- Бабадятел. - Она удостоила его 2-мя быстрыми взглядами.
Оказалась высокой: метра под 2, не менее. Мелкая для могучего торса голова смотрелась забавно, вертясь по-птичьи на жилистой девичьей шее. На шее этой сзади Румбо увидел длинные хитиновые наросты, которые опускались на спину как волосы или иглы дикобраза. Аккуратные груди вместо сосков венчали залупы, которые Бабадятел ежесекундно теребила длинными костлявыми пальцами.
- Тебе, наверное, не терпится узнать, что у меня между ног? - чирикнула великанша.
- Вовсе нет, - отвечал после паузы.
Неожиданно на берег стремительно выползло плоское зеркальное тело и с тонким свистом повисло в воздухе, неуловимой вибрацией отряхивая кровь.
- Познакомься: это Кроепед, - встряхнула "иглами" Бабадятел.
- Здравствуй, здравствуй, Румбо… - зашелестел Кроепед голосом, похожим на разрезаемую стальную фольгу, - мы давно, давно тебя ждём, давно примечаем…
- Добрый день, уважаемые… - от волнения пересохло во рту, - я, право, очень рад встретить друзей… до сих пор попадались лишь сволочи… - на этом месте он осёкся, ибо без единого всплеска из крови вышли Гаврила с гиенокрысом на поводке и Начальник Цеха с чёрным истуканом под руку.
Повисла неловкая пауза.
Кроепед выделил из себя дурно пахнущий лоскуток живой плоти.
Лоскуток заёрзал на струпьями покрытом песочке. Гаврила брызнул на него кровью из дёсен - и тот час плоский до того обрывочек заметно надулся, взбугрился розовыми хрящами. Из свежеформирующегося тельца проклюнулись щупальца. Оно перекатилось на бок, поползло.
Бабадятел резко метнулась и склевала новорождённое существо в стремительном приседе. Румбо на ляжку брызнули горячие капли.
В отдалении тихо играла скрипка. Звук её похож был на девичий стон:
- Оа-о-х-ооа… оох-о-а-о…
- Кто это там играет на скрипке? - спросил, чтобы стряхнуть наваждение.
- Твой мозг. - пояснил Гаврила, - Желаешь почистить?
- Нет, благодарю…
- Он славный парень, я давно его знаю, - НЦ игриво ухватил Румбо за ягодицы, - он у меня - передовик производства. Настоящий, не поддельный… поддельных мы не держим. Избавляться от подделки: в этом наша суть.
- А чем, собственно вам так насолила подделка, смею поинтересоваться? - рваной струной прошелестел Кроепед, - чем подделка лучше оригинала? Если речь идёт о деньгах, то фальшивки имеют меньшую цену, только и всего. Но на фальшивые деньги тоже есть свой рынок - так вот по природе всё благоустроено. И нехуй в благоустройство это вмешиваться, ясно?
- Вы говорите, словно сортирный попик, - заскрежетала ему в ответ Бабадятел, - а что же мы, выходит, зазря по земле этой ходим? Зазря небо коптим? Ситуация получается какая-то странная. У нас есть питательное озеро, и мы сидим на его берегах. Прижились здесь, и не в силах уже двинуться с места…
- Она имеет ввиду: сменить волну, - пояснил Гаврило, отпуская крысу (та с пронзительным визгом скрылась в ельнике).
- Вот именно. Засосало нас это озеро в прямом и переносном смысле этих слов. Дно его трепещет как скопленье людских сердец, и когда пьёшь из него - это как будто ешь ложкой икру, запивая шампанским.
- Ну ты загнула, подруга… - звякнул Кроепед.
- А чего загнула?.. По большому счёту, права она! - вступился вдруг за Бабудятла НЦ, - ведь мы привыкли питаться только свежей плотью, да притом самой лучшей, самой энергичной… вот ты, Румбо, зарубил недавно поезд, несущийся к счастью, а ведь ехала в нём местная удалая молодёжь! Сколько Силы добавил ты в озеро!.. неплохо, очень неплохо. Мы любим наиболее энергичных, чтоб торкало. Такие, что лезут наверх: во власть, к деньгам, к бессмертию. Мощные особи. Альфа-самцы и альфа-самки.
- Это вы из Хаксли, что ли?.. - не понял Румбо.
- Из хуяксли. Гееее, - заблеяла Бабадятел.
- Это из жизни, - НЦ выдернул дренаж из разреза, - жрать вкусней тех, кто мощней. Правило мясоеда, неужто не слыхал?
- Он всё слыхал… он прикидывается… - стрекотнул Кроепед.
- Прикидывается? - тряхнул червями Гаврила, - а вот мы сейчас поглядим… разделишь с нами трапезу, Румбо? У нас тут один крупный экземпляр припасён: гляди-ка! - с этими словами он выдернул металлическим крюком из вырытого тут же узкого вертикального колодца трепещущее еще в агонии тело Мити.
Митя вышел со всхлипом: как упругий член из прямой кишки. Он был совершенно наг, на горле его виднелось напоминающее вульву отверстие, обильно кровоточившее.
НЦ приник слизывать кровь с этого отверстия, пока Бабадятел клевала глаза.
Кроепед залетел сзади и долго кружил, словно подбираясь, а затем свернулся вдруг тонкой трубкой и залетел Мите в жопу.
Тотчас тело его сотряслось в неистовом параличе, с прокушенных губ c красными плевками пены срывались зубные осколки. Выгнувшись как столбнячный, Митя страшно закричал, и этот крик перешёл постепенно в клокочущее шипенье. Из ушей его обильно потекло чёрное.
- Жри его, Румбо, не стесняйся, - шамкал подгнившими челюстями Гаврило, - он, сука, на тебя охоту объявил, ишь… мэра привлёк, падла.
Бабадятел методично выклёвывала Мите гениталии.
Чёрный истукан выдвижной прямой кишкой присосался к глотке.
- Знаете, друзья… я, конечно, всё понимаю, но парня этого жрать не буду. - Румбо улыбнулся и развёл руками, - всё-таки выросли мы с ним вместе. К животному, и к тому привыкаешь. К тараканам даже. А тут - человечишка целый, со своими проблемами и суетной жизнью…
- Как хотишь: нам больше достанется, - присвистнул Кроепед, показывая из митиного рта кончик хуя.
- Ишь, чувствительный какой выискался! - хохотнула Бабадятел, проникая клювом в подбрюшье и выдирая оттуда сочный клок внутренностей.
- А он бы тебя съел, да ещё б водярой запил! - НЦ, обсосав, сплюнул ноготь, - это такой парень был, что ты… Мастер Бластер, хозяин Бартертауна.
- Попробуй хотя бы, а потом отказывайся! - Бабадятел умоляюще протянула Румбо в клюве шматок селезёнки.
Тот недоверчиво принюхался. Окровавленное мясо манило. Обильной слюною наполнился рот - сглотнул, сжал в ладони.
- Жаль Кроепед жопу попортил - я б его натянул ещё… - то ли пошутил, то ли признался в тайном желании НЦ.
- Зачем падаль ебать? Я б тебе дала… - почесала лобок Бабадятел.
- И это… знаете, что… - Румбо ущипнул себя за ухо.
- Да? Что?.. - они прервали трапезу.
Разодранное в лоскуты тело Мити обломками рёбер топорщилось в низкое небо. Берег впитывал кровь.
- Не нравитесь вы мне, вот что. Злые вы. Уйду я от вас.
- Ну и уходи… к хуям ты нам сдался, хороший такой! - помахал ему членом Гаврило, а чёрный истукан выпустил газ.
- Никуда ты не уйдёшь от этого озера! - злорадно проверещал Кроепед, - мы все думали, что уйдём, ан-нет: кушать хочется…
Он не ушёл тогда. Не ушёл и на следующий день.
Решил набраться энергии и обдумать в деталях дальнейшее.
С компанией Гаврилы он не общался, хотя временами так и подмывало подойти и спросить о сестре. И спросил непременно бы, если б не предчувствовал: ничего не скажет ему Гаврила, а лишь посмеётся цинично. И не припереть его к стенке.
Понимать бы логику их действий, знать бы места их слабые… Но если подстрекают они на борьбу - не являются ли они такими же зомби? Нет, лучше уж молчать и стараться быть независимым: озеро большое, крови на всех хватит.
Помимо перечисленных демонов на озере обитали ещё стайки мелких грызунов, напоминающие гигантских клопов, а на берегу напротив жил Сторож - неощутимое человечьей чуялкой существо, пробивающее живые черепа длинным алмазным рогом.
А ещё Румбо познакомился с Дебрием: сокол Гриша их познакомил.
Не желая примыкать к обществу, лишь для этой птицы сделал он исключение. Когда надо было идти на охоту на человека, брал с собой его.
Переключаться в человеческий мир Румбо научился уверенно, но возвращаться туда не хотелось: там он оставил слепоту свою, боль духа и безысходное завтра. То был жалкий мир озлобленных жертв мирового катаклизма, слишком близко принявших самих себя к сердцу. То был высохший мир фальшивого золота и свистящих во тьме люлей. То была песня пьяного стрелочника на пожарище при столкновении пассажирского поезда с цистерной бензина.
Так рецидивист вспоминает о зоне.
Но время от времени он опускался к людям, чтобы принести очередную жертву Озеру: таков был закон живущих у его берегов.
Чтобы жило Озеро и полно было свежей полной белка крови. Чтобы могли мы питаться и пользоваться его территорией. Чтобы грибы росли. Чтоб не погиб сокол Гриша.
Каждый из живущих у Озера должен был принести ему жертву, и каждый возвращался за жертвой домой.
Была установлена очерёдность: о ней все были должным образом оповещены и озадачены.
Как-то раз снова пришла его очередь.
Румбо взял с собой сокола Гришу и добыл 12 детей, 7 женщин, 3 юношей и одного пожилого мужчину, которого он убил, когда тот заводил свою дорогую машину. Ещё принёс на всякий случай двух собак - вдруг кто захочет.
Собак есть не стали. Отнесли на Жгучий Камень и обратили в пепел.
А когда дым он сгоревших собак рассеялся, Румбо увидел Дебрия.
- Здорово, морячок, - начал для ясности будничным тоном, - ты кто такой будешь: я раньше тебя здесь не встречал?
- Не встречал. Я - Дебрий, хозяин бумаги. Возвращаюсь на Озеро, когда на носу холода. А весной - утекаю снова.
- Раз ты хозяин бумаги, покажи мне её! - улыбнулся Румбо.
- Смотри, - сказал Дебрий, и осыпал его горстями резаной зелёной бумаги.
- Да ты и впрямь крут! - Румбо кинул соколу Грише лучевую кость женщины с сочным шматком сладкого мяса.
Гриша благодарно проблеял: