- Со дня принятия Народным собранием Горно-Косовского края "Декларации о независимости" вы, Иван Владимирович, не являетесь для его граждан руководителем. Утратила для нас силу и прежняя конституция, навязанная вашим центром...
Он еще хотел что-то сказать, но крик перебил его:
- Во-о-он, сукин сын! Я с тебя не только трусы, но и кожу спущу!..
- Не забывайся, майор, с генералом говоришь, - снова спокойно, но с грозной уверенностью ответил Гордынов. - В любое время готов встретиться с тобой на дуэли. Если, конечно, найдешь мужество...
- Во-о-он!!!
- Я так и думал, что не найдешь...
Гордынова арестовали еще в здании администрации, но, видно, такой сюжет был просчитан, и его сторонники, контролировавшие вооруженные и правоохранительные силы автономии, в тот же день захватили около сотни жителей соседнего района, потребовав обмена. Ради наведения порядка были брошены части внутренних войск, но попали под шквальный огонь уже подготовленной обороны и отошли.
Спешно был созван Совет безопасности, члены которого разошлись поздней ночью с каменными лицами. А утром столица содрогнулась от страшного взрыва. Информагентства возбужденно транслировали ужасающую новость: террорист-смертник на автомобиле с регистрационными номерами Горно-Косовской области протаранил ворота Министерства внутренних дел и взорвал первый подъезд здания. Среди служащих есть жертвы. Государственному строю брошен вызов коррумпированными террористическими кланами, рвущимися к власти...
Вскоре на повстанческую столицу было организовано новое наступление, но и оно оказалось безрезультатным: танковая армада разрезала линии обороны бандформирований, но на городских улицах оказалась неповоротливой и вынуждена была отступить. Шокировали потери "централов" - урон нападавшим был нанесен современным оружием, еще недавно вагонами перевозимым в автономию из того же центра ради "стабилизации обстановки в регионе".
- Достабилизировались, мать вашу... - Мороза разрывала злость. Он ежедневно устраивал нагоняи армейскому командованию, однако Гордынова вынужден был обменять на заложников, возглавив третью попытку восстановления конституционного строя в Горно-Косовской области.
- Бог любит троицу, - словно сам себе пробурчал он и приказал начинать передислокацию...
Как только солнце первого осеннего дня выглянуло из-за шапок гор, два гвардейских полка мотопехоты перешли границу автономии. Не встретив сопротивления, они по главной магистрали двинулись к областной столице, но назначенный начальником оперативного штаба временной группировки Керзон упросил главнокомандующего их остановить.
- Не нравится мне это спокойствие... Как в ловушку затягивают! - Керзон выглядел напряженным и сосредоточенным. Казалось, близость пороха омолаживала и бодрила его. - Как бы не нарваться на засаду. Похожее в Афгане пережил - доселе не забыл...
Главнокомандующий хмыкнул и поддержал Керзона. А тут и солнце словно передумало подниматься - с севера надвинулись тучи, полил дождь.
В авангард отправилась десантная разведрота, которая добралась до Черанского ущелья, где вынуждена была вступить в неравный бой с противником и погибла.
Дождь и пасмурная погода не способствовали спутниковой разведке, и наступательные действия остановились. "Централы" по всем возможным каналам распространили обращение президента к мирным гражданам Горно-Косовской области с предложением к десяти часам утра оставить регион боевых действий, ради чего на границе с автономией открыты четыре пропускных пункта. Местным исполнительным властям приказывалось способствовать в том детям, инвалидам, женщинам и больным. В противном случае центр не гарантировал безопасность населению и слагал с себя ответственность за возможные потери во время восстановления конституционного строя.
Сутки прошли в тревожном ожидании. Снова на горы выкатилось солнце - и уже не пряталось за тучи. Не обращая внимания на небольшое количество беженцев и немноголюдность на пропускных пунктах, был дан приказ на новое наступление. Небо вспороли десятки боевых самолетов - и за полчаса столица автономии превратилась в руины. Точечную бомбардировку перенесли на ущелье, где, по донесениям спутниковой разведки, находились повстанческие базы. В то же время прямым ракетным ударом был уничтожен Гордынов - вместе с БТР, в котором находился. Повстанцы остались без своего командира-вдохновителя и после длительных атак десантных подразделений вынуждены были или погибать, или отступать.
Шестое утро "централы" встретили в отвоеванной столице автономии. На площади готовилось общее построение. Разбитый Дом правительства шаг за шагом обыскали саперы, после чего на его балконе в форме цвета хаки с несуществующими в армейских уставах погонами появился сам президент и перед десятком телекамер объявил об окончательном установлении мира и порядка. В тот момент за его спиной возникла молчаливая тучная фигура премьер-министра Сысанкова с аккуратно сложенным государственным флагом.
- Владимирович, - тяжело дыша, прошептал он еле слышно, - как последний штрих... может, почетно водрузишь над домом?
Президент попробовал улыбнуться; поиграв желваками, провел пальцем по губам, словно освобождая их от жестких усов (так делал, когда волновался), и, довольный, кивнул головой. Премьер бодро указал ему на ступеньки к флагштоку.
Вскоре на возвышении зареяло голубое полотнище с красной звездой посреди - с год тому утвержденная государственная символика. Прежняя, голубая, с солнечным кругом, после всенародного референдума была объявлена националистической и запрещена.
"Вот она, звезда нашей победы... - пафосом наполнялась душа президента. - Как и в прошедших войнах, она - сверху. И пусть теперь роликовы и их подпевалы долдонят о какой-то там символической абсурдности - мол, на небесной синеве должно быть солнце, а звезды видны только на фоне ночной темени... Побеждали и будем побеждать!.." - он взглянул на панораму разрушенного города и почувствовал какую-то предательскую тоску. Тревожные муравьи пробежали по телу, терпкая волна подкатила к груди, и он, проникновенно взглянув на Сысанкова, с дрожью в голосе промолвил:
- Тут соорудим музей! Музей национального траура и примирения. И обелиск - в память о погибших...
Через три часа вертолет доставил президента в Ворониху, где он, отходя от пережитого напряжения, долго, до изнеможения, плавал в бассейне, а потом во время легкого ужина включил телевизор. Главный заграничный информационный канал NBC надрывно освещал события в Горно-Косовской области. Мелькали кадры с ранеными, панорама руин, бронетехника, самолеты, взрывы... И голос диктора по-английски с синхронным переводом в титрах:
- Диктаторский режим Мороза, для которого чуждыми остаются принципы свободного общественного обустройства, демонстративно проявил свое деспотическое лицо. Прикрываясь демагогическими лозунгами о восстановлении конституционного порядка в стране, он начал новую войну и ради сохранения и усиления своей железной власти пошел на убийство тысяч людей, - и на экране замелькали кадры с окровавленными стариками и детьми.
Президент скрежетнул зубами и раздраженно бросил пульт на стол. Вдруг включился столичный телеканал, на экране щебетал моложавый желтоволосый журналист с кривым перебитым носом:
- "Век живи - век учись" - гласит народная мудрость. Учись жить и воевать. Раньше это давалось проще: обидел кто-то кого-то - кулаками или мечами постучали, разошлись. Теперь все страшнее. После войны обычной начинается война информационная. Она превращается в мировую и диктует, навязывает обществу свои принципы и своих победителей...
Президент сморщил лоб, прикусив вместе с усами губу, и откинулся на спинку кресла, чтобы послушать отечественного телекомментатора; артистично играя паузами и ударениями, тот уверенно жестикулировал тонкой ладонью с зажатой в ней ручкой, возвышая голос и вещая дальше: