- Да ведь я и не говорил, что ты сам, лично убил его.
- Но...
- Не говорил, не говорил. Я лишь утверждаю, что Алкивиад был убит по твоей просьбе или по твоему приказу.
- Сократ! - вспылил Критий. - Мне надоела твоя болтовня! Ты злой и глупый старик! Ты не знаешь сам, что говоришь!
- Я знаю, - сказал Сократ. - Увы, я знаю. Ни Тимандра, ни Феодата, ни кто бы там ни было ещё не говорили мне прямо, что ты убил Алкивиада. Ты сам мне об этом сказал, Критий!
- Я? Когда, где? Что ты мелешь? Сократ, опомнись! Или ты много выпил вина? - Он заглянул в кратер. - Да, ты много выпил вина.
- Оставь это, - сказал Сократ. - Ты сам мне всё рассказал, когда я беседовал с тобой.
- Я не беседовал с тобой! Не беседовал!
- Да ведь я и не говорил, что ты беседовал со мной. Я беседовал с тобой, Критий. Мысленно, Критий. Мысленно.
- Ах, мысленно! Ну, на это ты способен. Если ты мысленно беседуешь с богами, то почему бы тебе точно также не побеседовать со мной? - усмехнулся Критий. - Только цена этим беседам невелика. Мало ли что может взбрести на ум.
- А ты послушай, - предложил Сократ. - Давай сядем, и я перескажу тебе нашу беседу. Думаю, что это будет последний рассказ, который ты услышишь от меня.
- Последний? Что ж, пожалуй, ты прав. Расскажи, - согласился Критий, садясь. - Садись и ты.
- Да. - Усевшись поудобнее, Сократ зачерпнул из кратера вина, выпил немного и, прожевав зёрнышко граната, принялся рассказывать: - Итак, мы сидели вот так же, как сейчас, рядом, и я спросил тебя: "Критий, зачем ты убил Алкивиада?" Обрати внимание: я спросил не о том, ты ли убил Алкивиада, а о том, зачем ты убил Алкивиада.
- И что я ответил? - спросил Критий.
- Ты ответил: "Прежде чем спрашивать, зачем я убил Алкивиада, следовало бы спросить, я ли убил Алкивиада".
- Правильно ответил, - сказал Критий.
- Я так и сказал тебе: "Правильно ответил, - и похвалил тебя: - Ты ещё не разучился внимательно слушать".
- Спасибо за похвалу, - сказал Критий. - Я всегда радовался, когда ты хвалил меня. Но ты хвалил меня редко. К тому же тебе не нравились мои стихи, Сократ. Вот и теперь, взглянув на мой гимн, ты похвалил лишь каллиграфию и предмет, вдохновивший меня, но ты ни слова не сказал о самом гимне. Но это к слову. Итак, ты похвалил меня за то, что я не разучился внимательно слушать. Что же дальше? - Критий был спокоен. Это было холодное спокойствие человека, который уже решил для себя, как он поступит в конце разговора, независимо от того, каков будет его исход, - Разумеется, ты не стал спрашивать, я ли убил Алкивиада, - предположил Критий, - так как ответ мог быть только один: "Не я".
- Да, - подтвердил Сократ. - И потому я сказал тебе: "Признаться в убийстве - задача не для тебя. Убийство было подлым, а это означает, что совершил его подлый человек: он не вызвал Алкивиада на честный поединок, не встретился с ним в открытом бою, а убил его как человек трусливый и коварный". Я спросил тебя далее: "Может ли подлый, трусливый и коварный человек добровольно признаться в том, что он подл, труслив и коварен?" - и попросил тебя ответить на этот вопрос. Если бы ты ответил: "Может", то тем самым стал бы на защиту подлых, трусливых и коварных. И бесчестных. И значит, причислил бы себя к ним. А это означало бы также, что твой предыдущий ответ: "Не я" - не является правдивым, так как принадлежит подлому, трусливому и бесчестному человеку. Поэтому ты сказал: "Да, подлый и бесчестный не может добровольно признать себя таковым". Правильно ли я предугадал твой ответ, Критий?
- Да, правильно, - морщась, как от тошноты, ответил Критий.
- Но, сказав так, - продолжил Сократ, - ты подтвердил и то, что подлый и трусливый человек не может добровольно признаться в подлом и трусливом убийстве.
- А из этого что следует, высокомудрый Сократ? - язвительно спросил Критий.
- А из этого следует, что я был прав, говоря, что ты не можешь признаться в убийстве Алкивиада. Ты и не признался.
- Подожди, - мотнул головой Критий. - Ты запутал меня. Но я сейчас выпутаюсь. Да, да, я выпутаюсь. Недаром же я учился искусству диалектики у тебя.
- Надеюсь, - усмехнулся Сократ. - Надеюсь, что недаром.
Критий оживился - в нём пробудилась страсть спорщика. Он вскочил и заходил по комнате, потирая ухо ладонью.
- Впрочем, а что же я сказал тебе там, в воображаемом тобой разговоре со мной? - спросил он, остановившись. - Ведь я не мог промолчать?
- Ты не промолчал, - согласился Сократ. - Я могу сказать, как ты ответил мне. Сказать?
- Скажи.
- Хорошо. Я скажу. Но при одном условии: ты возьмёшь обратно свои слова о том, что я пьяный и злой старик. Берёшь?
- Беру, беру. Продолжай, - потребовал Критий - Просто интересно: то ли я сказал тебе, что собираюсь сказать теперь. Это очень занятная игра. Говори!
- Ты ответил так, как мог ответить только мой ученик: "Да, я не могу признаться в убийстве Алкивиада, потому что я его не убивал. Нельзя признаться в том, чего я не совершил. Глупо честному человеку возводить на себя поклёп. А я не глупец. Подлый человек не признается в совершенном им преступлении, потому, что он подл. Честный и безвинный даёт честный ответ: "Я не убивал". Так ли ты хотел ответить мне, Критий? - спросил Сократ.
- Да, именно так, клянусь псом! - засмеялся Критий. - Именно так!
- Значит, я не пьяный и не злой старик?
- Забудь об этом, - сказал Критий и снова присел рядом с Сократом. - Ты заставил меня оскорбить тебя. Прости. Беру обидные слова обратно. Но вернёмся к предмету разговора. Итак, как человек честный и невинный я ответил тебе: "Я не убивал Алкивиада". Но тебя мой ответ не удовлетворил. Или удовлетворил?
- Не удовлетворил.
- Почему?
- Потому что Алкивиада убил ты, Критий.
- О боги! - вздохнул Критий. - Зачем тебе это, Сократ? - Глаза его снова остановились.
- Затем, что истина всего дороже, - ответил Сократ.
- А жизнь? - спросил Критий. - Она не дорога тебе? Ты не так глуп, Сократ, чтобы не догадаться, чего будет стоить тебе твоё упрямство. Знаешь, я не остановлюсь, хотя мне так не хочется принимать столь ужасное для тебя решение. Оно будет ужасным и для меня. Нельзя убивать свою мать, своего отца, своего учителя...
- И брата, Критий.
- Конечно, и брата. Нельзя, если это месть за личные обиды, - продолжал Критий. - Но есть нечто, что выше нас, Сократ, что выше запретов. Ты наносишь мне не только личную обиду. Ты посягаешь на первого человека в государстве, а значит, и на государство. Не стану объяснять тебе, что покой и благополучие государства - это покой и благополучие сотен тысяч людей, народа. И вот ради защиты покоя и благополучия народа я приму решение, которое будет для меня тяжким. Да, я приказал казнить многих, но только ради того же.
- И Алкивиада?
- Зачем же Алкивиада?
- Как раз этот вопрос я и задал тебе в самом начале, Критий: зачем ты убил Алкивиада? Спросив об этом сам, ты поступил неосмотрительно. И это доказывает, что ты был плохим учеником: спор надо вести осмотрительно, взвешивая и обдумывая каждое слово.
- Пустое, - сказал Критий. - Если я проиграю спор, я ничего не потеряю, так как об этом никто не узнает. Ты же, выиграв спор, потеряешь жизнь.
- Жизнь? Конечно. Этим твоим словам я верю.
- Стало быть, победа в споре для тебя важнее жизни?
- Не победа, а истина, Критий.
- Но истина требует доказательств. Упрямство не ведёт к истине. Это из твоих наставлений, Сократ. Как видишь, я был всё же хорошим учеником.
- Что ж, давай вернёмся к доказательствам, - предложил Сократ. - Ты сам предложил способ их отыскания. И не там, в воображаемом разговоре, а здесь, Критий. Только что.
- Что же я предложил? - спросил Критий, устало облокачиваясь на подушки. - Ну, выкладывай. И поторопись: у меня мало времени.
- Ты сказал: есть нечто, что выше нас, что выше запретов на убийство.
- Да, я это сказал.
- И вот если я докажу, что ты хотел и мог совершить убийство, то тем самым я докажу, что ты его совершил. Кроме того, я должен доказать, что ты человек подлый и потому совершил убийство как подлый человек.
- Попробуй, - сказал Критий, отвернувшись.
- Ты ненавидел Алкивиада с молодых лет, потому что Алкивиад был талантливее тебя, удачливее и красивее. Ты мог бы любить его за это, а ещё за то, что он твой брат, но ты завидовал ему и ненавидел его. Многие выражали свою зависть и ненависть к Алкивиаду открыто, мешали ему, обвиняли его в том, в чём он был и не был виноват, а ты Критий, таил свою зависть и ненависть в душе. Тщился сравняться с Алкивиадом хоть в чём-то, не мог: боги не дали тебе ни таланта, ни удачливости, ни красоты. Ты не знал, как справиться с Алкивиадом, и потому ушёл в гетерии, в тайные кружки, где вынашивались и обсуждались - тайно! - планы разгрома демократии и захвата власти, которая лишь одна может дать то, чего не дали боги: силу, славу, свободу дурным намерениям и страстям. Тебе, как и твоим друзьям, представлялось, что власть выше таланта, ума и красоты, потому что она открывает лёгкий путь ко всему, что с трудом добывают ум, талант и красота. Продолжать? - спросил Сократ.
- Продолжай, - махнул рукой Критий.