ПЕТЕРБУРГ
Зимний дворец. Кабинет Екатерины II
Екатерина II, дежурный генерал, Г. Г. Орлов
- Ваше императорское величество, победа! Еще одна победа! Господь простер свое благоволение над нашими войсками! Сражение за сражением приносят лавры вашей армии.
- Я разделяю ваши восторги, генерал, но где на этот раз?
- На реке Кагуле, притоке Дуная.
- И все-таки давайте посмотрим, как выглядит вся кампания.
- Вы помните, ваше величество, Румянцев торопился упредить турок в Молдавии - прийти туда первым. Помешало ему весеннее бездорожье.
- И известия о появлении в придунайских княжествах чумы.
- Да, конечно. И только 2 июня фельдмаршал смог войти в связь с молдавским нашим корпусом. Зато уже 17 июня разгром турок при Рябой могиле. 4 июля операция при Ларге. И кто бы, кроме Румянцева, решился здесь напасть на крымского хана Каплан-Гирея. У хана вместе с подоспевшими турецкими войсками было до 80 тысяч солдат и один из флангов укреплен к тому же окопами. У Румянцева еле набиралось 25 тысяч, и он остановился всего в 8 верстах от неприятеля на ровном месте. В тот же день татарско-турецкая конница бросилась в атаку и была отбита. На следующий день опять атака и снова поражение. А 7 июля фельдмаршал сам перешел в атаку и совершенно разбил бежавшего с поля боя неприятеля. Вражеские войска бросили свой лагерь. И вот теперь 12 июля - Кагул!
- И каким было соотношение сил?
- Ваше императорское величество, в это почти невозможно поверить - турки располагали вдесятеро большей армией! Скорость, с которой действовал Румянцев, была такова, что крымский хан опоздал с помощью. Турки умчались за Дунай, хан убрался восвояси.
- И, значит, лагерь неприятеля снова в руках наших?
- Государыня, в реляции написано, что в руках нашей армии остались все неприятельские запасы, лагерь, 140 орудий и - казна. Казна великого визиря!
- Вы слышите, Григорий Григорьевич? Теперь нам остается ждать реляций от нашего флота.
- Думаю, они не разочаруют вас, государыня.
- Дай Бог. Нам необходимо торопиться, потому что слухи о "черной смерти" могут оказаться правдивыми. Чума может нанести поражение любому полководцу.
- Государыня, когда мы остались одни, не могу не задать вам вопроса: вы, кажется, сомневаетесь в храбрости брата?
- Полно, Гриша, кто в ней мог бы усомниться. Искусство полководческое - это совсем другое дело. Кстати, вы по-прежнему враждуете с Григорием Потемкиным?
- А с чего бы было с ним дружиться? Проныра, честолюбец. Ото всего выгоду иметь хочет.
- Так ведь при дворе, Гришенька, иначе не бывает. Коли не хотеть, так ко дворцу и подходить не стоит.
- А Потемкин с первого разу за дело лихо взялся. Много ли от него толку было, когда ты, государыня, на престол всходила? Всего-то вахмистр конной гвардии, только что против тебя не выступил, промолчал вовремя, а уже 400 душ крестьян, голодранец, по твоей милости заимел, да еще камер-юнкером оказался.
- Ты же знаешь, Гриша, своих людей покупать надо.
- Как не знать, да Потемкину цена мала показалася. Уж чего, кажется, не придумывал - и подвиги свои тебе расписывал, и в монахи постричься грозился. Не знаю, почему бы ему того не позволить. Его бы в монастырских-то стенах быстро обаркали.
- Гришенька, то разочти: никому он еще не служил, ни у кого перекупать его не надо было, мне одной всем обязан.
- Вот и оказался через полгода помощником обер-прокурора Синода, не оставляя военной службы. Это где такое видано: на двух стульях примоститься умудрился! Пять лет прошло - уже камергер. Никак не разберу, матушка, и чего ты ему мирволишь.
- Видно, не больно мирволю, коли он в Комиссии работу бросил да волонтиром на турецкую войну пошел.
- Все, чтобы перед тобой, государыня, покрасоваться.
- Полно, Гриша, полно. Я тебе про Фокшаны напомнить хочу. Румянцев с армией еще на зимних квартирах отдыхал, а Потемкин со своим отрядом в Фокшанах стоял. У него 2 тысячи человек, а Абды-паша на него напал с 3 тысячами. Счастье-то ему не сразу улыбнулось. С переменным успехом 3 января бились. На следующий день туркам подкрепление подошло - стало их десять с липшим тысяч, а генерал-майор Потемкин не только атаку выдержал, а сам в наступление перешел и со своими гусарами дело выиграл.
- Однако, государыня, как ты в подробностях все похождения потемкинские помнишь. Поверить не могу.
ПЕТЕРБУРГ
Царское Село
Екатерина II, А. С. Протасова
- Устали, государыня, ох, устали. - С личика спали - отдохнуть бы вам поскорее, в постельку прилечь.
- С лица, говоришь, спала…
- И немудрено, государыня, такие хлопоты, праздник такой - пиитам только о нем писать.
- Думаешь, понравился Григорию Григорьевичу?
- Неужто ж нет, ваше величество! Да он, соколик наш, от восхищения речи лишился. Глядит, глядит - наглядеться не может.
- Может, и правда.
- Как же правда, государыня. Таких ворот триумфальных во сне не увидишь. Одно слово, постаралися художники. И все в честь героя нашего. Григорий Григорьевич и слов подобрать не мог.
- Откуда взяла? Сама додумалась?
- Как можно, государыня! Григорьевич мне сам сказал: благодетельница, мол, моя, как бы я жил без нашей государыни. Вот как.
- А мне словечком от сердца не обмолвился.
- Да ведь и то, государыня, в рассуждение взять, какого страху натерпелся, каких ужасов нагляделся. Это ж не в поле с врагами биться. Там сила да удаль все выиграть могут, а тут? Не знаешь, откуда что подкрадется. Вот Алексей Иванович давеча рассказывал…
- Это который?
- Да я про адъютанта Григория Григорьевича нашего - Мусина-Пушкина Алексея Ивановича. Он от графа в Москве ни на шаг не отходил. Такие страсти рассказывал! В минуту человек заболеть может. Сначала ему язык будто свяжет - час от часу все хуже говорить станет. Дальше удушье подступит, а там, глядишь, весь бобылями алыми покроется да Богу душу-то и отдаст. Кабы не для своей государыни, ни за что бы Григорий Григорьевич в ад такой не поехал. Уж я-то его по-родственному знаю.
- Только один раз Григорий Григорьевич и прослезился - когда медаль ему дала.
- А как отлично господин Майков надпись придумал: "Орловым от беды избавлена Москва"! Господи, да от таких почестей, государыня, кто хочешь смутится, а Григорий Григорьевич-то и вовсе. Вам ли, государыня, не знать! Добрый он, а неловкий. Куда ему до придворных пустозвонов.
- Что-то много ты говорить, Анна Степановна, стала. Словно заговаривать меня собралась.
- Утомила вас, государыня, как есть утомила. Простите дуру бесчувственную.
- Да не дура ты, Анна Степановна, вовсе не дура. Что вот только у тебя на уме? А Григорий Григорьевич вчерась не больно в опочивальню торопился. Не видала ли, где запропастился? Марья Саввишна не видала, так, может, тебе удалось.
- Как же, как же, государыня, в парке мы все задержались. Рассказов героя нашего наслушаться не могли.
- Кажись, и фрейлина одна с вами была.
- А как же, кузина графская - Екатерина Николаевна. Девочка еще - все-то ей любопытно, про все дознаться хочется.
- Не такая уж и девочка.
- Тринадцать-то годков всего!
- Мне уж в такую пору жениха подбирать начинали.
- Государыня, да как же простую дворянку с вашим величеством равнять можно! Вам Господь Бог предначертал царствовать, а ей разве что детками при муже обзаводиться да за хозяйством следить.
- Не в первый раз примечаю, больно ласков с ней Григорий Григорьевич. Вот и тут за вечер не один раз и танцевать с ней принимался, и беседовать начинал.
- Да это случайно пришлось, государыня. Все лучше девчоночка, чем наши дуры разряженные. Те и впрямь на каждого кавалера глаз положить норовят, а Катенька как есть ребенок. Ласковая. Веселая. Да ей сказать можно, чтоб на глаза не больно попадалась. Чай, не обидится. За науку благодарить будет.
- Что ж, ей, пожалуй, скажи, чтоб… Ну, сама знаешь. А Григорию Григорьевичу словом обмолвиться не смей. Ни к чему это.
- Как можно, государыня. Да по правде, и сказать-то ему из разговору нашего нечего. Так, пустяки одни - от усталости.
- Дай Бог, чтоб так.
- А иначе и быть не может. Для всех нас, государыня, вы как солнышко в ясном небе - кто с вами сравнится.
- Дай Бог…
Часть четвертая
Цари и самозванцы
Письмо к вам писанное, от мошенницы, я читала и нашла оное сходственным с таковым же письмом, от нее писанным к графу Н. И. Панину… и если возможно, приманите ее в таком месте, где б вам ловко бы было ее посадить на наш корабль и отправить за караулом сюда; будет же она в Рагузе гнездит, то я вас уполномачиваю чрез сие послать туда корабль или несколько с требованием выдачи сей твари, столь дерзко всклепавшей на себя имя и природу, вовсе несбыточные, и в случае непослушания дозволяю вам употребить угрозы, а буде и наказание нужно, то бомб несколько метать в город можно; а буде без шума достать способ есть, то я и на сие соглашаюсь.
Екатерина II - А. Г. Орлову. Ноябрь 1774
ПЕТЕРБУРГ
Зимний дворец
Екатерина II, В. И. Суворов, члены Совета
- Опыт с Петром Ивановичем Паниным оказался во всех смыслах неудачным, господа. Его потуги овладеть Бендерами привели к потерям и живой силы, и нашего авторитета.
- Ваше императорское величество, граф не располагал для взятия, крепости осадной артиллерией.