- я думаю, может, сгоняем к Анаис Нин.
- хватит думать, с ней мне точно не справиться, и мы покатили обратно, стоял обычный теплый
южнокалифорнийский вечер, скоро мы выбрались на бульвар Пико, и Дженсен поехал на восток, когда же наконец эта гребаная революция, задрало ждать.
- Рыжий, - сказал я навестившему меня пацану, - для женщин я больше не существую, и в этом есть моя вина, на танцы я не хожу, благотворительные вечера не посещаю, поэтические чтения игнорирую, групповуху не жалую, обычно я бухал в барах или в поезде, возвращаясь из Дель-Мара с ипподрома, да везде, где наливали, теперь я в бары не хожу, там обосновались никчемные мудаки и просиживают часами в надежде, что к ним заглянет какая-нибудь сифилисная дура, это зрелище - позор человеческой расы.
Рыжий подбросил бутылку пива, подхватил в полете и сбил с нее пробку о край моего кофейного столика.
- это все от ума, Буковски, тебе это не нужно.
- это все гнездится на кончике моей залупы, Рыжий, и мне нельзя без этого.
- помнится, поймали мы одну старую пьянчужку, привязали к кровати и стали сдавать ее по пятьдесят центов всяким калекам, психам и бродягам, им ведь тоже хочется ебаться. за три дня и три ночи мы обслужили пятьсот клиентов.
- ебическая сила, Рыжий, я сейчас сблюю!
- а я-то думал, ты прожженный грязный старикан.
- да, это означает, что я не меняю носки каждый день, ты хотя бы водил ее испражняться?
- что значит - испражняться?
- блядь, вы ее кормили?
- алкаши не жрут. Мы давали ей бормотуху.
- кошмар…
- почему?
- да потому, что это жестоко, бесчеловечно, раскинь мозгами, даже животные так не поступают друг с другом.
- мы заработали двести пятьдесят баксов.
- а ей сколько дали?
- нисколько, мы оплатили номер за два дня и оставили ее там.
- развязали?
- естественно, что мы, убийцы, что ли.
- благородно с твоей стороны.
- ты говоришь как проповедник.
- бери еще пива.
- для тебя у меня тоже есть пизда.
- почем? полтинник?
- нет, немного побольше, другой класс…
- спасибо, без надобности.
- да, похоже, тебе сейчас не до этого.
- это точно.
мы оба принялись за пиво, он лихо высосал бутылку и подскочил.
- смотри, я всегда ношу с собой бритвочку, вот здесь, за поясом, почти у всех бродяг проблемы с бритьем, только не у меня, я все просчитываю, когда выхожу на дорогу, надеваю две пары штанов, видишь? а когда прибываю в новый город, я верхнюю пару снимаю, бреюсь, моюсь, надеваю белую рубашку, повязываю галстук, надраиваю ботинки, в ближайшей скупке подбираю подходящий к штанам пиджак и через пару дней уже сижу в какой-нибудь конторе среди этих говнюков в белых воротничках, и никто из них не подозревает, что я только что спрыгнул с товарного поезда, но я не могу долго отсиживать жопу на такой работе, и скоро я уже снова в пути.
я не знал, что мне ему ответить на это, и продолжал молча пить пиво.
- и еще при мне всегда вот этот маленький пестик для колки льда, я ношу его в рукаве, видишь, под штрипкой, чуть выше кисти?
- да, вижу, один мой приятель считает, что пивная открывашка самое надежное оружие.
- твой дружок прав, но, когда меня прихватывают копы, я всегда выбрасываю пестик, вот так, вскидываю руки и ору: "не стреляйте!"
Рыжий продемонстрировал мне свои навыки.
- они ни разу не нашли у меня оружия, не знаю, сколько я выкинул пестиков, бессчетное количество…
- а ты когда-нибудь пускал в дело свой пестик, Рыжий?
он так удивленно посмотрел на меня, что я отмахнулся:
- ладно, забудем.
мы снова занялись каждый своим пивом.
- я всегда читаю твою колонку, когда останавливаюсь на ночлег, и думаю, что ты великий писатель.
- спасибо…
- я тоже пробовал писать, но ничего у меня не вышло, пыжился, пыжился, но так ничего и не вымучил, не приходит.
- а сколько тебе лет?
- двадцать один.
- время еще есть, может, еще и придет.
он посидел немного, видимо, обдумывал перспективу стать писателем, затем полез в задний карман брюк.
- вот что мне дали, чтобы я держал язык за зубами.
он вытащил кожаный бумажник.
- кто?
- я видел, как двое парней замочили третьего, и, чтобы я помалкивал, они мне отдали его бумажник.
- зачем они его грохнули?
- у него был бумажник, а там семь баксов.
- как они его убили?
- камнем, он пил вино, а когда совсем упился, они размозжили ему башку булыжником и забрали бумажник, я все видел.
- а что они с трупом сделали?
- когда поутру поезд остановился заправиться водой, они отнесли его к этому сходу, где скот выгоняют, выбросили в траву и забрались обратно в вагон.
- мгу, - промычал я.
- копы часто находят такие трупы - рваная одежда, испитая физиономия - не подлежит идентификации - еще один неизвестный бродяга, никому это не интересно.
так мы проболтали еще несколько часов - ничего примечательного, потом разговор иссяк, мы замолчали и просто сидели и думали каждый о своем.
наконец Рыжий поднялся.
- ладно, мужик, кажется, мне пора сваливать, хорошая была ночка.
поднялся и я.
- да, действительно, Рыжий.
- ну, еще увидимся, бля.
- как нехуй делать, Рыжий.
возникла пауза, кажется, он колебался, уходить или не уходить.
- до встречи, пацан.
- пока, Буковски.
я видел, как он прошел мимо кустов, свернул к Норманди, в сторону Вермонта, где у него была комнатуха, оплаченная еще дня на три-четыре, наконец его фигура скрылась в темноте, и остался лишь лунный блеск, я закрыл дверь, откупорил последнюю бутылочку пива, выключил свет и завалился в кровать, стянув с себя одежду, я лежал в темноте и представлял себе армию бродяг, блуждающих по путям, выбирающих вагоны и маршрут следования - в поисках лучших городов, лучшего времени, лучшей любви, лучшей удачи, чего-нибудь лучшего, они никогда не найдут этого и никогда не оставят своего поиска.
затем я уснул.
его звали Генри Беккет, и дело было утром понедельника, он только что проснулся и теперь смотрел в окно на женщину в экстремально короткой юбке, "а меня это уже почти не волнует, - подумал Беккет. - и это скверно, женщина должна что-нибудь надеть, иначе с нее будет нечего снять, голое мясо всего лишь голое мясо".
в трусах он отправился в ванную бриться, но когда взглянул в зеркало, то обнаружил, что его лицо стало золотистого цвета, да еще в зеленый горошек. Беккет зажмурился и, снова открыв глаза, выронил помазок, отражение оставалось золотистым в зеленый горошек, стены зашатались. Генри, придерживаясь за раковину, вышел из ванной, кое-как добрался до спальни и рухнул на кровать лицом вниз, его сознание лихорадило, поднялась тошнота, он пролежал без движения минут пять, затем поднялся, вернулся в ванную и встал перед зеркалом: золотистая физиономия в зеленый горошек, ярко-зеленые пятна на ярко-желтой коже.
он покинул ванную и подошел к телефону.
- алло, это Генри Беккет. я не смогу сегодня выйти, я болен, что? ужасное расстройство желудка, просто кошмарное.
он повесил трубку и снова посетил ванную - бесполезно - все без изменений, пустив воду в ванну, он вернулся к телефону и позвонил в поликлинику, сестра сказала, что может записать его на прием в следующую среду.
- послушайте, - закричал он в трубку, - это критический случай! я должен показаться доктору немедленно! вопрос жизни и смерти! я не могу вам сказать, нет, не могу, но, пожалуйста, запишите меня на сегодня! умоляю!
ему назначили на три тридцать.
он разделся и забрался в ванну, теперь выяснилось, что все его тело постигла та же участь - оно стало совершенно все золотистое и в зеленый горошек: и живот, и спина, и мошонка, и пенис, и ничем это не смывалось - ни мылом, ни шампунем. Генри вылез из ванной, вытерся и стал одеваться.
зазвонил телефон, оказалось, Глория - его подружка, они работали вместе.
- Глория, не могу я сказать тебе, что случилось! это так ужасно… да нет, не сифилис, это хуже, ну не могу я тебе объяснить, ты просто не поверишь.
Глория пообещала прийти в свой обеденный перерыв.
- пожалуйста, не надо, детка, иначе я покончу с собой.
- тогда я приду прямо сейчас! - закричала она.
- прошу, умоляю, не надо…
она дала отбой. Генри постоял, таращась на телефон, затем повесил трубку и снова сунулся в ванную - без изменений, тогда он вернулся в спальню и лег на кровать, он лежал и смотрел в потолок, покрытый паутиной трещин, странно, ведь он впервые заметил эти трещины на своем потолке, и выглядели они приветливо, элегантно и даже обаятельно, до его слуха доносился уличный шум: щебет птиц, голоса людей - какая-то женщина уговаривала своего ребенка: "ну, иди быстрее, пожалуйста", и периодически жужжал самолет.