Через четверть часа я пошёл курить - "Во! вот такую!" - возбуждённо вещал О. Фролов, показывая руками метровый отрезок пространства. Ещё через полчаса я пошёл опять: "А я - во!" - Санич бьёт кулаком по столу и разводит свои ручищи на максимум. "А я - во!" - не унимается пьяный ОФ и пытается своими скромными возможностями превысить предельные параметры Санича: хватается одной рукой за край стола, а второй пытается схватиться за ручку далёкого холодильника, падает, изображает уже с помощью ног, наконец, хватается за ноги Санича, пытаясь его свалить и выкрикивая какую-то ахинею типа: "В рот ябал!". Санич его пинает, потом мы несём его ко мне в комнату на диван спать. Он уже всё. И я тоже скоро скромно засыпаю.
На следующий день Санич отправился её провожать домой: ночью он, оказалось, всё-таки на неё залез - вернее она на него! Оттуда он вернулся к себе домой, по выражению его мамы, "весь в засосах, вся шея чёрная, надо же так уделать", а О’Фролову сказал (он мне передал): "Я её не могу больше видеть", после чего они стали играть втроём.
Я потом поинтересовался, не отозвалась ли она как-нибудь обо мне - любопытно всё же - как и ожидалось, её я взаимно не впечатлил - со слов того же доверенного ОФ, на вопрос: "Как тебе наш Леонид?" она лишь зевнула: "Какой-то он самообдолбаный" (или, кажется, даже "самообдолбленный" - хорошо хоть не "самоудовлетворённый"!) - да-да, дорогие мои, самым будничным тоном - как будто каждый день заполнен у неё скучнейшим общением с гениальными людьми!
Это был единственный раз, когда я в этом году видел Зельцера.
27.
Наконец-то сложились все обстоятельства, сплылись все три кита, на которых смогла обосноваться эта бестиальная история: О’Фролов ушёл в армию, пришла весна, и "репорюкзачок пустил в меня свои корни" - иными словами, самоустранились все внешние факторы сдерживания: ОФ, как существо воинствующе асексуальное, вечно направляющее в русло чисто русского бражничества; оженившись, ушла со сцены Репа, бывшая в нашем тесном сообществе воплощением всего мною недостижимого в этой сфере - как-никак "секс-символ филфака"; зима, как вы знаете, тоже не способствовала романтическим поползновениям… Теперь я начал вполне сознательно заниматься тем, чем хотел всю жизнь - искать любовь свою, воплощённую в конкретном маленьком существе другого пола, или, в терминологии Санича (ну он-то меня хоть и не понимает и не поощряет, но вряд ли сдержит: он сам подвержен моему духовному влиянию), ухлестывать за мохнушечками…
Первого мая, как и условились, я ждал в своей "берлаге" Санича. Курение и вода в ведре кончились, холодильник сломался, поэтому и еды нет, мрачно, душно и прохладно в моей а-ля Раскольникофф каморке, в туалет охота - но пойти куда-то - хоть куда - туда, вовне, где вроде бы всё есть: пространство, время и занятия, где ярко и жарко, всеобщий праздник весны, труда и отдыха - это представлялось совсем невозможным. Я уже на себе ощущал эмоциональный солипсизм набоковского героя, которому казалось, что каждый раз, когда ты собираешься выходить, к двери спешно пододвигают в виде какого-то помоста на колёсиках и подпорках весь этот "бесконечный и вечный" мир.
Как очнуться ото сна, преодолеть его инерцию? - в том числе и буквально - почти всю ночь я не сплю, хотя вроде и не работаю, как наш любимый Достоевский - так, мучаюсь, иногда вскакиваю, записываю какие-то невнятные строчки… - однако полдня я, как и "Федя" в воспоминаниях его молодой супруги, нахожусь в подавленном состоянии и не могу ничего делать. С другой стороны, там меня никто не ждёт и ничего не волнует, к чему бы можно было стремиться. Разве что к исследованию колец Змия… или к Инночке?..
Внезапно раздались спасительные дурачие удары в дверь - пришёл Санич. Без сомнения, надо было выпить, но также неплохо было бы и закусить: я хотел есть, и Саша, как ни странно, тоже и даже очень. Пошли к Репе, хотя было рано.
Может Репинка чего-нибудь подаст убогим в честь праздничка, понадеялись мы. Но она, конечно же, не подала, а бутылку "Яблочки", принесённую нами, с радостью поддала. Тут я поведал, что у меня есть мясо, приготовленное специально для отбивных, его нужно только хорошенько промыть, отбить и отджярить. "Тащи, - приказала Репа, - щас всё отобьём, только быстрей - пока дома никого нету". Довольно долго мы намекали ей в пороге, что неплохо бы к мясу винца и что у нас нет денег, и, вдоволь отяготив, она наконец дала нам на бутылку портвейна.
Репотёща застала процесс в самом разгаре: три долбомана стояли за кухонным столом в ряд: Саша доставал из провонявшего мешочка и мыл, поливая из кружечки (воду отключили), Репа отбивала топором (молотка не было), причём ей было "сподручно" острым концом, я обмакивал в яйце, разведённом водой (молока и муки в этом доме не оказалось), и нажаривал, а одновременно ещё резал лук… В воздухе стоял шмар, на столе - ополовиненная бутилочка…
- Ой-йо-йой! - всплеснула руками она, и тут же вышла.
- Никому не дам. - Репа закрыла двери и приказала нам: - Быстрей выполняйте, и давайте одновременно пожинать!
- Что же ты, сыночек, сынку?.. - Для проформы упрекнули её мы, с жадностью и радостью набивая рот пожалуй одной из самых приятных в мире субстанций - горячим мясом, вином и репчатым луком с перцем - чисто по-мужски (для плохих девочек сообщаем: то же, что и курнуть конопли и запить горячей спермой).
Репа довольно урчала, по своему обычаю громко чавкала, но это выходило у неё как-то благозвучно, даже приятно. Вот-вот должна нечто изречь, думали мы, нечто непотребное, наподобие: "Да в рот копать всех этих радетельниц, родительниц и рожениц!", но она, благостно улыбнувшись и потянувшись, явила: "С родителями надо жить дружно, не то что вы, ослята". Мы с Саничем несколько смутились - точно ведь яблочко камнем в наш огород, в наш сад родительских скал. "Кот Реполеопольд", - шепнул я Саше, пока Репа отлучилась. - "Мажор хуев, - вторил он, - это всё лицемерие" - "Репоконфуций - мистер Двуличие!" - "Семья, работа, дом - "знаем мы ваши причины!" Не только поев-выпив, но и почесав языки, мы были довольны. Осталось только одно, всегда пропагандируемое как удовольствие, но на самом деле для…
Тут пришёл О. Седых - тоже натуральнейший дебилок, природный недоносок, бьющий об голову бутылки, легенда филфака и наш товарищ. С ним была некая подружка - согласно плану Репы, мы должны были все вместе навестить репожену в роддоме, а потом со спокойной совестью пойти в "городской парк отдыха и развлечений", и, "затерявшись в толпе, попытаться незаметно обожраться за счёт Седыха".
В пороге я наткнулся на знаменитый репорюкзачок - чёрный, удобный, судя по нашивке, Erebus - хочется даже поблагодарить сию фирму - неоднократно выдерживал в себе - какие там литры объёма! - по 10 бутылок - он был поистине незаменим, ведь затаривались мы практически ежедневно - таким манером в нём, согласно легенде, перебывали все напитки города Тамбова, а сам он, по словам хозяина, бывал и в Москве, и в Питере, и в Томске, и в Омске, и в Новосибирске. Репа никогда с ним не расставалась - во всех своих не прояснённых до сих пор похождениях - пока не женилась и не стала ходить на работу в костюмчике и галстуке с какой-то уёбищной папкой под мышкой. В общем, золото-золото раритет, а не рюкзак.
"Отдай, сыночек", - сказал я с мольбою в голосе. Репа замялась, затем начала перечислять все вышеперечисленные достоинства и заслуги оного, и я уж было потерял надежду…
"Забирай", - сказала она, разлыбившись. Е, комон, эврибади! С непривычки я путался в лямках. Надел, смотрюсь в зеркало - не идёт. "Не идёт, - говорит Репа, морщась, осматривая-поворачивая меня, - да и зачем он тебе: ты уж в годах, дятел! - хотя непонятно: одет-то ты вроде как сраный тинэйджер…" "Всё, полный сраный рэпер", - поддакнул Саша, намекая на мои широкие чёрные штаны и гломурную чёрную майку, сам одетый в китайскую майку "BOSS", спортивные штаны и совковые кроссовки "Adidas".
Вика, жинка, как зовёт её Репа, приветствовала нас из окна роддома. Хоть она пока не рожает, а на обследовании, примечателен сам факт, что розоватая Репинка не только сама розовеет (она-то говорит, что это румянец больной) и колосится, но и разрастается в мир репоотростками своими… По всему дому - мы заметили с Сашей - валяются книжонки по материнству и раннему детскому воспитанию… Интересно, нет ли у нашего просвещённого социума, где каждый умеет читать и у каждого высшее образование (даже у Репы!), популярных изданий с названиями вроде "Как умереть" или "Старость. Болезнь. Смерть: методические рекомендации"?..
В парке было оживлённо - не такое столпотворение, как на так называемый День города, когда весь центр будто бы превращается в центр Москвы, но всё же. Мы взяли пива и продирались к сцене, на которой выступала заслуженная местная группа "ТТ" ("Температура тела", не подумайте чего!), после которой вышла сверхновая команда (состоящая сплошь из учеников лингво-математического лицея, то есть возлюбленной Сашей школы № 29) под названием "Факт!" - причём безо всякого постмодернизма - как известно, недавно даже воронежский "Факел" вынужден был сменить своё звучное название. Ребята явно мнили себя жёсткими звёздами большой тамбовской сцены, вели себя суперраскрепощённо, а играть не умели вообще, не говоря уже о текстах - это притом, что, как вы наверное знаете, последние два названных компонента (в отличии от первых двух) в рок-музыке не главное… Главное - не быть говном и не гнать его.