- Никогда не сомневалась, что любая неудача найдет среди наших офицеров убедительное обоснование. Беда в том, что на войне не существует объяснений - только победы или поражения. Вы полагаете, я права, Василий Иванович? Суворовскому суду я привыкла верить.
- Тут и спору нету, государыня.
- И какой смысл в наших блистательных всех морских победах, когда судьба войны все равно будет решаться на суше, где успехами хвалиться по-прежнему не приходится.
- Но разве действия князя Василия Михайловича Долгорукова нельзя назвать удачными? Едва вы изволили подписать его назначение вместо графа Панина, он уже к середине июня овладел Перекопской линией, поверг в панику шестидесятитысячное войско неприятеля, двинулся в глубь полуострова, через две недели овладел Кафой. Хан Селим-Гирей обратился в бегство, и в две недели Крым оказался во власти России.
- Вы забыли добавить, что его поддержала Азовская флотилия адмирала Сенявина.
- Ваше справедливое дополнение, ваше императорское величество, только расширяет фронт успехов российской армии.
- И тем не менее Война не может опираться на единственного удачного и удачливого полководца. Я отметила успехи князя Георгием первой степени и 60 тысячами рублей.
- Это много меньше, чем награда за Чесменское сражение.
- Вы правы, Василий Иванович.
- Ведь князь Василий Михайлович к тому же заключил с крымцами неразрывный союз, навсегда отделив их от Порты.
- Князь не будет обижен. Вы напомнили мне, что ему следовало бы дать титул Крымского. Не правда ли, господа? И, само собой разумеется, шпагу с бриллиантами.
- Если разрешите сказать, государыня, опасно то, что на зиму наши войска выведены из Крыма на Украину. Ведь по соглашению Крым обретает независимость, хотя и под покровительством вашей державы. Кто знает, какие старые связи могут ожить в отсутствие наших войск. Порта совсем рядом, и ее сторонников среди крымчаков мы просто не знаем.
- Что же вы имеете предложить?
- Поспешение с заключением договора с самой Портой.
- Кстати, австрийский министр Кауниц уже предложил нам через Фридриха II свои услуги в посредничестве с султаном.
- Его намерения очевидны. И он, и прусский король одинаково боятся возвышения России. В то время как наша императрица справедливо требует от своих военачальников большей энергии, Пруссия и Австрия считают успехи русского оружия слишком опасными.
- Что мы ответили на их предложение?
- Что мы уже начали напрямую переговоры с султаном, ваше величество, о мире.
- Вы полагаете, этот вопрос не допускает промедления?
- Само собой разумеется, государыня, имея в виду ухудшение отношений с Швецией. Теперь все будет зависеть от того, насколько удачно нам удастся провести переговоры с Портой. Местом переговоров назначены Фокшаны. Именно там имеет произойти конгресс.
- Григорий Григорьевич, вы не принимаете участия в общем разговоре. Но, может быть, именно вы со всеми моими полномочиями отправитесь в Фокшаны. Зимняя дорога удобнее летней, и мы позаботимся о том, чтобы она была для вас не слишком обременительна.
- Вы предлагаете мне дипломатическую миссию, ваше величество?
- После вашего блистательного триумфа в борьбе с московской чумой и в свете этой победы вам удастся ее удачно провести. Это важно для нашей державы, граф, и на вас я могу положиться в полной мере.
- Государыня, я не могу уклониться от столь почетной обязанности и не оправдать вашего доверия. Как скоро следует отправляться в путь?
- Как вы полагаете, канцлер?
- Чем скорее, тем лучше. Переговоры должны начаться в первых числах января.
ПЕТЕРБУРГ
Дом Н. И. Панина
Н. И. Панин, И. С. Барятинский, П. И. Панин
- Господа, необходимо любым образом воспользоваться отсутствием в столице Орловых, чтобы наконец отвлечь от них внимание императрицы. Другого такого счастливого стечения обстоятельств мы не дождемся. Я и так удивляюсь их неосмотрительности: Иван хозяйничает на Волге, Алексей и Федор упиваются воинскими успехами в Архипелаге, и вот сам Григорий Григорьевич изволил отъехать в Фокшаны. Не знаю, видели ли вы его выезд, но такой пышности мог позавидовать любой император.
- И после такого выезда вы, Петр Иванович, рассчитываете на успех отвлекающего предприятия? Полноте! Не успеете оглянуться, как вырастут очередные триумфальные ворота, будет заложен соответствующий храм или дворец на дороге из Петербурга в Москву, а там появится и золотая медаль с бессмертным именем российского героя.
- Знаешь, братец, я готов присоединиться к доводам князя, если бы не одно маленькое обстоятельство из области психологии. И прошу вас, не смотрите на меня с таким удивлением: именно психологический экскурс заставляет со всей серьезностью отнестись к соображениям графа Петра Панина.
- Никита Иванович, я буду счастлив любой поддержке.
- А все дело в возрасте, господа. Да, да, в возрасте нашей государыни. Хочу напомнить, что ей сорок три года. Это вам ничего не приводит на мысль?
- В этом возрасте скончалась императрица Екатерина Первая.
- Совершенно справедливо, князь, предварительно окружив себя несметным числом амантов, которых ей все казалось мало.
- Позвольте, позвольте, но сорок три года было императрице Елизавете Петровне, когда она…
- Сменила семейную жизнь с графом Алексеем Григорьевичем Разумовским на молодых амантов - ты угадал мою мысль, братец.
- Вы хотите сказать, Никита Иванович, что наша государыня вступила в тот же возраст?
- Критический, заметьте, Иван Сергеевич.
- А вывод, братец?
- Самый очевидный: государыне следует подсказать мысль о возможности перемен в ее личной жизни. Или, скажем иначе, в подобной необходимости. Годы уходят. Жизнь давно стала однообразной, перестала приносить яркие переживания…
- Полноте, братец, да ее величество на своего Гришеньку как на святой образ глядит.
- Так это внешняя сторона. А на деле все мы видим, что былого усердия в Грише не видно. То с фрейлинами смеяться примется - государыня в лице меняется. То с этой маленькой своей кузиной Екатериной Николаевной Зиновьевой так заговорится, что света белого вокруг не замечает.
- А ведь верно, Никита Иванович. Супруга моя не раз сказывала, как государыня посредь карточной игры так и замрет - за Гришей следить начинает. Однажды он и вовсе с куртага, не сказавшись государыне, уехал - найти не могли.
- Обида - плохой советчик, тут и от аманта отступиться можно. Особенно, если преемник хороший под рукой.
- Ты о ком, братец? Приметил кого?
- Тут уж я, пожалуй, Никита Иванович, определить могу. Супруга приметила, как ласково ее величество с корнетом Васильчиковым говорила. Когда Григорий Григорьевич чуму воевать ездил, подарки молодому князю дарила.
- Как же, как же, золотую табакерку с бриллиантами - будто бы за отменное содержание караулов во дворце. Выходит, другим и невдомек, как дворцовый караул нести, а князек все отгадал. Теперь, когда отъехал Григорий Григорьевич, в самый раз и похвалить юношу под руку.
- Не молод ли наш Васильчиков? Подумать только, на двадцать с лишним лет государыни моложе.
- Э, Петр Иванович, это тебе не войсками командовать - тут в молодости самый смысл. Чем паренек моложе, тем старушке-то и лестней. Будет думать, что так уж молода и хороша с виду.
- А он что?
- Нет, князь, не досадуйте на моего братца. К политесам он смолоду безразличен. Об аманте, Петр Иванович, ты не думай. Это уж его печаль - расстараться, чтоб государыня поверила.
- Ладно, а как делу-то такому ход дать?
- Есть такой ход. Пусть ваша супруга, князь, намекнет государыне. Императрица принцессе Голштейн-Бекской, как родной, поверит.
ПЕТЕРБУРГ
Зимний дворец. Личные апартаменты императрицы
Екатерина II, княгиня Е. П. Барятинская, М. С. Перекусихина
- Вот и чудно, что пришли, княгиня. Мне так надоедает тратить время на куафюру и слушать при том только глупости камеристок. Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее и не возьмите за зло, что куафюр будет продолжать свое занятие.
- Ваше величество, я в восторге, что вы разрешаете присутствовать при своем туалете. Во всех дворах Европы это знак самого большого расположения монархов.
- Мой двор не представляет исключения. Как ваш сынок? Жаль, что он не будет носить фамилии вашего отца: принц Голштейн-Бекский - это превосходно бы звучало. К тому же он обещает стать очень красивым молодым человеком.
- Только обещает, ваше величество, и могу только просить судьбу, чтобы он стал хоть несколько похож на корнета Васильчикова. Вот уж поистине красавец юноша!
- Васильчиков? Это который? Тот, что бывает в караулах?
- Он самый, ваше величество. Но главное - вместе с прекрасной внешностью он обладает и прекрасной душой. Представьте, государыня, я застала его в антикаморе с табакеркой в руках, которую он прижимал к губам. Мое женское любопытство побудило меня приблизиться. Табакерка действительно была очень хороша, но на мой вопрос корнет ответил, что ему дорого не золото, из которого табакерка сделана, и не бриллианты, которыми она усыпана, а мысль о той, чья прекрасная рука ему подарила эту памятку.
- И он назвал имя своего предмета?
- Думаю, для этого он слишком хорошо воспитан. Он залился лишь пунцовой краской и не знал, как скрыться от моего взгляда.
- Он совсем еще дитя.
- Дитя? О, вы не видели вблизи корнета! Это настоящий кавалер со всеми прекрасными качествами, которые дарит человеку зрелая юность.