- Хо-хо-хо-хо! Ну скажите пожалуйста! - воскликнул сзади в дверях из коридора профессионально-веселый и бравый мужской голос, каким, кажется, на всем белом свете говорят только режиссеры больших и сыто благоденствующих трупп, - и при том не первые режиссеры: тех уже важность душит, а вторые - еще на ноге доброго товарищества, запанибрата. - Ну скажите пожалуйста! Я его ищу по всему театру, потому что Поджио пристает с ножом к горлу: подай ему автора - смотреть декорации второго акта, а юный maestro - хо-хо-хо-хо! - изволит созерцать нашу прелестнейшую директрису. Здравствуйте, сокол ясный. Как ваше драгоценное? Gut? Ну и мы, слава-те перепелу, - хо-хо-хо-хо! - таскаем еще старые кости, - хо-хо-хо-хо! - не потеряли ни единой… Хо-хо-хо-хо!.. А Елене Сергеевне я не премину доложить, что застал вас в мечтательной позе пред ее изображением. Это ей польстит и вам принесет пользу. Хо-хо-хо-хо! Что ж, батенька? Хо-хо-хо-хо! За вкус свой вам краснеть не приходится: хороша! Тринадцать лет говорю ей, что хороша. И, по-моему, даже как будто со дня на день лучше и лучше становится. Хо-хо-хо-хо! Но влюбляться, батенька Эдгар Константинович, не советую: лед! ядовитейший лед! Знаете, как в "Демоне":
Да! Как они, она прекрасна,
Но и бесстрастна, как они…
А что? Правда, я хорошо Андрюше подражаю? Хо-хо-хо-хо! Талант, батенька! Если меня когда-нибудь выгонят из труппы, сейчас же найду себе ангажемент в любом кафешантане: представлять Берлогу в "Демоне" и прочих излюбленных публикою ролях… Хо-хо-хо-хо! Хо-хо-хо-хо!
Весь этот неудержимый поток слов, хохота, пения, кряканья, чмоканья, шмыганья носом, тюленьего фырканья и моржовой одышки вылился из уст пузатого человека, круглого, как ванька-встанька, с коротенькими ножками-колбасками, с коротенькими ручками-сосисками, с золотым pince-nez на удивленно вздернутом, зияющем ноздрями носу - не то чтобы слишком обличительно багровом, однако и не бледном. От обшей красноты безбрового лица ласково выпученные голубые глаза человечка казались белыми и престранно мигали поверх pince-nez, точно человечек все время делал кому-то знаки отойти в сторонку и выслушать важный секрет. Сияющая лысина растягивала это комическое лицо ввысь, а гладко выбритые щеки вширь. Глядя на Мартына Еремеича Мешканова, Лафатер без единого слова угадал бы в нем обжору, не дурака выпить, безразличного чувствен-ника-женолюбца и доброго сплетника. Галль, ощупав его череп, прибавил бы, что Мешканов - человек поверхностно умный, поверхностно хитрый, поверхностно музыкальный, поверхностно чувствительный, - легкий и легко живущий человек.
- А я, - продолжал он трещать, - я, милостивый государь мой, имею к вам личное дело. И даже не одно-с, - хо-хо-хо-хо! - но целую коллекцию дел, - с вопросными пунктами, требующими немедленных ответов. Во-первых, вот-с…
Толстяк добыл из жилетного кармана измятую визитную карточку, небрежно исчерченную карандашом.
- Сие обрел я сейчас в режиссерской на собственном своем столе. Извольте слушать: вас касается… "Любезный друг, Мартын Еремеевич…"
Он остановился, прищурился и щелкнул языком:
- Без "еров" и "ятей" пишет собака! Модник! Сразу видать, что талант и передовой публицист… Хо-хо-хо-хо!.. Не правда ли, это очень хорошо, что без "еров" и "ятей"? Ведь вот и небольшая, кажись, штучка - этакая малюсенькая карточка, но даже в сем тесном пределе человек, который умный, имеет образование и ощущает в груди либеральный вопль, уже может и умеет проявить гражданский протест… Читаю-с!
Любезный друг, Мартын Еремеевич! Не в службу, а в дружбу, добудь, брат, у г. Нордмана его фотографический портрет, а также краткие биографические данные и весь этот материал доставь в редакцию "Почтальона" - буде возможно сегодня же, чтобы успели поставить в воскресное приложение… Хотел я посетить вашего юного композитора сам для добропорядочного интервью, но он, оказывается, живет где-то у черта на куличках, так что, признаться, лень ехать, а когда застать его в театре - не знаю, скажи по телефону.
Твой…
- Не подписано, а напечатано: Самуил Львович Аухфиш, секретарь редакции "N - ского почтальона" и сотрудник столичных газет… Компрене?.. Сам Аухфиш… Это не баран начихал!
- Я понял, господин Мешканов, - сказал молодой человек. - Я, конечно, знаете, очень благодарен… Только - как же это?.. Мой портрет в газетах, моя биография, интервью… Я, знаете, совершенно смущен… Я никак не ожидал и… и не знаю даже, как все это делается… Рассказать всю свою жизнь так, чтобы она стала понятною постороннему человеку, я, право, знаете, даже не в состоянии… Притом это так сложно, трудно, длинно… Я уверен, что нам целого дня будет недовольно, чтобы объясниться, а я, знаете, не располагаю настолько своим временем…
- Ну целый-то день вашу исповедь слушать - это и у меня, и у милейшего нашего Шмуйлы Аухфиша тоже времени не найдется, - перебил хохочущий Мешканов. - Нет, вы вот что… Я вас обработаю в пять минут… Когда изволили родиться?..
- В 18-м, 7-го декабря.
- На другой день Миколы; стало быть, опоздали сутками к празднику… хо-хо-хо-хо!.. Родители и место действия?
- Отца звали Константин Нордман. Он был швед, служил техником на рафинадном заводе - знаете, графов Храбринских в Киевской губернии… Там я и родился. Мать Ольга Андреевна - русская…
- Имел честь вчера познакомиться. Почтеннейшая особа… И, надо думать, красавица была: до сих лет эффект сохранила, - не заметив - мимо не пройдешь. Родитель здравствует?
- Я никогда не видал отца. Он, знаете, был немножко чудак… знаете, личным не интересовался, только думал о Боге и о свободе человеческой. Прочитал, знаете, однажды в газетах, что в Южной Америке война - чилийцы за демократию свою дерутся… Задумался, бросил службу у графов и уехал, знаете, добровольцем… Там и пропал…
- Тэк, тэк, тэк… позвольте, позвольте: сие надо записать - Аухфишу для поэзии… хо-хо-хо-хо!.. Анекдот для ихнего брата - великое дело… Так что вы изволили расти, в некотором роде, сиротою?
- Даже и не в некотором роде, - улыбнулся молодой человек, - а во всех родах… Мама моя ведь была совсем молодая тогда… скоро, знаете, опять замуж вышла, тоже за Нордмана, одного дальнего родственника нашего… чрезвычайно богатый человек, знаете… Ну у них, знаете, своих детей очень много появилось… Так что я… я у няньки своей возрастал… там, знаете, на заводской слободке… Ее звали Горпина, а по фамилии Пимоненко… Только об этом, что я у няни долго один оставался, если можно, Мартын Еремеич, лучше бы, знаете, не писать: маме, знаете, будет неприятно!..
Голос Нордмана, и без того глуховатый, упал, стал больной и робкий, а глаза выцвели и потускнели. Режиссер покосился на него из-за записной книжки. "Мамашенька-то, как видно, - сахар!" - подумал он и ничего не сказал.
- Образование-с?
- Да-а-а… какое же?.. - краснея, с запинками, возразил композитор. - Я правильного образования не получил… Когда был маленький, ходил в заводское училище… там есть, знаете, техническое, двухклассное… чтобы подготовлять мастеров на графские заводы… А потом - мне уже лет тринадцать было - отчим умер, мама вытребовала меня от няни Горпины… ну и, знаете, в ужас пришла, какой я неуч, и - что говорю, как хохол… Взяла мне репетитора готовить в гимназию… Я, знаете, экзамен сдал, а учиться не стал…
- Хо-хо-хо-хо! Убоялся бездны премудрости! Так-таки и не стали?
- Так, знаете, и не стал.
- Да ведь драли, поди?
- Нет, - с веселым конфузом сознался молодой человек, - хотели драть, но, знаете, не успели: я тогда за границу убежал…
- За гра-ни-цу?!
- Да, знаете, - в Галицию, где Карпаты… местечко Закопане… еще озеро там знаменитое…
- Это вы тринадцати-то лет?
- Нет, мне уж близко четырнадцати было… Да ведь я, знаете, пешком, - словно извинился композитор.
- Уж полагаю, что не в карете… хо-хо-хо-хо!.. осмелюсь, однако, осведомиться, достоуважаемый сэр: за каким, собственно, выражаясь вежливо, чертом угораздило вас попасть на это самое Закопане?
Нордман радостно просиял и сделался совсем похож на ребенка.