- Рана… Что с тобой, голубка? В твои-то годы?
У Шехназ навернулись на глаза слезы.
- Моя молодость, красота - кому все это нужно?
- Муж у тебя старый, верно, но разве он слепец? Неужели же он ничего не видит?
- Понимай как знаешь.
- Вай-вай-вай!..
- Он ради меня умереть готов, любое мое желание исполняет, а только к чему это? Лучше бы бил меня, да был молодой.
- Понимаю, понимаю, золотко мое. Недаром говорят: "Не посылай аллах в дом золота, а пошли ровню смолоду". Не повезло тебе, такой муж не пара. Бедная ты, бедная… Вот я на своего покойного муженька - упокой аллах его душу - никогда не была в обиде…
- А что, сын похож на отца? - с улыбкой спросила Шехназ.
- Ну, вылитый отец, - вздохнула старуха, - и рост и фигура - весь в него: такой же высокий, сильный, широкоплечий… Муж, бывало, как обнимет меня - все косточки трещат. Клянусь аллахом, правда!
Шехназ теребила край платья. Она уже не слушала старуху, видела себя с Адемом. Вот он шепчет ей нежные слова, целует…
Старуха понимающе улыбнулась:
- Дочка, а если б ты была моей невесткой, я бы ничего больше не хотела от аллаха!
Они говорили еще долго.
К полудню пришел домой Адем.
- А соседка-то влюблена в тебя по уши, сынок, вся горит, - сказала старуха.
- Деньги у нее есть?
- Не спрашивала, сынок, не пришлось к слову.
- Ну, влюбилась, а что толку? Купит машину - тогда другое дело. А так пусть горит, я не пожарный!
- Всему свое время, сынок, - заулыбалась старуха, - ты говорил, что ее муж на фабрике с деньгами дело имеет… Деньги к денежкам идут… У него что-нибудь да припрятано. Вот умрет старик…
- Ага, лет через десять!.. Мне машина сейчас нужна.
- Ах, сынок, все тебе сразу подавай. Поживем - увидим. Аллах не без милости.
- Помнишь, я принес старые свечи, аккумулятор… Куда ты это положила?
- Посмотри на кухне, в сундуке.
Адем прошел на кухню. Порылся в старом с ржавой железной обивкой сундуке. Нашел свечи и аккумулятор - он унес их тайком из гаража и теперь хотел продать владельцу машины из Караджабея.
- Может, пообедаешь? - спросила мать.
Он взглянул на свои старые ручные часы.
- Еще рано… Даже одиннадцати нет.
Адем вышел на улицу. У дома Ихсана-эфенди замедлил шаг; осторожно, чтобы не увидели соседи, взглянул на окна. Шехназ не видно.
В прохладной тени "Перили Конака" играли мальчишки. Адем вспомнил свое детство. Он тоже когда-то бегал здесь: розоватые стены нижнего этажа были, как и сейчас, испещрены рисунками и надписями мелом, только буквы в то время были арабскими, а людей изображали в папахах и фесках.
"Перили Конак" остался позади… Адем теперь думал о другом: в одной из кофеен Сиркеджи его ждет покупатель. Если удастся сбыть аккумулятор и свечи, то под вечер он отправится в харчевню Агопа в Кумкапы. Там уже будут сидеть его друзья - Тайяре Осман и Демпсей Неджиб. Неплохие ребята! Здорово поработали, чтобы поймать эту "рыбку" из Караджабея.
Миновав Ункапаны, Балыкпазары, он дошел до площади Эминёню и остановился передохнуть под аркой около мечети Ениджами. Адем любил это место. Даже в самую жару, когда воздух неподвижен, здесь дует легкий, прохладный ветерок.
Рядом пробегали машины. Адем не видел и не слышал их. Он вспомнил свой разговор с матерью. Да, надо узнать, есть ли у Шехназ деньги. Любовь - зачем она ему! Всем этим нежностям грош цена. Он может увидеть их и в кино. Ему нужны деньги. Наберет соседка на машину - все в порядке, остальное он уладит. "Тайяре Осман прав: надо раздобыть хотя бы плохонький автомобиль. Будем работать вместе, я - днем, он - ночью. Не пройдет и полгода, как заимею классный форд! Старую машину отдам Тайяре и Демпсею. Пусть ездят - не даром, конечно. Если заколачивать в день по десять или пусть даже по пять лир, можно будет кое-что припрятать, скопить на третье такси. А почему бы и нет? Аллах сказал человеку: "Дерзай, раб мой…" Ну и будем "дерзать". Чем мы прогневили аллаха? Тем, что шляпы носим? Но разве мы виноваты? Виноват закон. Как будто аллах не знает! Конечно, знает. На то он и аллах всемогущий! Захочет, и у меня не то что три - пять машин будет. Вот тогда сделаюсь порядочным человеком, брошу курить гашиш и играть в карты… А сейчас что за жизнь? Дерьмо… Аллах милосердный, разве ты не знаешь мою душу? Да я из мечети не буду выходить!"
Он не чувствовал больше усталости; бодро зашагал в сторону Бахчекапы.
На трамвайной остановке Адем увидел Ихсана-эфенди.
- Здравствуйте, амджа.
Ихсан-эфенди взглянул поверх очков и узнал шофера.
- Добрый день, Адем. Куда идешь?
- Несу в школу аккумулятор и свечи.
Ихсан-эфенди устало улыбнулся, покачал головой. По лицу его струился пот.
- Неси, сынок, неси, пусть дети посмотрят.
- А вы домой?.. Откуда?
- Из Ходжапаша.
- Что, опять деньжата несете?
- Да, но не свои, конечно… Бухгалтер поручил.
- Портфельчик-то полный! Сколько там, а?
Ихсан-эфенди вздрогнул, крепко сжал ручку своего тяжелого черного портфеля. Он не переносил таких шуток.
- Полон-то полон, да нам что до этого? Деньги казенные.
- Конечно, конечно, амджа.
- Ну, до свидания, сынок!
- Всего хорошего! - Адем посмотрел вслед старику.
Ихсан-эфенди медленно брел в сторону Бахчекапы. Потертый, видавший виды пиджак, старая измятая шляпа с засаленной лентой. Ах, черт! Вот они, денежки!.. Пойти бы сейчас за ним да стукнуть по башке где-нибудь в укромном месте!
И Ихсан-эфенди думал о том же. Что, если этот бездельник надумает его ограбить! А не он, так другие. Мало ли негодяев! Подкараулят в какой-нибудь узенькой темной улочке Джибали или Кючюкмустафапаша, тяпнут по голове, и все… Ихсан-эфенди отер со лба холодный пот. Перед его глазами возникла картина: он падает, теряет сознание, черный портфель исчезает…
А потом? Кто поверит, что он не виновен?
Ихсан-эфенди подошел к остановке, с трудом втиснулся в переполненный трамвай маршрута "Фатих - Харбие". Толстый зимний пиджак казался свинцовым. Ихсан-эфенди сильно вспотел.
Один пассажир спросил у другого время. Тот ответил.
"Без десяти двенадцать, - подумал Ихсан-эфенди. - Если трамвай не опоздает, успею на двенадцатичасовой катер и минут через двадцать буду дома…"
Ихсан-эфенди вспомнил свою уютную квартиру, молодую жену, и усталость как рукой сняло. "Как можно прийти домой с пустыми руками? - встревожился он. - Надо купить хотя бы черешни или персиков. Загляну на рынок".
Хорошая все-таки у него жена! Подумать только, жить в таком городе, как Стамбул, и не смотреть ни на кого, кроме своего старого мужа. А ведь такая молодая, свежая, красавица… Правда, бывает грубовата, шумит из-за всякого пустяка, а иной раз туфлей погладит или щипцами. Ну и что из этого? Главное - она ему верна!
Трамвай остановился на Галатском мосту. Ихсан-эфенди сошел и заторопился к пристани: там уже слышались удары колокола. Он пошел быстрее. Ну и толпа!.. С трудом пробрался, к кассе, взял билет второго класса до Джибали и сел на катер.
Льющееся через открытые окна солнце палило беспощадно. В тесной, переполненной каюте было жарко, как в бане. Крепко прижимая к себе портфель, Ихсан-эфенди сидел в уголке и думал о жене. Да, верность мужу стоит всего остального. Разве мало он слышал историй о том, как молодые, красивые женщины, вроде его Шехназ, обманывают мужей, да не только стариков, но и молодых!..
Катер отошел. В каюту проникла невыносимая вонь. Старое корыто медленно двигалось по грязной воде Золотого Рога. Куда ни кинешь взгляд, арбузные корки, гнилые помидоры, баклажаны и фрукты, дохлые чайки - как всегда. Ихсан-эфенди подумал: "Пока не подплывем к Джибали, воздух не будет чище".
В Касымпаша почти половина пассажиров вышло и столько же село. Катер направился к Джибали. Сразу же в нос ударил отвратительный запах сточных труб Бейоглу, спускающихся в залив вблизи Касымпаша. Катер, казалось, побежал быстрее. Воздух постепенно становился чище. В Джибали действительно дышалось уже легко.
Сойдя с катера, Ихсан-эфенди заспешил к рынку в Кючюкмустафапаша. Узкие улочки были заполнены рабочими табачной фабрики. Только что начался обеденный перерыв, и они торопились в местные кофейни и трактирчики.