V
Въ большой бѣлой комнатѣ неправильной формы, со стеклянными окошечками, выходившими куда-то внутрь, собралась кучка людей человѣкъ въ двадцать мужчинъ и нѣсколькихъ женщинъ; они ходили отъ одного окошечка къ другому, заглядывали въ нихъ, шептались между собой, плакали. И всѣ они инстинктивно старались ступать какъ можно тише по жесткому полу. Въ одно окошечко виденъ былъ трупъ ребенка, во второе - тоже трупъ ребенка, въ третье - трупъ монахини среднихъ лѣтъ, повѣсившейся у себя въ кельѣ на шнурѣ отъ оконной шторы. А въ четвертое окошечко виденъ былъ трупъ стараго капитана, о которомъ только и было извѣстно, что имя его Поликсфенъ, и что его убили и зарыли, положивъ на водосточную трубу, на Кингсуэ. Это была покойницкая одного изъ Центральныхъ лондонскихъ полицейскихъ участковъ, и всѣ пришедшіе сюда были вызванные судебной властью свидѣтели, у которыхъ совѣсть была болѣе или менѣе чиста - а также присяжные, созванные на слѣдствіе - мелкіе лавочники и служащіе, оторванные отъ дѣла. Они всѣ были недовольны тѣмъ, что теряютъ время, не въ то же время гордились важностью своей роли.
Открылась дверь и вошли монахиня и изящно одѣтый господинъ въ сопровожденіи полицейскаго. Публика стала съ любопытствомъ оглядывать ихъ. Монахиня была настоятельницей монастыря, а господинъ, вошедшій одновременно съ нею, былъ Филиппъ Мастерсъ. Монахиня только на минутку заглянула въ окошечко, плотно сжала свои тонкія губы, прижала къ груди большой крестъ, который носила поверхъ платья, и вышла. Полицейскій направилъ Мастерса къ окошечку, за которымъ лежалъ трупъ Поликсфена, и Филиппъ увидѣлъ типичное лицо моряка, старое, морщинистое, съ сѣдовато-русой круглой бородой, которая торчала изъ-подъ подбородка, съ вытянутой впередъ верхней губой. Волосы были растрепаны, руки жилистыя и блѣдныя. Трудно было повѣрить, что старикъ дѣйствительно мертвъ. Онъ точно закрылъ глаза и заснулъ. Казалось невозможнымъ, что эти спокойные глава недавно еще видѣли страшную угрозу убійства въ глазахъ другого человѣка, и что этотъ старикъ для того уцѣлѣлъ отъ опасностей на морѣ, плавая въ теченіе пятидесяти лѣтъ своей капитанской службы, чтобы погибнуть въ водопроводной трубѣ - на радость газетнымъ репортерамъ. Это было неправдоподобно я страшно. Филиппъ задрожалъ, вспомнивъ о томъ, что онъ спалъ въ сторожевой будкѣ, въ то время какъ въ нѣсколькихъ ярдахъ отъ него чьи-то быстрыя злодѣйскія руки зарывали трупъ моряка среди улицы.
Полицейскій тронулъ его за плечо. Покойницкая опустѣла. Осмотръ труповъ кончился - должно было начаться засѣданіе слѣдственнаго суда. Была уже половина третьяго. Въ сопровожденіи полицейскаго Филиппъ перешелъ черезъ улицу и прошелъ въ помѣщеніе слѣдственнаго суда - комнату неопредѣленнаго типа, которая могла быть яслями, столовой для бѣдныхъ, мастерской, школой - только не храмомъ правосудія. Онъ показалъ при входѣ повѣстку, которой его вызвали, и ему указали мѣсто на скамьѣ. Онъ увидѣлъ рядомъ съ собой стараго негра. Комната была почти полна. Приставъ записывалъ имена присяжныхъ, сидѣвшихъ со смущеннымъ, но полнымъ сознанія своей важности видомъ въ два ряда на скамьяхъ противъ мѣста для свидѣтелей. Въ глубинѣ комнаты сидѣла кучка людей, которые, за неимѣніемъ работы, изображали собой просвѣщенную англійскую публику. Два полисмена стояли на виду у всѣхъ, придавая торжественность залѣ засѣданія.
Вдругъ публика заволновалась. Всѣ поднялись и вошелъ слѣдственный судья, знаменитый Акрфэръ, имя котораго было хорошо извѣстно по газетнымъ отчетамъ. Это былъ худой человѣкъ лѣтъ сорока-пяти, очень живой. Онъ быстро снялъ пальто, положилъ на стулъ свой черный сакъ, который держалъ въ рукахъ, и сѣлъ у стола. Началось слѣдствіе о дѣтяхъ, трупы которыхъ были найдены.
М-ръ Акрфэръ велъ только слѣдствіе по уголовнымъ дѣламъ. Онъ проводилъ весь день въ атмосферѣ внезапныхъ насильственныхъ смертей. Онъ былъ невозмутимъ, разочарованъ во всемъ и велъ слѣдствіе страшно быстро, такъ какъ у него было всегда на рукахъ больше дѣлъ, чѣмъ времени на разслѣдованіе каждаго изъ нихъ. Въ часъ съ четвертью онъ покончилъ съ двумя дѣтьми и монахиней, - причемъ у него вышло легкое препирательство съ настоятельницей, - тонко вышутилъ одного священника, допросилъ семнадцать свидѣтелей, сдѣлалъ три заключенія для присяжныхъ и произнесъ три рѣшенія. Быстрота его, съ которой онъ все продѣлывалъ, умѣнье вызывать у свидѣтелей все, что нужно и въ самое короткое время, его твердая рѣшимость дознаться до полной истины, его пониманіе психологіи свидѣтелей, его авторитетность - всѣ эти качества изумляли Филиппа и приводили его въ восторгъ. Онъ подумалъ, что было бы пріятно побесѣдовать съ этимъ человѣкомъ вечеромъ гдѣ-нибудь въ спокойномъ уголку въ клубѣ, и внимать, куря сигару, его жизненной философіи.
Быстро подписавъ какія-то бумаги, м-ръ Акрфэръ взглянулъ на присяжныхъ и сказалъ внушительнымъ тономъ:
- Слѣдующее дѣло, господа, нѣсколько необычное и потребуетъ особаго вниманія съ вашей стороны.
Онъ, повидимому, уже изучилъ его заранѣе.
Первымъ свидѣтелемъ былъ полисменъ, который присутствовалъ при обнаруженіи трупа. Онъ далъ свое показаніе такъ, какъ льютъ чай изъ чайника - ровно, безъ паузъ и не дожидаясь вопросовъ. Онъ явился уже въ концѣ, когда трупъ былъ отрытъ, трупъ лежалъ параллельно водопроводной трубѣ, рядомъ съ нею обернувшись къ ней лицомъ. Потомъ онъ присутствовалъ при переноскѣ трупа въ покойницкую. Это происходило во вторникъ утромъ, въ половинѣ восьмого.
- Вы обыскали трупъ? - спросилъ судья.
- Да, сэръ.
- Что вы нашли?
- Ничего, сэръ.
Судья дѣлалъ отмѣтки на бумажкѣ и разсѣянно смотрѣлъ на портретъ принца Уэльскаго, висѣвшій противъ него на стѣнѣ.
Затѣмъ явился докторъ, очень важный съ виду, въ синемъ пальто, съ длинной сѣдой бородой и съ большимъ бѣлымъ носомъ.
- Вы сдѣлали посмертное вскрытіе тѣла, описаннаго послѣднимъ свидѣтелемъ?
- Да; вчера днемъ.
- Что было причиной смерти?
- Сотрясеніе и сжатіе мозга отъ сильнаго удара въ затылокъ.
- Сжатіе мозга? - спросилъ старшина присяжныхъ, рѣшившій во что бы то ни стало оградить присяжныхъ отъ мистификаціи. - Не будете ли вы столь любезны объяснить, что значитъ сжатіе мозга?
- Сжатіе мозга происходитъ тогда, когда его такъ сдавливаютъ, что функціи его останавливаются.
- Благодарю васъ, - сказалъ старшина.
- Я констатировалъ кровеизліянія въ нѣсколькихъ пунктахъ и сильный приливъ крови на всей поверхности мозга. Никакихъ внѣшнихъ поврежденій не было, только кожа была слегка отодрана на круглой поверхности дюймовъ въ пять.
- Смерть наступила моментально?
- Это невозможно опредѣлить.
- Но убитый былъ зарытъ въ землю уже мертвымъ?
- Да.
- Какъ вы полагаете, въ которомъ часу онъ умеръ?
- Я началъ вскрытіе вчера въ четыре часа дня - и думаю, что онъ умеръ часовъ шестнадцать до того; значитъ, приблизительно, во вторникъ въ полночь.
- Но ударъ былъ, можетъ быть, нанесенъ раньше?
- Во всякомъ случаѣ не болѣе, чѣмъ за часъ до смерти.
- Какимъ орудіемъ былъ нанесенъ ударъ? Вы можете это опредѣлить?
- Чѣмъ-то мягкимъ и тяжелымъ, по всей вѣроятности мѣшкомъ съ мокрымъ пескомъ.
- Смерть не могла произойти отъ паденія?
- Нѣтъ. Для этого онъ долженъ былъ бы упасть съ высоты тридцати или сорока футовъ, - а отъ такого удара онъ бы поломалъ кости…
- Тѣло убитаго было упитанное?
- Да.
- Сколько онъ вѣсилъ?
- Я не взвѣшивалъ. Но на глазомѣръ - около одиннадцати стонъ.
- Желаете вы предложить какіе-нибудь вопросы свидѣтелю? - спросилъ судья старшину присяжныхъ.
- Нѣтъ, сэръ.
Судья кончилъ записывать и уставился опять глазами на портретъ, висѣвшія противъ него.
М-ръ Адріанъ Гильгэ, послѣдовавшій за докторомъ, былъ первымъ изъ свидѣтелей, который ударился въ слезы. Репутація Угловаго Дома сильно пострадала отъ убійства капитана. Судья пристально взглянулъ на него.
- Вашъ пансіонъ - благотворительное учрежденіе, м-ръ Гильгэ? - спросилъ онъ послѣ общихъ предварительныхъ вопросовъ.
М-ръ Гильгэ покраснѣлъ.
- Расходы по дому вполнѣ окупаются, - отвѣтилъ онъ.
- Сколько вы берете за комнату?
- Шесть пенсовъ или шиллингъ за ночь.
- И это окупаетъ расходы? Плату за помѣщеніе? Проценты на капиталъ? Жалованье завѣдующему? Ремонтъ?
- Я не плачу за наемъ - домъ мой. Я самъ завѣдую всѣмъ и не беру жалованья. А капиталъ я отдалъ на дѣло безъ процентовъ. О ремонтѣ я еще не думалъ.
- Вы, значитъ, хотите только сказать, что оплачивается прислуга, и что расходы по ѣдѣ пансіонеровъ, приблизительно, окупаются?
- Да.
- Вы недавно только начали заниматься благотворительностью?
- Да. Всякое дѣло приходится начинать съ начала.
- Конечно, - согласился судья. - И вы полагаете, что вамъ удастся облегчить положеніе лондонскихъ бѣдняковъ?
- Конечно.
- Вотъ какъ. Сколько вамъ лѣтъ, м-ръ Гильгэ?
- Не понимаю, зачѣмъ вамъ это знать?.. Мнѣ двадцать-шесть лѣтъ.
- Вы узнали тѣло убитаго?
- Да. Это тѣло капитана Поликсфена, который нанялъ у меня комнату дней десять тому назадъ.
- Когда именно?
- Перваго октября.
- Какъ его звали по имени?
- Не знаю.
- На какомъ суднѣ онъ былъ капитаномъ?
- Не знаю.
- Онъ оставилъ службу?
- Кажется.
- Что вы можете сказать о его образѣ жизни?
- Онъ былъ боленъ около недѣли и выходилъ изъ комнаты только къ завтраку и обѣду.
- Онъ казался вамъ человѣкомъ неимущимъ?
- Я полагалъ, что онъ, какъ большинство моихъ пансіонеровъ, въ стѣсненныхъ обстоятельствахъ, но не нищій.
- Онъ былъ разговорчивъ?
- Нѣтъ.