"Вот и прекрасно! Вот это совет, - сказал Сантер. - И такого человека еще обвиняют в недостатке патриотизме! Нет, Лорен, я восстановлю тебя в мнении патриотов, или мне сейчас провалиться".
- Словом, - продолжал Лорен, - сказано - сделано. Нашли нотариуса, отыскали акт, а на акте прочли имя и адрес виновного. Тогда Сантер сдержал свое обещание и поручил мне арестовать его.
- И человек этот был кавалер Мезон Руж?
- Нет, его сообщник… то есть следует так предполагать.
- Так за что же вы арестуете Мезон Ружа?
- Мы арестуем всех вместе.
- Но прежде всего, знаешь ли ты кавалера Мезон Ружа?
- Как нельзя лучше.
- И знаешь его приметы?
- Еще бы! Сантер все рассказал: ростом пять футов и два или три дюйма, белокурый, с голубыми глазами, нос прямой, борода русая; притом я сам его видел.
- Когда?
- Не далее как сегодня.
- Видел?
- Да и ты видел.
Морис вздрогнул.
- Тот самый человек, который, помнишь, спас нас обоих и еще так бойко поколотил марсельцев.
- Так это был он? - спросил Морис.
- Он самый. Его преследовали и потеряли из виду около дома нового владельца на улице Кордери, так что полагают, что они живут вместе.
- В самом деле, очень вероятно.
- Даже полностью.
- Но, кажется мне, Лорен, - прибавил Морис, - если сегодня вечером ты арестуешь того, кто спас нас нынче утром, не будет ли это неблагодарностью?
- Что за вздор! - сказал Лорен. - Разве ты думаешь, что они спасли нас, желая спасти?
- Так для чего же?
- Они забрались в этот дом, чтобы похитить бедную Элоизу Тизон, когда ее повезут. Наши головорезы помешали им - и они кинулись на головорезов. Мы спасены просто случайно, а так как все дело в намерении, а тут не было никакого намерения, то и мне незачем упрекать себя ни в малейшей неблагодарности. Притом же, Морис, самое главное - необходимость, а нам необходимо отличиться блистательным подвигом, а вдобавок я отвечал за тебя.
- Кому?
- Сантеру; он знает, что ты командуешь экспедицией.
- Как так?
"Уверен ли ты, что арестуешь виновных?" - спросил меня Сантер.
"Да, - отвечал я, - если будет со мной Морис".
"Да уверен ли ты в Морисе? С некоторого времени он что-то остывает".
"Кто говорит это - ошибается. Морис так же горяч, как и я".
"Ручаешься?"
"Как за себя". Потом я пошел к тебе, но, не застав дома, отправился по этой дороге, во-первых, потому, что и мне тут было по пути, а во-вторых, я знал, что это твоя всегдашняя дорога, - и вот наконец мы встретились.
- Очень жаль, любезный Лорен, но у меня нет ни малейшей охоты идти в эту экспедицию. Скажи, что ты не встретил меня.
- Невозможно! Нас видели.
- Ну так скажи, что ты меня встретил, и я не захотел быть заодно с вами.
- Опять-таки невозможно!
- Отчего?
- Оттого, что тогда ты станешь не остывшим, а подозрительным… А тебе известно, как разделываются с подозрительными… Ведут их на площадь… и…
- Будь что будет, Лорен; но тебе покажется, без сомнения, странным, что я хочу сказать…
Лорен выпучил глаза и посмотрел на Мориса.
- Знаешь, - продолжал Морис, - мне опротивела жизнь.
Лорен расхохотался.
- То есть мы рассорились с возлюблнной и впали в меланхолию. Вздор, прекрасный Амадис! Будем мужчинами, а потом сделаемся гражданами… Что касается моей персоны, я делаюсь отличнейшим патриотом именно в то время, когда бываю не в ладу с Артемизой! Кстати, она посылает тебе миллион приветствий.
- Поблагодари от меня. Прощай, Лорен.
- Как "прощаай"?
- Да, я ухожу.
- Куда это?
- Домой.
- Морис, ты губишь себя!
- Так что ж?
- Одумайся, Морис, одумайся, мой друг!
- Я уж все обдумал.
- Постой, я еще не все рассказал…
- Не все? Чего недостает?
- А что сказал мне Сантер.
- Что же он сказал?
- Когда я просил назначить тебя начальником экспедиции, он сказал мне: "Берегись!"
"Кого?" - спросил я.
"Мориса".
- Меня?
- Да. "Морис, - прибавил он, - часто похаживает в тот квартал".
- В какой квартал?
- А где живет Мезон Руж.
- Как! - вскричал Морис. - Так вот где он скрывается!
- Так, по крайней мере, думают, потому что здесь живет его возможный сообщник, купивший дом на улице Кордери.
- В предместье Виктор? - спросил Морис.
- Да, в предместье Виктор.
- А на какой улице предместья?
- На старой улице Сен-Жак.
- Боже мой! - проговорил Морис как ослепленный молнией.
Он закрыл глаза рукой и через секунду, как будто собравшись с духом, спросил:
- А к какому принадлежит он сословию?
- Кожевник.
- По фамилии?..
- Диксмер.
- Правда твоя, Лорен, - сказал Морис, скрыв силой воли даже внешнее волнение. - Иду с тобой.
- И прекрасно сделаешь. Есть при тебе оружие?
- Сабля, по обыкновению.
- Возьми еще пару пистолетов.
- А ты?
- У меня есть карабин. Ружья на плечо! Марш!..
И патруль двинулся, сопровождаемый Морисом, который шел рядом с Лореном, и предшествуемый человеком в серой одежде - полицейским.
По временам от углов улицы или от домовых дверей отделялись тени и обменивались несколькими словами с человеком в серой одежде: это были караульные.
Дошли до переулка. Серый человек, не колеблясь ни секунды, повернул в него и остановился перед садовой калиткой, в которую втолкнули Мориса.
- Здесь, - сказал серый человек.
- Что здесь? - спросил Морис.
- Здесь мы найдем обоих зачинщиков.
Морис прислонился к стене, чтобы не упасть.
- Теперь, - продолжал серый человек, - тут есть три хода: главный, которым пойду я, этот и еще другой, который ведет в павильон. Я войду с шестью или восемью людьми в главную дверь; вы охраняйте вот эту дверь, приготовьте человека четыре или пять, да пускай трое самых надежных стоят у выхода из павильона.
- Я перелезу через стену, - сказал Морис, - и буду стеречь в саду.
- Прекрасно, - сказал Лорен, - ты отопрешь нам дверь.
- С удовольствием; но только не освобождайте прохода и явитесь, когда я вас кликну. Все, что будет делаться внутри, я увижу из сада.
- А тебе знаком этот дом? - спросил Лорен.
- Бывал когда-то; собирался купить.
Лорен откомандировал трех человек в закоулки плетня, в нишу двери, а полицейский сыщик ушел с десятком национальных стражей брать силой, как он говорил, главный вход.
Через минуту шум их шагов затих, не возбудив в этом захолустье ни малейшего подозрения.
Люди Мориса стояли на своих местах и прятались как только могли. Казалось, все было споокойно и не происходило ничего особенного на старой улице Сен-Жак.
Морис закинул одну ногу через стену.
- Постой, - сказал ему Лорен.
- Что тебе?
- А пароль.
- И то дело.
- "Гвоздика и подземелье". Задерживай всех, кто не скажет тебе этих двух слов. Пропускай всех, кто скажет. Помни же!
- Благодарю! - сказал Морис и соскочил со стены в сад.
XXX. Гвоздика и подземелье
Первый шаг был ужасен; и Морису много надо было самообладания, чтобы скрыть от Лорена тревогу, которая охватила все его существо; но, очутившись в саду, один-одинешенек, среди ночного безмолвия, он стал спокойнее, и мысли его, вместо того чтобы беспорядочно копошиться в мозгу, ясно предстали его уму и могли быть проверены рассудком.
Как! Этот дом, который так часто посещал Морис с чистейшим удовольствием; этот дом, который он считал земным раем, был вертелом кровавых интрег! Ласковый прием и пламенная дружба были только притворством, а любовь Женевьевы была только страхом!..
Читатели наши уже знают расположение сада. Морис пробирался из кущи в кущу до тех пор, пока не скрыла его от лунного света своей тенью теплица, куда он был заперт, когда впервые забрел в этот дом.
Теплица находилась напротив павильона, в котором жила Женевьева.
Но в этот вечер вместо того, чтобы неподвижно озарять комнату молодой женщины, свет переходил от окна к окну. Сквозь полуприподнятую штору Морис заметил Женевьеву. Она поспешно складывала в чемодан пожитки, и он с изумлением увидел в ее руках оружие.
Морис привстал на тумбу, чтобы лучше видеть, что делается в комнате. Сильный огонь в камине привлек его внимание: Женевьева жгла бумаги.
В это время дверь отворилась и в комнату вошел молодой человек.
Первой мыслью Мориса было, что это Диксмер.
Молодая женщина подбежала к вошедшему, схватила его за руки, и с секунду они смотрели друг другу в глаза, по-видимому, в сильном волнении. Отчего происходило оно - Морис не знал, потому что ни один звук не доходил до его ушей.
Но вдруг Морис смерил глазами рост вошедшего.
"Нет, это не Диксмер", - подумал он.
В самом деле, говоривший был худенький и маленького роста, между тем как Диксмер был высокий и плотный.
Ревность - сильная пружина; в одно мгновение Морис смерил глазами рост и талию незнакомца и внимательно рассмотрел его силуэт.
- Нет, это не Диксмер, - пробормотал он, как будто должен был повторить себе свои мысли, чтобы убедиться в коварстве Женевьевы.
Он приблизился к окну, но чем больше приближался, тем меньше видел: голова его горела.
Морис наступил на лестницу. Окно было футах в семи или восьми от земли. Он взял лестницу, приставил к стене, поднялся и приложил глаза к щели занавески.