Мы стояли и охуевали, насколько выродилась наша родная музыкальная самодеятельность: два года назад на этой же сцене выступал "Беллбой" - ещё в своём первоначальном тотально мужском составе - хардкоровские прыжки в корно-адидасовских костюмах, чудовищно-брутальные рефрены "Спорт!" или "Бей лбом!", социальные тексты типа: "Нации нужен Эрнесто Че Гевара / Нации нужен Августо Пиночет / Нации нужен Иосиф Сталин / Нации нужен Доде Альфаед!" или - в адрес девушки-медсестры, которая непочтительно отнеслась к человеку с дефектами речи - "Сука! Мразь! Жестоко! Несправедливо!" - всё с повтором вторым вокалом… Причём всё это происходило в день ВДВ, и вся эта пьяная кодла, окружившая сцену, не посмела даже устроить погром - по краям сцены сидело человек десять из других групп - все как на подбор лысые-бородатые и вообще нехилые ребята, в спортивных штанах и камуфляжных майках, со взглядом "Щас убью!". У десантуры наверно случился культурный шок от такого чудесного преображения обычной рокерской шаражки - волосатые хлюпики в косухах и всяких побрякушках, завывающие о гробах, упырях и их черепах, попытавшиеся устроить свой "угар" (будет вам и "шабаш", и "шабаш", и "сейшен" с "джемом"!) в парке, и тем более в сей священный день, сразу же (сразу же - я подчёркиваю!) отгребли бы ультранерукотворных, а потом кто-нибудь из них ещё раз десять спел бы под акустику "Мой "Фантом" как пуля быстрый…" и прочая. Однако без "Фантома", помнится, всё же не обошлось и у "Бейлбома" - исполненного, правда, всего пару раз, не больше…
Мы немного тяготились этой музыкой. Санич, услышав, что они из 29-й, обезумел - кидался то на Репу, то на меня, тряс за грудки, брутально-истерично вопя: "Кто посмел допустить этих фуфломётов в каморку, где репетировал я?!!" Немного успокоившись терзанием нас (а особенно О. Седыха - "Скажи, Саша, кто?! Покажи мне его! Дай его сюда!"), он направился к тыльной стороне сцены ожидать, когда с неё спустится их вокалист - в блестящей маечке в обтяжечку, коротких разрезанных джинсах и зелёных мартинсах - чтобы вот этим ртом отгрызть ему голову.
Меня же, признаюсь, занимало другое. Я выискивал глазами Инну, беспокоясь, что её вообще не будет, и что я ей скажу, если будет, и как оторваться от своих бахвало-алкоголических спутников - или лучше их всех как-нибудь совместить - но как? Санич сказал, что видел её на Пасху на Кольце и она спросила: "А где О. Шепелёв? Почему он не гуляет?" - так и спросила! - у него! - обо мне!
- Вон они, сынок! Вона мохнужечка твая! - заорали Репа с Саничем, указывая куда-то в даль толпы. - Давай, зови их сюда! Уть-уть-уть!!
- Проститутки?! - разыгрывали они профанский миниспектакль.
- Нет!!
Ну, начинается, подумал я с раздражением.
Я всматривался в толпу, но знакомых девочек не видел. Тянуло устремиться туда, но это уж совсем смехотворно, к тому же потеряю всё здесь. Хоть что-то - это уже кое-что - резко захотелось выпить, и мы обратились к спонсору.
Репинка с Седышарой пошли за вином, а мы вроде как всё ещё ожидали вокалиста, только жалко почти трезвые. Конечно, наш настрой обильно подкреплялся происходящим на сцене, но вот так, в трезвом уме и памяти, броситься на хоть и зассатенького, но всё же человека и попытаться отгрызть ему голову - на это не способен даже индивидуум, называющий себя Блю Ундино, стремящийся стать самогоном и добровольно одетый в майку "BOSS" (ну и слава богу!), а я и подавно. Тем более публично - а что если не получится, и ещё нам выдадут тачечку кой-чего? Саша предложил чуть отойти и купить хотя бы по бутилочке пивца - если уж сразу не есть голову, то хотя бы будет чем швырнуть - вокруг все почему-то пили по-плебейски-удодски "пиво в кеглях".
Чуть отойдя, мы наткнулись на Зельцер, стоящую тут же под берёзой - словно на картинке, которые выжигают или чеканят на зоне. Она была всё та же: на ней была, кажется, коттонка, на которую были выпущены вьющиеся волосы, она опять была брутально накрашена. (Хотя я наверно обратил на неё столько же внимания, сколько Гумберт Гумберт уделил бы старушке Шапокляк, присевшей на корточки в песочнице и играющей со щеночком). Саша, как вы заметили, всегда был очень непосредственен в своих эмоциях и высказываниях: "Ты что, тоже подкрадываешься пиздить вокалиста?" Она сказала, что с удовольствием бы ду ит, да ещё и с Васей Ручкиным, коего она ожидает уже час.
Она пошла с нами к ближайшему ларьку; они с Сашей обсуждали старинные новости типа: "Чё там Вася?", "Как там вообще?", или более конкретные вещи: "А я видел тебя в апреле - ты в институте такая стояла курила" - "Я не курила!" - "Стоит такая курит, отвернулась в угол - думает, никто не видит!" - "А ты-то - даже не здоровается - нос свой задерёт и мимо!" Короче, ясненько - год не виделись и не хотели видеться, а вот пришлось. Я молчал и ухмылялся, когда на меня бросали взгляды: мол, рассуди, сынок…
Когда Санич ожидал, сунув голову в окошко, пока по его требованию нам подберут три разных напитка, мы с Зельцером оказались, так сказать, наедине. Это было недолго - минуты полторы-две, но молчание было неудобным - мы истерично копались в своих внутренних файлах, ища что-нибудь приличествующее моменту, но обстоятельства нашей последней встречи - то есть, извините, знакомства! - были сосем эфемерны и, кажется, не очень приличны. Однако мы смотрели друг другу прямо в глаза, не отводя взгляда и чуть улыбаясь - это была солидарность всё-понимающих-всё-допускающих-взрослых (напрашивается слово "адюльтер" - кстати, второе гениальное произведение "мистера N" ("Лолита", конечно) явилось тогда, когда вышеназванное явление перестало интересовать искушённую читающую публику - what’s next?).
Она постоянно повторяла: "Вообще, киднеппинг какой-то!", этим же отвечая практически на все Сашины вопросы, он же сильно злоупотреблял словом "коматоз". Меня это весьма забавляло, ведь мы с ОФ давно ввели в наше общение практику "теребления" слов: пойманное на лету, понравившееся словечко или выражение начинали использовать непростительно часто в применении ко всему, что происходило с нами в жизни, из-за чего оно проходило самые диковинные искажения и обретало самые нелепые значения - как правило, одно из них впоследствии закреплялось за ним - так складывался знаменитый "диалект "ОЗ". И вот, как показывает практика, зачатки подобного творчества наличествуют чуть ли не у каждого, даже у Зельцера.
Вернулись на исходную позицию с пивом. Я вдруг увидел, что у сцены с вместе с Репою и О. Седыхом стоят мои нимфодевочки! Не попрощавшись с Зельцером, я поскакал туда. Привет-привет. Было видно, что мое появление не произвело особого эффекта - чтобы бросались на шею или просто как у них заведено чмокнули в щёчку, я ещё не заслуживал. Я мялся-мялся да и пригласил девушек выпивать портвейн с нами. Две вполне маленькие и не до сухого тоненькие школьницы пожали плечами - всё решать Инне - ведь это она знает меня. Она отказалась с улыбочкой, сказав, что им надо идти, их ждут. Я почувствовал себя стопроцентно левым лохолошариком ("Бедный я, - как писал поэт, - воздушный шарик, / никому не нужный на хуй…") на этом празднике девочек, весны, отдыха и жизни, но что я мог сделать - только лишь ещё раз пригласить их…
Репа ела мороженое, Инна совсем по-домашнему спросила у неё, и она протянула ей отъеденный стаканчик пломбира. За Репниной значит можно обслюнявленное "моржовое" доедать, а со мной даже нельзя пойти выпить!
Подошед Саша-Босс и мы стали решать этот вопрос по-другому. Он сказал, что можно и желательно взять в оборот Зельцера, пока она не ушла - ведь у неё есть бабки, а я - что нужно взять в оборот "доченек", хотя у них ничего и нет… Из сложения сих противоположно направленных сил следовало, как обычно, то, что я получал небольшую взбучку, и мы должны выпить прямо здесь, не отходя, собственно говоря, от кассы.
С поразительной оперативностью мы распили принесённые Репой две бутылки "Яблочки". Тогда Репа дала ещё полтинник и объявила, что они с Седыхом должны отлучиться по делам, что будут только вечером - подходите, мол, на Кольцо. Саша был очень доволен полтинником, а я не очень: не за моими ли инночками они намылились? Вот до чего, мои золотые, доводит ранний алкоголизм в сочетании с поздним интересом к девочкам!
Я стал тянуть Сашу на Кольцо, слабо мотивируя тем, что там мы найдём Инку и K°. "Нахуя они нам?!" - не понимал Саша. - "Ну, так сказать…" - отвечал я.