Увы, двенадцати часов не поребовалось. Людка позвонила раньше – ей просигналили из полиции, что тело мужа найдено на сквере на небезысвестной Плас Пигаль, в закрытой изнутри кабинке платного стального туалета-автомата, с дыркой в голове. Пистолет рядом. Самоубийство.
Да, подумал я, меняется погода, блин!
С женой "отчалившего", Людкой я встретился тогда же, не откладывая, пока она не запаниковала. Смотреть на нее было жутковато. Опухшее лицо, глаза, залитые слезами и "Перно" или "Амаретто". На ее вопросы, не учинили ли мы ее мужику допрос с пристрастием под видом нашей обычной игры, я сказал ей, что минувшей ночью игры никакой не было. Пришлось срочно сколачивать группу и отправлять ее на лыжный курорт в Австрию, по случаю выставки там горнолыжного инвентаря в свете борьбы за олимпийскую столицу 14-го года. Надо, мол, подставить ножку конкурентам, заодно просканировать торговцев на ассортимент товаров – вдруг среди "Кес-слей" и "Атомиумов" попадутся атомные секреты? Я всячески выбивал ход ее мыслей из драматического русла, отвлекая от главного в ситуации. Несло меня по ходу…
– Твой тоже должен был ехать. Его никто ни в чем не подозревал!
Она сделала вид, что поверила. Стерва. Сама заварила кашу. Теперь катит бочку вслепую на всех, кто попадется.
– Никто не ожидал, что твой такое выкинет…
– Не намекай только, что это – их разборки! Я имею в виду голубых. Это – ваши дела! Я носом чую!
– Про анонимку ты забыла?
– Причем тут это?
– Объяснить?
– В другой раз. А сейчас уходи. Я имею право побыть одна! Будьте вы все…
– Твой мужик велел передать одно слово: "Весы".
Женщины – существа непредсказуемые. Она вдруг кинулась мне на грудь. Потом Людка не стала ничего больше изображать, повела меня в спальню, где был потайной сейф, по дороге мы ненароком оказались в широченной кровати. Она, надо отдать ей должное, не была ханжей, просто так понимала ритуал сочувствия и утешения.
Я же уступил ей только потому, что хотел отмыться от того разговора с сыном. Вот такой странный мотив. "Сраный мотив" – говоря научно.
Когда-то она была ничего, но очень по-русски, по купечески располнела. Настолько, что проникать в нее приходилось в каких-то специальных позициях. Лучше всего у нас получилось, когда она села на меня, повернувшись ко мне спиной. Надо отдать должное – такой задницы надо было поискать. Это была уже не жопа, это было произведение монументального искусства. Современного, в духе Лифшица. Огромные массы плоти, разделенные на два материка. Два эти планетных тела представляли космический рельеф, волнистый и изрытый впадинами младенческих ямочек. Белые пески бескрайней лунной поверхности. Живые эти массы колыхались, словно внутри не закончилась еще вулканическая деятельность. Но завестись по-настоящему сегодня я не мог. Взгляд упирался в подоконник, который в этой квартире был тоже фанерован красным деревом. Я так и видел свою руку, кладущую на него пистолет "ТТ".
Она поняла тщетность своих стараний, сползла с меня и легла рядом, головой к моим ступням в носках, которые я даже не снял. Все-таки я не прошел достаточной подготовки для такого "космического" зрелища, какое открывалось, потому встал, отошел к окну и распечатал патрон с сигарой. Я положил его на подоконник, словно это был патрон для кого-то, и уставился в окно. Далекие от наших забот мужчина и женщина внизу выгуливали своих собак. Одна из них отсюда казалась пикинесом. Дворцовая собака, она использовалась знатными китаянками, примерно, для того же, для чего иногда и гильза от сигары. Пять тысяч лет назад. Мало же изменился гомо сапиенс вульгарис…
Людка за моей спиной периодически непритворно всхлипывала. Видно, слухи все-таки просочились. Но ведь в случае "соскока" муж тоже вряд ли прихватил бы ее с собой. Во-первых, в Тулу со своим самоваром не ездят, а во-вторых, такие дела тоже лучше делать в одиночку, без помех. Он мог, конечно, пообещать ей, что выдернет ее, когда все уляжется. Но в это поверить могла только корова и дура. Ведь жен в таких случаях выпугивают мгновенно. Впрочем, она и была корова и дура. Мне ее не было жалко. Может быть, если только совсем чуть чуть. Причем только за ее недомогание, называемое в народе "бешенством матки". Впервые я столкнулся с этим свойством женской натуры, когда еще был юнцом. Тогда в Ялте меня трахнула жена моего наставника по курсу выживания. Сколько бы я ни трудился над ее тоже обильными прелестями, ей было мало. Таким женщинам в постели нужен, вероятно, наш далекий предок. Во всяком случае, не такой мужик, как я, – если и шимпанзе, то только в душе.
Когда она перестала всхлипывать, я повторил пароль. Она, все еще хлюпая носом, выдала требуемое. Про содержимое папки ей вроде ничего не было известно.
В сложившейся ситуации мне очень пригодилась наша "книжная" контора с офисом, куда не совали нос ищейки из консульства.
В офисе "Интеркниги" сидел на технике тот самый "бухгалтер", ушлый тип, спец по двойной и "тройной" бухгалтерии. Он сидел перед пятью компьютерами сразу, ухитряясь еще рассылать факсы, копировать и варганить документы. Он постоянно зашивался, в помощь ему я в свое время и вытребовал "Серого", он в основном бегал по городу – изображал "добывающего", но работал он только в сфере бизнеса. Я рванул к ним. "Серого" все не было. "Бухгалтер" при мне отксерил материал. Откуда я мог знать, что все копии остаются в памяти подключенного им втихаря компьютера?
Я внимательно изучил его и отложил все, касающееся "Замка Духов", как я его про себя окрестил. Со Щаповым я решил отложить встречу и передачу папки до завтра, а сегодня поговорить с наследником, пока он не улетел – он сказал, что приехал буквально на день.
Жена эту неделю была дома, но с ней о делах я обычно никогда не "шептался". Хотя в этот раз мне хотелось поделиться с кем-нибудь. С сыном же, который приехал повидаться с матерью, я откладывал разговор до последнего. Сын со мной тоже не был никогда откровенным. Я только мог догадываться по его репликам, как он настроен по отношению ко мне и к моей службе. Он только к моим деньгам терпимо относился.
Я не удивился в свое время, когда наши мне сообщили, что Облеухов-сын заподозрен в дессидентских связях. Мне намекнули тогда. Предупредили. Я, разумеется, знал, что в только в Париже издавалось в то время несколько журналов этого направления. Были журналы и в других странах. Я не знал только, что в один из них сын тайком передавал материалы. Узнал я об этом последним, как и положено отцу в наши дни.
– Ну, что с тобой после всего этого сделать? – я швырнул ему журнал вечером за ужином.
Он реагировал спокойно.
– А об чем, собственно, речь? Тебе не понравилось?
Он был не в курсе, как использовали его писанину.
– Ты что, там лампу кому держал над кроватью?
– Оружие писателя – "лампа" фантазии, – буркнул он. Чувствовал, что нагадил.
– Такие фантазии, они откуда? Если по Фрейду?
– На что ты намекаешь? – он весь подобрался.
– Сам-то ты как? Какого цвета?
– А хоть бы и любого! У вас там все еше партийный "Домострой"?
– Не знаю, что у "нас там", но у меня в доме сортирным страстям не место! – я все-таки сорвался. Он тоже.
– Да ты… Да я тебя… Да пошел ты… – он вскочил, швырнул салфетку.
Я тоже вскочил. Мы стояли лицом к лицу, и что-то такое я увидел в его глазах, что не выдержал и отвел свои. Потом я нанес удар ниже пояса.
– Можешь радоваться, по твоей вине погиб человек.
– Я чего-то не понял. Ты, вроде, живой…
Я едва удержался, чтобы не ударить его. Он успел выскочить из столовой.
Жена до того не произнесла ни слова. Сейчас она сказала:
– Как тебе не стыдно! Так с ним нельзя!
– А со мной можно? Мне плевать на политические пристрастия, но жопнику тут не место! Тебе самой не противно? Или ты не читала? Не знаешь, о чем мы?
– Это наш сын.
– Вот именно.
Я говорил, но уверенности у меня ни в чем не было в душе. Впервые за много лет. Я за себя не отвечал. Я простил бы ему проституток, оргию, групповуху, но не это. И такой подход мне был тоже мерзок. Видел и слышал бы нас граф Толстой!
Сын улетел ночью. Не попрощавшись со мной.
"Серый" объявился по телефону, когда я внимательно изучал содержимое папки. Роман отпрыска я уже знал наизусть.
– Ты где? – спросил я теперь уже бывшего протеже.
– Под мостом. Район "М".
– И что там? – это был пункт встреч с нашим клошаром.
– Караулю Шарля.
– Что-нибудь еще можешь добавить?
– Я вычислил, откуда сквозняк.
– Ну, и?
– Помните, я говорил про раздолбая, которого я выдворил из страны?
– С трудом припоминаю.
– Тоже "писатель". Пропил казенные деньги. Я тогда только приехал… У него еще жена вляпалась в историю? Отель на Пуанкаре…
– Хватит с меня литературы. Пакуй вещи! – я бросил трубку.
Примерно нарисовалась картинка. Позже я уточнил детали. Журнал случайно прочел один тип, который имел зуб на "Серого", моего "книжника". Он как-то хитро выследил нашего "Шарля". Перекупил его без труда, потому что у него были деньги, достаточно дурные. Вдвоем они нашли сутенера, мы позже его так и окрестили в досье – "Сутенер". Через него честная кампания нам и слила всю эту липу из журнала как документально подтвержденную "человеком со Старой площади". Они оформили липу, как полагается – видеосюжеты, записи прослушек, докладные агентуры! И, главное, всю игру они затеяли, чтобы подставить "Серого"! Я обычным путем оформил информацию от агента по кличке "Сутенер" и передал дальше. Мне еще и захотелось получить побольше на эту тему, я не почувствовал подвоха!