В одном ключе с попытками Стерлинга отделить киберпанк от традиционной научной фантастики, MTV позиционирует себя как панковского отпрыска телевидения, облачаясь в рваную мантию подросткового бунта. Разумеется, MTV-шное определение "бунта" является принципиально аполитичным. Как пишет Кен Такер в книге "Рок-эпохи: История рок-н-ролла журнала The Rolling Stone"
Главная идея MTV заключалась в том, что рок-н-ролл - это лишь развлечение, забава. Бесконечные потоки сюрреалистических MTV-шных клипов внушали мысль о том, что рок-музыка ничего общего не имеет с реальным миром… Роберт Питтман, заместитель исполнительного директора бывшего владельца телеканала Warner Amex Satellite Entertainment Company, который никогда не отличался особой проницательностью, как-то очень точно заметил: "В 1960-е годы политика и музыка слились в единое целое. Но сейчас в роке больше нет политических идей. Единственное, что объединяет рок-фанатов - это музыка. Их-то и собрал под своими знаменами союз MTV.
Конечно, не все согласны с тем, что "в шестидесятые годы рок и политика слились". "Вудсток дал ясно понять, что рок не делает революций",- пишет культуролог Марк Криспин Миллер:
Рок-фаны - гедонисты. Они хотят наслаждаться чистыми потоками звука. Они могут крушить и ломать стулья, если концерт не начинается во время, но они не выходят на улицы и не увлекаются догмами. Решающий для Вудстока (и рока) момент настал, когда Эбби Хоффман вылез на сцену, чтобы обратиться к обторчанной "нации Вудстока", а Пит Тауншенд из The Who, которая как раз в это время выступала, подошел и пинками согнал его.
В свою очередь, культуролог Эндрю Гудвин пишет откровенно "бэби-бумерскую" статью о том, что MTV содрало с рока "кожу семиотики", оставив тухнуть мясо материи (политические внутренности). MTV в самом деле является великим манипулятором, признает он:
Но это не имеет ничего общего с часто звучащими жалобами на то, что музыкальное видео "продало" невинную до сего дня душу рок-н-ролла. Такие заявления нелепы. Рок и попса превратились в массовый товар задолго до появления музыкального телевидения.
"Да,- отмечает Миллер в своем панегирике року "Куда ушли все цветы",- музыку могли реквизировать, с самого начала брать в свои руки ловкие продьюсеры, но все же она волновала, поскольку никто не догадывался об этом прискорбном факте". После 1981 года (год первого выхода в эфир MTV) "рок-н-ролл, некогда слишком дикий для телевидения, стал… обязательным приложением вездесущей телерекламы". Он создает хронику того, как менялась функция рок-музыки, и она превращалась из грохочащей элктровакханалии в "музыку технического заключения", переживаемую в одиночку, пассивно и чаще всего на расстоянии. Решение MTV начать свое вещание с композиции Video Killed the Radio Star ["Видео убило радио-звезду"] группы Buggles оказалось пророческим: техника ("всепроникающее нейтрализующее средство") позволила одомашнить рок. "Как и кино, рок-музыка стала зависеть от хитроумных устройств",- отмечает Миллер.
Музыку больше не бренчат, но программируют, а затем слушают в одиночестве миллионы неподвижных людей, которые либо смотрят телевизор, либо едут в машине на работу, либо "подключены" к своим плейерам, либо просто сидят на живых концертах как "молчаливые зрители", прокручивая в памяти видеоклип.
Как отмечалось ранее, Стерлинг приветствует все те достижения (музыкальное видео, рок-технику), которые Миллер обвиняет в том, что они лишают рок его бунтарства, столь любимого киберпанками. По иронии судьбы, "чтобы действовать в качестве успешного поставщика зрителей рекламным и звукозаписывающим компаниям, MTV вынуждено пропагандировать контркультурные и отвергающие истеблишмент идеи",- считает Гудвин. Поэтому оно "одновременно участвует в продвижении ипропаганде инакомыслия".
То же происходит и с киберпанком. Он говорит на антиавторитарном языке шестидесятых, переполненном мечтами об "уличной анархии" и хищных транснациональных корпорациях, даже когда он прославляет гений военно-промышленного комплекса, благодаря которому становится возможной "интеграция техники и… контркультуры" (Стерлинг). Он отвергает организованную политику, делая ставку на сугубо индивидуалистическую, техно-либертарианскую борьбу за выживание, и одновременно наблюдает с каким-то тайным удовольствием моральное устаревание человека в грядущий век разумных машин.
Эти проблемы еще более осложняются киберпанковским отношением к попмузыке. "Скрытое противоречие", которое Стерлинг видит внутри "деревенской, идеализированной, антинаучной и антитехнической" контркультуры 1960-х годов (симоволом этого противоречия для него является электрогитара, которая, с одной стороны, символизирует протест против бездушной технократии, в то же время будучи продуктом техники), еще более обостряется в литературе киберпанка, которая объединяет в себе "рок-тек" и рок-миф. В этих сочинениях неразрешенные парадоксы, свойственные всей киберкультуре в целом, выдвигаются на первый план.
Рок-тек был той самой каплей, которая мало-помалу точит камень [утверждает Стерлинг в "Очках-зеркалках"]. Прошли годы, он вырос и стал еще более совершенным… Медленно, но верно он выворачивает наизнанку бунтарскую попкультуру, так что продвинутые артисты в большинстве случаев оказываются сегодня и продвинутыми технарями… Из противоборства родился союз.
Однако, с точки зрения "улицы", от лица которой вроде бы выступает киберпанк, до союза здесь дело далеко.
В рассказе "Rock On" (Пэт Кадиган, сборник "Очки-зеркалки") современные технологии порвали всякую связь рока с его музыкальными корнями, уходящими темную глину фолка и блюза, и социокультурными корнями суровой уличной культуры. "Альтер эго" Пэт - "видавшая виды сороколетняя рокерша" по имени Джина. "Последняя из могикан" шестидесятых, она же - провидица Синнер с мозговым имплантантом, чьи видео-сны способны превратить в рок-кумиров самые бездарные ничтожества. Скрываясь от видео-звезды по имени Ман-О-Вар, чья деловая хватка значительно превосходит музыкальные способности ("он не мог петь без того, чтобы кому-нибудь не сделалось дурно, и не мог танцевать, но он стал рокером. С моей помощью"), Джину похищает банда с говорящим названием "Прирожденные неудачники". Невзирая на решительные протесты Джины, они насильно подключаются к ней, надясь, что она сделает их хит-мейкерами:
Небольшой откат во времени, и вот я уже сижу, подключенная всеми своими разъемами, и веду Ман-О-Вара по проводам, наделяя его плотью и кровью, которые делают его Ман-О-Варом, а устройства ловят звук и изображение, чтобы "дети ТВ" всего мира смогли увидеть его на своих экранах, когда им захочется.
В этой иронической притче о грехопадении рока и превращении его из небесной благодати в постмодернистское чистилище простой симуляции и MTV, все время всплывают мифические шестидесятые, когда душа еще якобы не была синтезирована, а контркультура еще не была товаром. В рассказе постоянно присутствует противопоставление аутентичного и синтетического: питательной "настоящей еды", которую едят засаленной ложкой, и "съедобного полиэстра, который проскакивает сквозь тебя, так что ты и не замечаешь, и от тебя остаются одни кожа да кости"; воспоминаний Джины о том, как "мама убаюкивала ее под песню Rolling Stones "Start Me Up"", - той же песне в исполении машин; "детей ТВ" ("дайте мне мое MTV"), которые целый день сидят, присосавшись к стеклянной сиське телеэкрана, - Джине, ищущей бар, где бы она могла "проветрить мозги под буги, пока они окончательно не вытекли через разъемы". Но, как резонно напоминает ей Ман-О-Вар, "баров больше нет, и живой музыки тоже":
- Все это давно прошло, сейчас все они вот здесь. Вот здесь,- и он постучал себя по виску.
- Но это разные вещи. Музыка не предназначалась для того, чтобы ее засовывали в ящик и показывали.
- Но это так, дорогая, как будто рок-н-ролл мертв.
- Это ты убиваешь его.
- Не я, а ты. Ты пытаешься заживо его похоронить.
В рассказе Пэт Кадиган прослеживается мистический гуманизм, слепая вера в божественный дух, а не в силу машин: "рок-тек" мог "вырасти и стать еще более совершенным", сведя процесс создания музыки до простого мысленного акта ("все они вот здесь"), но даже онлайновый кибер-рок зависит от шаманской способности Синнер проникнуть в "некое древнее заветное место". Несмотря на заявление МакКефри о том, что научная фантастика и, в первую очередь, киберпанк являются самой выдающейся литературой постмодернистской культуры, в которой "копируемая и моделируемая реальность… начала коварно вытеснять "реальное", делая его ненужным", Пэт Кадиган является неисправимым романтиком. Она не принимает никаких заменителей ("мьюзак", видеоклипы, синтезаторы) целой и цельной реальной действительности, к которой, по-видимому, она постоянно отсылает читателя. Как и ее Джина, Пэт - "видавшая виды сороколетняя рокерша", чье "старое больное сердце" разбито тем, что она воспринимает как коммерциализацию и кибернезацию молодежного протеста.