Вдруг отворилась дверь, и хорошенький мальчик, преследуемый бичом своего сторожа, выбежал на двор; но едва пробежал он несколько шагов, как что-то тяжелое полетело за ним на мостовую и сильно ударило ему по ноге.
- Ай, ай, ай! - закричал мальчик.
Ноги у него подкосились, и он упал на колено.
- Принеси мне колодку, чудовище, а не то…
Мальчик встал и мотнул отрицательно головой.
- А, вот как! - закричал тот же голос. - Так погоди же, вот мы увидим, погоди!
И чеботарь Симон выскочил из своей каморки, как дикий медведь из берлоги.
- Послушай-ка! - закричал Лорен, нахмурив брови. Куда ты так бежишь, почтеннейший Симон?
- Наказать медвежонка, - отвечал чеботарь.
- А за что? - спросил Лорен.
- Как за что?
- Да, за что?
- За то, что эта дрянь не хочет ни петь, как следует доброму патриоту, ни работать, как следует доброму гражданину.
- А тебе какое дело до этого? - возразил Лорен. - Разве народ поручил тебе Капета для обучения пению?
- А ты что вмешиваешься, гражданин сержант? - сказал удивленный Симон.
- Почему я вмешиваюсь? Потому что это дело касается каждого честного человека. Бесчестно честному человеку смотреть, как бьют ребенка, и не остановить такое дело.
- Да он сын тирана!
- Да ведь он ребенок!.. Ребенок не участвовал в преступлениях отца; ребенок этот ни в чем не виноват и потому его не следует наказывать.
- А по-моему, мне его дали для того, чтобы я делал из него что мне угодно. Я хочу, чтобы он пел песню про поспожу Вето, и он будет петь.
- Но, жалкий человек, подумай, что госпожа Вето - мать этого мальчика, неужели ты захочешь, чтобы твоего сына заставили петь, что ты каналья?
- Разве я каналья? - прорычал Симон. - Ах ты аристократ проклятый!
- Нельзя ли без ругательств! - сказал Лорен. - Ведь я не Капет, и меня насильно петь не заставишь.
- Прикажу арестовать тебя…
- Арестовать, в самом деле? Попробуй-ка посадить под арест, меня, Фермопила.
- Хорошо, хорошо, посмотрим, чья возьмет… Эй, Капет, подними колодку и дошивай башмак или, черт возьми, берегись!..
Лорен страшно побледнел, стиснул зубы, сжал кулаки, шагнул вперед и сказал:
- А я говорю, что он не поднимет твою колодку, говорю, что он дошьет башмак. Слышишь, мерзавец? А! На тебе висит длинная сабля, но я боюсь ее так же, как и тебя самого! Попробуй, обнажи ее!
- Будь ты проклят! - закричал Симон, побледнев от бешенства.
В эту минуту во дворе показались две женщины; одна из них держала бумагу и подошла к часовому.
- Сержант, - закричал часовой, - вот дочь Тизона пришла повидаться с матерью!
- Тампльский совет позволил, пропусти, - сказал Лорен, не желая повернуть голову, чтобы Симон не воспользовался этим движением и не прибил мальчика.
Часовой пропустил женщин; но едва поднялись на четвертую ступеньку по мрачной лестнице, как встретили Мориса Лендэ; он шел во двор.
Наступила ночь, так что было почти невозможно различить черты их лиц.
Морис остановил их.
- Кто вы, гражданки? - спросил он. - И что вам надо?
- Я София Тизон, - отвечала одна из женщин. - Мне разрешили увидеться с матерью, и я ради этого пришла сюда.
- Да, - сказал Морис, - но позволено тебе одной, гражданка.
- Я взяла с собой приятельницу, чтобы не быть одной среди солдат.
- Это прекрасно; но приятельница не пойдет с тобой.
- Как вам угодно, гражданин, - сказала София Тизон, пожимая руку своей приятельнице, которая, прижавшись к стене, казалось, была поражена удивлением и ужасом.
- Граждане часовые, - закричал Морис, приподняв голову и обращаясь к караульным, которые расставлены были на всех этажах, - пропустите гражданку Тизон; но приятельница ее не может с ней пройти. Она подождет на лестнице. Смотрите, чтобы ее не обидели.
- Слушаем, гражданин, - отвечали часовые.
- Ступайте, - сказал Морис.
Обе женщины прошли.
Морис спустился по четырем или пяти остальным ступеням и вышел во двор.
- Что тут такое, - сказал он национальным гвардейцам, - и откуда этот шум? Крики ребенка слышны даже в передней арестанток.
- А то, - сказал Симон, который привык уже к муниципалам и решил, что Морис пришел к нему на помощь, - а то, что этот изменник, этот аристократ, этот преждебывший не дает мне бить Капета.
И он указал кулаком на Лорена.
- Да, черт возьми, я не позволяю ему это делать, - сказал Лорен. - А если ты еще раз осмелишься назвать меня изменником, аристократом или преждебывшим, то я проткну тебя саблей насквозь.
- Угрозы? - вскричал Симон. - Караул! Караул!
- Я караульный, - сказал Лорен, - поэтому не зови меня. Если я только подойду к тебе, то уничтожу.
- Ко мне, гражданин муниципал, ко мне! - закричал Симон, сильно испугавшийся Лорена.
- Сержант прав, - хладнокровно отвечал муниципал, которого Симон призвал к себе на помощь. - За что ты бьешь ребенка?
- А понимаешь ли ты, за что он его бьет, Морис? За то, что ребенок не хочет петь "мадам Вето", за то, что сын не хочет оскорблять свою мать.
- Мерзавец! - сказал Морис.
- И ты так же! - отвечал Симон. - Да я, стало быть, окружен изменниками?
- Ах, мошенник, - сказал муниципал, схватив Симона за горло и вырвав у него плетку, - подумай только доказать, что Морис Лендэ изменник!
И он изо всей силы ударил чеботаря плеткой по плечу.
- Благодарю вас, сударь, - сказал ребенок, смотревший на эту сцену, - но ведь он потом выместит зло на мне.
- Поди сюда, Капет, - сказал Лорен, - поди, мое дитя. Если он еще раз тронет тебя, призови на помощь, и его накажут, этого палача. Ну, теперь ступай, маленький Капет, ступай себе.
- Зачем вы называете меня Капетом, вы, который покровительствуете мне? - сказал ребенок. - Ведь вы очень хорошо знаете, что Капет не мое имя.
- Разве это не твое имя? - сказал Лорен. - Но как же тебя зовут?
- Меня зовут Людовиком-Карлом Бурбоном. Капет имя одного из моих предков. Я знаю историю Франции, меня учил ей мой отец.
- А ты хочешь учить ребенка тачать подошвы, ребенка, которого король учил истории Франции! - воскликнул Лорен. - Полно!
- О, будь спокоен, - сказал Морис, обращаясь к ребенку, - я представлю рапорт.
- Я также, - прибавил Симон. - Я скажу, между прочим, что вместо одной женщины, получившей разрешение войти в башню, вы пропустили двух.
В эту минуту в самом деле из замка выходили две женщины. Морис подбежал к ним.
- Ну, что, гражданка, - сказал он, обращаясь к той, которая стояла ближе к нему, - виделась с матерью?
София Тизон прошла в ту же минуту между муниципалом и своей подругой.
- Да, гражданин, благодарю, - сказала она.
Морису хотелось взглянуть на подругу девушки или хоть услышать ее голос; но она была закутана в свою мантилью и, как видно, решила ни слова не говорить ему; даже показалось, будто она дрожит.
Этот страх возбудил подозрение в Морисе.
Он поспешно поднялся по лестнице и, войдя в первую комнату, увидел сквозь стеклянную дверь, что королева прятала в карман нечто вроде записки.
- Ого, - сказал он, - уж не подвели ли меня?
Он позвал своего товарища.
- Гражданин Агрикола, - сказал он, - войди к Марии-Антуанетте и не спускай с нее глаз.
- Э, разве?..
- Войди, говорю тебе, не теряя ни минуты, ни секунды.
Муниципал вошел к королеве.
- Позови жену Тизона, - сказал он одному из стражей национальной гвардии.
Через пять минут жена Тизона вбежала с веселым лицом.
- Я видела дочь.
- Где? - спросил Морис.
- Вот здесь, в передней.
- Хорошо. А дочь твоя не просила, чтобы ты ей дала возможность взглянуть на королеву?
- Нет!
- Она не входила к ней?
- Нет.
- А пока ты разговаривала с дочерью, никто не выходил из комнаты арестанток?
- Откуда мне знать?.. Я смотрела на дочь, которую не видела целых три месяца.
- Вспомни хорошенько…
- Ах, да, кажется… припоминаю.
- Что!..
- Молодая девушка выходила.
- Мария-Тереза?
- Да.
- И разговаривала с твоей дочерью?
- Нет.
- Твоя дочь ничего ей не передавала?
- Нет.
- Она ничего с полу не поднимала?
- Кто? Моя дочь?
- Нет, дочь Марии-Антуанетты?
- Нет, поднимала платок.
- Ах, несчастная! - вскрикнул Морис.
И он бросился к веревке колокола и сильно его потряс. Это был вестовой колокол.