- Знаете, это ужасно глупо, хотя… ужасно было хорошо!.. Я, знаете, тогда прочитал один роман… "Борьба за правду"… Эмиля Францоза сочинение, знаете…
- Не читал!
- Это, знаете, о том, как один мужик, гуцул, - Тарасом звали, - не мог найти справедливости ни у пана, ни у начальства, ни у суда, ни, знаете, у самого императора в Вене… ну и, знаете, сделался разбойником в Карпатах, чтобы водворить в своей земле справедливость… Наивно, конечно, знаете, но ужасно, ужасно хорошо… Я именно к нему и ушел, к Тарасу…
- Разбойничать? - захохотал режиссер.
- Да, знаете, все… как он там прикажет… мне он, знаете, ужасно как нравился, и я его ужасно уважал.
- Ну а язык? ведь вы же мальчишка были! Как же вы ушли без языка?
- Нет, отчего же без языка? Я же в Малороссии вырос: одна и та же мова, и народ один… Да, я и по-польски говорю с детства… и на еврейском жаргоне с грехом пополам объясниться могу… В киевских местечках, знаете, это - как-то само собою приходит: смешанная жизнь, знаете… Нельзя без этого…
- И долго - хо-хо-хо-хо! - вы разбойничали у вашего Тараса?
- Нет, знаете, ведь - когда я пришел и стал расспрашивать - оказалось, что его пятьдесят лет тому назад повесили… Я очень жалел… Если бы знал, так не пошел бы, знаете…
- Полагаю! Хо-хо-хо-хо!
- Песни у них там чудесные, - задумчиво сказал Нордман, - я там поразительной красоты мелодию слышал… Или тоже, знаете, когда другие пастухи - которые из стариков - на жилейках играют… удивительно!.. Я ведь целое лето стадо пас…
- Хо-хо-хо-хо! Час от часа не легче! Нет, отец родной, вы простите меня, старика, вы - антик! Я вас интервьюировать не гожусь. Пусть сам Аухфиш… Хо-хо-хо-хо! Вы для него клад! прямо клад! Фельетон на тысячу строк! Полтораста целковых построчного гонорара!
- Другого занятия не было, - ну и пас… Это, знаете, очень тяжело, но и прекрасно… Я, знаете, понимаю, почему поэзия родилась у пастушеских народов… И вот тоже, - почему народ пастухов, знаете, колдунами считает… Ничто, знаете, не развивает так созерцательных привычек и чутья к природе, как пастушеская жизнь… И слушать выучивает… Вы слушали когда-нибудь, то есть - что я! конечно, слушали, кто не слушал? - но любите ли слушать и умеете ли слушать тишину? Ах, - кто умеет слушать, она, знаете, ужасно какая полифоническая!..
- Ну Бог с нею, Эдгар Константинович, с тишиною: это мы с вами в другой раз на свободе пофилософствуем о тишине… Как вы музыкою стали заниматься?
- А это, знаете, ксендз Ксаверий и шинкарь… еврей-шинкарь - Хаим Абрумович… Он подметил, что я самоучкою на скрипке играю - ну и сочиняю… Потому что, знаете, - оправдался Нордман, - как же бы я не сочинял? Если бы я не сочинял, мне бы нечего было играть: ведь я чужого ничего не знал, да и нотам только потом уже в Лейпциге выучился… Я должен был сочинять, чтобы играть!.. Знаете, - воодушевился он, - отличные они были люди, шинкарь Хаим и ксендз Ксаверий… Они оба были старые, как лес, и имели много несчастья в жизни… И их обоих согнуло дугою к земле… И они были враги… Но они оба, знаете, любили музыку и любили меня… Они приходили ко мне в горы и сидели на камнях, покуда я играл… Бывало, знаете, сыграю я им, - ксендз Ксаверий спрашивает: "Хлопец, что ты играл?.." А я - как отвечу? Ведь не нотное что-нибудь, свое играл, что в голову приходило: почем же я знаю, что играл?.. Ну, знаете, отвечаю, что шум лесной играл… или там про утреннюю звезду… про горный ручей, как над ним качаются в вешнем ветре цветы, и в небе плывет белое облако… Они переглянутся, покачают головами: ну играй, играй!.. Еще им очень нравилось, знаете, песня о потерянной овце… Абрумович всегда плакал, когда слушал… Знаете, у меня в "Крестьянской войне" во втором акте хор "апостольских братьев"? Ну вот она самая, знаете.
- Да, батенька, от этого вашего хора действительно мороз по коже подирает… Волчье что-то…
- Да ведь, знаете, как же иначе? Где потерянная овца, там и волки…
- Это они, что ли, в Лейпциг-то вас отправили? ксендз и шинкарь этот?
- Да… Слушали, слушали, переглядывались, переглядывались, а потом в один прекрасный день, осенью ксендз зовет меня к себе и говорит: "Вот тебе хорошее платье, одевайся, мы сейчас едем в Лейпциг, - будешь там учиться музыке…" Я говорю: "А деньги?.." - "Не бойся, пан Абрумович обеспечил тебя на весь курс… будешь его стипендиатом". Я вам говорю: чудесные, знаете, были люди!.. Умерли теперь оба… Жаль: не дождались, чтобы я поставил свою первую оперу… И мне, знаете, тем грустнее, что я потом огорчал их очень…
- Кутили, что ли, в Лейпциге-то?
- Нет, я не могу пить: у меня болит голова…
- А по женской части? - подмигнул Мешканов.
Композитор отвечал очень серьезно.
- Я всегда должен быть влюблен, - знаете, это - как гигиена души: без этого я не могу хорошо писать и думать. Но долго любить я, знаете, не могу: скучно. И к разврату тоже не склонен: погано. Нет, я просто учился очень скверно в Лейпциге, вот что было с моей стороны совсем не-благодарно и нехорошо… А с другой стороны, знаете, что же делать? Мне сочинять очень хотелось, а классицизм этот, знаете… сушь ведь ужасная… гимнастика… формы… Откровенно говоря, я в консерваторию-то редко заглядывал… больше со студентами по кнейпам о политике разговаривал… читал тоже ужасно много… Шопенгауэра Толстого… Ницше… Вот и "Крестьянскую войну" свою тогда вычитал… У Каутского. Знаете, есть такой социолог Каутский?..
- Нет, не знаю, - спокойно возразил Мешканов, - и, по званию своему, не обязан знать. Хо-хо-хо-хо! Это уж будет черт знает что, ежели от оперных режиссеров знакомства с социологами начнут требовать… И без того с нашим Кереметевым, да с Андрюшею Берлогой у нас, обыкновенных смертных, мозги в яичницу обращаются. Намедни, как "Юдифь" возобновляли, - хо-хо-хо-хо! - такого Лэйарда и Бругша заставили развести, что просто не голова у меня теперь, но ассиро-вавилонское отделение восточного факультета. Хо-хо-хо-хо! Я вот, сударь вы мой, Эдгар Константинович, никогда ни в Риме, ни в Помпее не бывал, а между тем по римским древностям - хоть сейчас лекции читать готов, - хо-хо-хо-хо! - потому что сценировал с Кереметевым "Нерона"… Ставили "Лакме" - не угодно ли вам изучить индийскую флору и фауну? Хо-хо-хо-хо! Из этнографии - в археологию, сегодня тебе экзамен по естественной истории, завтра - по обычному праву… Ну а если еще из-за вашей оперы придется обучаться политической экономии, - хо-хо-хо-хо! - это прямо - гроб! ложись и помирай! Ну и времена! Хо-хо-хо-хо! Ну и композитор ныне пошел! Написал, говорит, оперу по Каутскому. А нет ли у вас увертюры "О богатстве народов" по Адаму Смиту? Тоже вот хорошо положить на музыку примечания Чернышевского к Джону Стюарту Миллю… Хо-хо-хо-хо!