимает, что мы погонимся за ним и, конечно же, свернет с проторенного пути, рекомендованного лоциями мира. А куда свернет, ему только одному известно.
- Пойдем за "Авророй" не караваном, а развернутым фронтом с интервалами предельной видимости, - терпеливо пояснил Дэвид Прайс. - Ширину фронта наших кораблей можно при ясной погоде увеличить до двадцати миль. Заметит русских, скажем, правофланговый, выстрелом из пушки предупредит о жертве ближайший к нему корабль; тот таким же образом известит соседа, и так, по цепочке, сигнал дойдет до левофлангового. Вся эскадра направляется к цели…
- Однако в штиль пароход сумеет тянуть корабли только караваном, - заметил Фебрие де Пуант. - Наша скорость не превысит и трех узлов. А как пойдем в туман, когда видимость не более двух кабельтовых?
- Будем действовать по обстановке, - ответил Дэвид Прайс.
По пристальным взглядам командиров кораблей, ожидавших более обстоятельного ответа, командующий понял, что их не удовлетворяет такая неопределенность действий в океане. Однако он не собирался отступать от своего намерения, выношенное им решение считал единственно верным: корабли в океан должны выйти одновременно, действовать совместно. Но Дэвид Прайс понимал и другое - оттягивать выход эскадры смысла нет, и в то же время не мог дать команду отправиться в путь: три английских судна не готовы к путешествию. Будь это французские корабли, командующий сумел бы тактично высказаться не в пользу союзников: я, мол, рад бы снять эскадру с якорей сегодня же, но кое у кого не хватает растороп-
ности, чтобы не отстать от других. Признаться же на военном совете в том, что не может дать команду поднять паруса из-за неорганизованности, а скорее, неоправданной беспечности командиров английских кораблей, было выше его сил: соотечественников конфузить в присутствии французов - непозволительная оплошность.
Дэвид Прайс хмуро обвел взглядом офицеров. Вот они, голубчики, Ричард Барриджи, Фредерик Никольсон и Джон Маршалл, полные достоинства, сидят рядом, убеленные сединами командиры фрегатов "Президент", "Пайке" и парохода "Вираго". Разные по взглядам на жизнь, уму, характеру и темпераменту, эти люди дружно поддерживают своего адмирала в решении не торопиться с выходом в долгое и опасное путешествие. Их взгляды, кивки, улыбки, ухмылки и реплики - все в пользу командующего эскадрой. А что им остается делать? По их вине оттягивается выход эскадры в океан.
Французские командиры кораблей - Этьен Бурассэ, Л а Грандьер и Паскье Гужон - ведут себя с не меньшим достоинством, чем английские офицеры. Не признающие превосходства другого в опыте морской службы и боевых действиях, союзники, словно противники, сидят напротив. Французы мимикой, жестами, с места брошенными фразами временами выражают несогласие с командующим объединенной эскадрой и поддерживают адмирала Фебрие де Пуанта - медлить с выходом в океан не следует.
Дэвид Прайс видел, что обстановка на военном совете накалялась. Нужно было внести какую-то разрядку, найти умное компромиссное решение. Не сделай командующий этого, и упрямцы с золотыми аксельбантами поссорятся. Раскол же между членами военного совета принесет эскадре только вред. Беспокойство Дэвида Прайса начал разделять и Фебрие де Пуант. Он почувствовал, что французские командиры кораблей уж очень ретиво настроены против союзников, что может помешать совету прийти к разумному решению. "Во всем должна быть мера, - мыслил Фебрие де Пуант. - Распри к добру не приведут. За разногласия в эскадре в конце концов могут спросить с обоих, как с командующего, так и с меня, его помощника". Трогая пальцами золотой луидор, он пристально всматривался в своих командиров кораблей, готовый любого из них придержать от запальчивости. Двадцатифранковая монета, выпущенная еще Людовиком XIII, была его постоянным спутником и надежным талисманом. Луи-
дор как бы придавал французскому адмиралу спокойствие и уверенность в принятии того или другого решения. "Дэвид Прайс высказывает военному совету свои суждения, - размышлял далее Фебрие де Пуант. - У него есть весомые доводы и их, пожалуй, можно считать резонными. В амбицию французам лезть не следует, ибо можно вызвать недовольство человека, который в первую очередь в ответе за все дела в эскадре. Разве Дэвид Прайс виноват, что властолюбивая королева Виктория продиктовала малодушному Луи Наполеону свою волю и тот согласился объединить союзные эскадры и назначить командующим англичанина? Коль так случилось, нельзя не считаться с мнением командующего, нельзя подрывать его авторитет. Он может выслушать всех, а поступить по-своему, издать такой приказ, какой не приходил в голову никому из подчиненных. Приказ не обсуждается, а выполняется". В Фебрие де Пуанте в это время брало верх чувство ответственности и чинопочитания военного человека, отдавшего службе не один десяток лет.
Однако Дэвид Прайс волевого решения не принял. Он хотел логичными доводами убедить союзников согласиться с его мнением, ибо понимал, что сознательное выполнение приказа даст лучшую пользу, чем действия, вызванные волюнтаризмом.
- Полагаю, господа, вы меня поймете правильно, - после непродолжительной паузы заговорил Дэвид Пр айс. - Если черноморский флот - сторожевой пес юга России, то эскадра адмирала Путятина - караульная собака на восточных задворках. Я, как и все вы, за то, чтобы от нас не ушло ни одно русское судно в бассейне Восточного океана. Давайте же сообща хорошенько подумаем, как это сделать. Меня все же волнует рассредоточенность кораблей. "Артемиз" и "Амфитрида" могут долго оставаться в порту Вальпараисо, не зная последних важных событий. Пароход "Ла Прони", пребывая где-то у берегов Северной Америки, также находится в неведении. Не соединись они с нами, действуя поодиночке и не зная, что идет война, эти корабли могут неожиданно попасть в беду. Мы выполняем одно общее дело, и мне одинаково дороги как английские, так и французские корабли и их экипажи. Я прошу, господа, - Дэвид Прайс уже не приказывал и не требовал, - набраться терпения. Несколько суток нам надо постоять в Калао, - подождем
наши корветы из Вальпараисо. И тогда мы дружно и подготовленно выйдем в океан.