Он принялся отчаянно тереть ноздри.
– Где тут аптека? Куплю спрей для носа "дристен". Он сунул руку в карман, и его лицо вдруг посерело.
– Господи! – прошипел он. – Я потерял бумажник!
Он раз-другой обшарил карманы, но бумажник так и не объявился.
– Господи милосердный! – взвыл он. – Он остался в самолете! – Взгляд Блура дико обшаривали аэропорт. – Где выход на посадку? – рявкнул он. – Бумажник, наверно, лежит под креслом.
Я покачал головой.
– Нет, слишком поздно.
– Что?
– Я про самолет. Пока ты в уборной нюхал кокаин, я видел, как он взлетает.
Он на мгновение задумался, но вдруг издал громкий, протяжный вопль.
– Мой паспорт! Все мои деньги! У меня ничего нет! Без документов меня не пустят в страну!
Я улыбнулся.
– Ерунда. Я за тебя поручусь!
– Дерьмо! Ты псих! Ты выглядишь как псих.
– Пойдем поищем бар, – сказал я. – У нас есть еще сорок пять минут.
– Что?
– Чем больше выпьешь, тем больше тебе будет по фигу, – сказал я. – Сейчас тебе полезно напиться и в слезах свалиться под стол. Я поклянусь, что в Мериде ты вышел перед выворачивающим на взлетную полосу самолетом и твою куртку сорвало у тебя с плеч и засосало прямиком в турбину. – История казалась абсурдной. – Твой бумажник ведь был в куртке, так? А я свидетель. Я тебя спас, чтобы тебя самого в турбину не затянуло.
Тут я уже ржал как конь: вся сцена ярко встала у меня перед глазами. Я чувствовал, как нас засасывает, а мы изо всех сил упираемся ногами в горячий асфальт взлетной полосы. Где-то в отдалении за воем турбин слышался вопль оркестра марьяччи, затягивающий нас все ближе к вращающимся лопастям. Я слышал отчаянный визг стюардессы, беспомощно наблюдавшей за нами. Мексиканский солдат с автоматом пытался нам помочь, но его унесло как листок на ветру. Повсюду вокруг дикие крики, потом тошнотворный "ух", когда он ногами вперед исчез в черной пасти турбины. Мотор на мгновение заикнулся, потом окатил взлетную полосу мерзким душем фарша и осколков костей. Снова крики за спиной, когда с Блура сорвало куртку. Я схватил его за руку, а еще один солдат начал палить из автомата по самолету, сперва по кабине, потом по мотору-убийце… который внезапно взорвался, как бомба, прямо перед нами. Взрывной волной нас отбросило через сеточное заграждение…
Господи! Ну и сцена! Фантастическая история для таможенника в Сан-Антонио: "А потом, офицер, пока мы лежали на траве, оглушенные настолько, что не могли даже пошевелиться, взорвалась еще одна! А потом еще! Огромные огненные шары! Просто чудо, что мы живы остались. Да, надо принять во внимание, что сейчас мистер Блур в шоке. Он ведь пережил большое потрясение, почти полдня был в истерике… Я хочу отвезти его домой в Денвер и дать успокоительное".
Меня так захватило это ужасное видение, что я не заметил, как Блур стал на колени и заорал. Вывалив на пол содержимое сумки, он начал копаться в нем по-собачьи и вдруг с улыбкой поднял взгляд: в руках он держал бумажник.
– Ты его нашел!
Он кивнул, сжимая бумажник обеими руками, словно тот вот-вот вывернется с ловкостью ящерицы и исчезнет в другом конце переполненного зала ожидания. Оглянувшись, я увидел, как люди останавливаются на нас посмотреть. Голова у меня еще шла кругом от огненной галлюцинации, но я сумел присесть на корточки и помочь Блуру затолкать пожитки назад в сумку.
– Собирается толпа, – пробормотал он. – Пойдем в бар, там безопасно.
* * *
Несколько минут спустя мы уже сидели за столиком с видом на взлетную полосу, пили "Маргариты" и смотрели, как наземная бригада готовит от отлету "727", который унесет нас в Сан-Антонио. Я планировал сидеть в баре до последней минуты и лишь тогда сигануть в самолет. Пока удача нам улыбалась, но сцена в зале ожидания вызвала у меня приступ паранойи. Мне казалось, за мной наблюдают. Манера Блура все больше напоминала поведение психопата. Он отпил из бокала, потом хлопнул им о стол и уставился на меня.
– Что это? – рявкнул он.
– Двойная "Маргарита", – ответил я, оглядываясь на официантку поверить, не смотрит ли она.
Она смотрела, и Блур ее подозвал.
– Что тебе надо? – прошептал я.
– "Глаукому".
Официантка объявилась прежде, чем я успел возразить. "Глаукома" – исключительно сложная смесь из девяти несочетаемых ингредиентов, на которую Блура подсадила сварливая старуха – с ней он познакомился на веранде "Бал-Хай". Она научила готовить ее тамошнего бармена: следует очень точно отмерить текилу, джин, ликер "Калуа", ледяную крошку, фруктовый сок, цедру лайма и пряности, а после все тщательно смешать и налить в высокий стакан с Сахарным ободком.
Такой коктейль не стоит заказывать в баре аэропорта, когда ты накачан кислотой и у тебя значительные затруднения с речью, особенно если не говоришь на местном языке, но уже расплескал по столу первый же заказанный коктейль.
Вот только Блур не унимался. Когда официантка оставила всяческую надежду, он пошел к стойке разговаривать с барменом сам. Я обвис на стуле, приглядывая за самолетом и надеясь, что он почти готов к взлету. Но багаж еще не загрузили, до отправления оставалось двадцать минут – достаточно времени, чтобы мелкое происшествие переросло в серьезные неприятности. Я наблюдал, как Блур разговаривает с барменом, тыча различные бутылки за стойкой и временами на пальцах показывая, сколько отмерить. Бармен терпеливо кивал.
Наконец, Блур вернулся к столу.
– Готовит, – сказал он. – Вернусь через минуту. У меня дело.
Я его проигнорировал. Мысли у меня путались. Двое суток без сна плюс постоянная диета из расширяющих сознание наркотиков и двойных "Маргарит" начали сказываться, не давая мне сосредоточиться. Заказав еще коктейль, я стал смотреть на прожаренные солнцем бурые холмы за взлетной полосой. В баре царила приятная прохлада от кондиционера, но через стекло припекало солнце.
К чему беспокоиться? Худшее позади. Теперь надо только не пропустить рейс. Как только пересечем границу, худшее, что может случиться, – кошмарное недоразумение на таможне в Сан-Антонио. Может, даже день в тюрьме, но какого черта? Несколько обвинений в мелких правонарушениях: пьянство в общественном месте, нарушение общественного спокойствия, сопротивление аресту, но ничего серьезного, никакой уголовщины. К тому времени, когда приземлимся в Техасе, все улики будут съедены.
Волновало меня единственно то, что против нас уже, возможно, выдвинуты обвинения в крупной краже на Козумеле. В конце-то концов мы сбежали, не заплатив по двум счетам на общую сумму в пятнадцать тысяч песо, да еще бросили угробленный джип на стоянке аэропорта – еще пятнадцать тысяч. И последние четыре-пять дней провели в обществе крупного торговца наркотиками, который своего занятия не скрывал и за всеми передвижениями и контактами которого, насколько мы знали, вероятно, следили агенты Интерпола, а может, даже их фотографировали.
Так где же сейчас Фрэнк? Благополучно вернулся в Калифорнию? Или сидит в тюрьме в Мехико-сити, клянясь и божась, что понятия не имеет, как столько банок белого порошка попали в его багаж? Я почти слышал его голос: "Вы должны мне поверить, капитан! Я поехал на Козумель проверить инвестиции в недвижимость, посмотреть, как там мой участок. Однажды вечером я сидел в баре, никого не трогал, как вдруг рядом со мной садятся два кислотника и говорят, что работают на Playboy. У одного была горсть пурпурных таблеток, и я был так глуп, что съел одну. И не успел я оглянуться, как они поселись в моем номере в отеле. Они вообще не спали. Я старался за ними присматривать, но мне же спать нужно, поэтому в мой багаж они могли подсунуть все что угодно… Что? Где они сейчас? Ну… Точно не скажу, но могу назвать вам отели, где они останавливались".
Господи! Кошмар какой! Допивая коктейль и заказывая следующий, я Постарался выбросить его из головы. Но параноидальная дрожь оторвала меня от приятных размышлений. Сев прямее, я огляделся. Где этот гад Блур? Как давно он ушел? Выглянув в окно, я увидел, что бензовоз все еще припаркован под крылом. Но уже забрасывают багаж. Еще десять минут.
* * *
Снова расслабившись, я сунул горсть песо официантке за наши коктейли и постарался ей улыбнуться. Но вдруг по всему аэропорту из тысячи динамиков эхом разнеслось мое имя… Затем я услышал имя Блура. Грубый голос с сильным акцентом ревел в коридорах воплем баньши:
– ПАССАЖИРЫ ХАНТЕР ТОМПСОН И ЙЕЙЛ БЛУР. НЕМЕДЛЕННО ПОДОЙДИТЕ К СТОЙКЕ ИММИГРАЦИОННОГО КОНТРОЛЯ.
Я был так ошеломлен, что не мог даже шелохнуться.
– Матерь двенадцати ублюдков! – прошептал я. – Я не ослышался?
Обеими руками схватившись за стул, я постарался сосредоточиться. У меня опять галлюцинации? Ну как Же определить?
Потом по аэропорту снова разнесся голос:
– ПАССАЖИРЫ ХАНТЕР ТОМПСОН И ЙЕЙЛ БЛУР. НЕМЕДЛЕННО ПОДОЙДИТЕ К СТОЙКЕ ИММИГРАЦИОННОГО КОНТРОЛЯ…
"Нет! – подумал я. – Это невозможно. Это, наверное, параноидальное слабоумие. Страх, что в последний момент меня сцапают, разросся настолько, что я слышу голоса! Солнце из-за окна вскипятило кислоту у меня в мозгах: огромный пузырь наркотиков прорвал слабую вену в лобной доле!"
Тут я увидел, как через бар спешит Блур. Глаза у него были безумные, и он как сумасшедший всплескивал руками.
– Ты это слышал? – выкрикивал он.
Я уставился на него. Ну… подумал я, нам конец. Он тоже слышал… А если нет, если у нас обоих галлюцинации, значит, у нас передозняк и следующие шесть часов нас ничто не спасет: сойдем с ума от растерянности и страха, будем чувствовать, как тела наши исчезают, а головы раздуваются на манер воздушных шаров, даже друг друга узнать не сможем…
– Очнись, черт побери! – орал он. – Надо бежать на самолет!