- А теперь, самое главное упражнение йоги, - сказал великий Гриндл с предельной серьезностью, - упражнение номер четыре, истинный ключ к Бесконечному Единению. Я имею в виду Космический Ритм, в который нужно попасть, чтобы потом пребывать в гармонии со всем сущим в мире - и чтобы достичь Нирваны. Пусть твое тело расслабится и настроится на движения, которые я сейчас обозначу.
Он положил руки на бедра Кэнди и принялся вращать их вперед-назад плавными, волнообразными движениями.
- Вот так. Продолжай, - он убрал руки, отступил на шаг и встал, пристально наблюдая за Кэнди. - Да, хорошо.
В любой другой ситуации, помимо духовного упражнения, такое вращение бедрами могло бы показаться вызывающе сексуальным, провокационным и даже, может быть, непристойным; Кэнди прекрасно это понимала, и ее милое личико вспыхнуло от смущения, но она тут же выбранила себя за подобные неуместные ассоциации и решила, что все это происходит от ее загрязненной и неразвитой - в плане духовном - души.
Она сосредоточенно выполняла упражнение номер четыре под чутким руководством великого Гриндла, который давал ей команды, когда нужно ускорить или замедлить темп, и тут в палатку вошла черноволосая девочка, которая провожала Кэнди до шахты. Вернее, она не вошла, а просто встала в дверях, глядя за Кэнди с неприкрытым неодобрением.
- Очень мило, - сказала она с язвительной горечью.
Кэнди, сосредоточенная на своем упражнении, не заметила, как вошла черноволосая, так что неожиданный звук постороннего голоса сильно ее напугал - как и великого Гриндла, который тоже был полностью поглощен наблюдением за Кэнди, ведь упражнение следует выполнять правильно, и наставник должен за этим следить. Он зарычал от ярости, резко развернулся и набросился на черноволосую чуть ли не с кулаками. Впрочем, та уже убежала.
Но, убегая, успела крикнуть:
- Он притворяется, что великий учитель, а сам только и думает, как бы залезть в твою сладкую ямку! - Но ее голос почти растворился в густой темноте снаружи.
- Дешевка! Мещанка! Ханжа! - высказался Гриндл с неподдельным раздражением, вернувшись обратно в палатку. - Ее надо как следует выпороть, вот что!
Кэнди понравилось, что он так разозлился из-за того, что им помешали. Ей очень польстило, что он проявляет такой интерес к ее духовному продвижению. Ей тоже хотелось скорее продвинуться в плане духовном - на пути к мистическому просветлению. Чтобы порадовать своего учителя, она принялась выполнять упражнение с удвоенным рвением.
- Да! - сказал Гриндл. - Замечательно! А теперь, следующее упражнение… - Он умолк на полуслове и наклонил голову, как будто прислушиваясь к чему-то.
- Тише! - сказал он Кэнди.
Теперь она тоже услышала: тихий свист, снаружи, совсем рядом с палаткой.
- Жди здесь! - Гриндл направился к выходу. - Это будет следующее упражнение: жди меня здесь и постарайся вообще ни о чем не думать.
- Хорошо! - ответила Кэнди.
Гриндл вышел из палатки, а Кэнди честно попыталась освободить голову от всяких мыслей, но она была слишком возбуждена, и у нее ничего не вышло. Она подумала, что, может быть, стоит выйти из палатки и взглянуть на ночное небо - тогда у нее наверняка что-то получится. В смысле, вообще ни о чем не думать.
- Только если не будет звезд! - сказала она себе вслух, вышла наружу и подняла глаза к небу. Она вовсе не собиралась глазеть по сторонам, но она волей-неволей заметила Гриндла, который стоял чуть поодаль, у тележки с углем, куда Кэнди чуть раньше высыпала и свою скромную "наработку". Он был там не один. С ним были еще двое каких-то мужчин. Они о чем-то переговорили вполголоса, и один из мужчин передал ему что-то… наверное, деньги, если судить по тому, как он их отдавал… вроде как украдкой, по одной купюре за раз, как будто еще и считал их в процессе. Потом эти двое мужчин взялись за тележку и покатили ее прочь. Похоже, что Гриндл только что продал на сторону тележку с углем, добытым "Молодыми и трудолюбивыми".
Для Кэнди это явилось большим потрясением. Она тихонько вернулась в палатку и встала, опустив голову и надув свои прелестные губки. Она даже не обернулась, когда Гриндл вернулся в палатку. Он весело потирал руки - как человек, только что совершивший выгодную сделку. Это лишний раз подтвердило неприятное открытие Кэнди, и ей стало противно и страшно.
- Ну! - проговорил Гриндл со смаком. - А теперь отвечай! Где я был?
- Вы были снаружи, - холодно проговорила Кэнди, - и продали кому-то тележку общего угля! - Она закрыла лицо руками, бросилась в дальний угол палатки и безудержно разрыдалась.
- Как вы могли? - всхлипывала она, уязвленная до глубины души. - Как вы могли?!
И вот что странно: жуткие обвинения Кэнди как будто не стали для Гриндла большой неожиданностью. Во всяком случае, он не смутился, а только выказал легкое раздражение на вспышку Кэнди и на ее слезы, которые, похоже, были ему неприятны.
- Это было вообще ничто! - он небрежно махнул рукой и недовольно нахмурился. - Просто материальное соглашение. Абсолютно незначительное в плане духовном.
- А почему вы тогда взяли деньги? - спросила Кэнди, поднимая на Гриндла заплаканные глаза, чтобы он видел ее неизбывную боль и обиду от его предательства. - Мистер Аспай никогда бы не взял, никогда! - закричала она. - Он говорил, что все это - сон! И вы говорили мне то же самое! Он бы не взял никаких денег, а ведь он всего-навсего ваш секретарь! Это ужасно, ужасно! - И она вновь разрыдалась, закрывая лицо руками.
- Что он говорил про сон? - спросил Гриндл, подходя ближе.
- Что вся наша жизнь - это сон, - прошептала Кэнди жалобным детским голоском. - И вы то же самое говорили!
- И готов повторить, - Гриндл положил руку Кэнди на плечо. - Вся реальность… - он описал рукой в воздухе полукруг, подбирая нужное слово, - …это всего лишь видимость, иллюзия. В каком-то смысле это действительно сон.
- А зачем тогда деньги, во сне? - Кэнди снова расплакалась.
- А! - пальцы Гриндла принялись лениво поигрывать с кэндиным левым ушком. - Жизнь - это сон, да… но мы можем сделать его приятным… мы можем сделать так, чтобы он не был кошмаром!
- Но из-за вас это и есть кошмар для "Молодых и трудолюбивых", - сказала Кэнди. - Продать их уголь на сторону… это все равно… все равно, что украсть! - последнее слово Кэнди выпалила на одном дыхании и сама испугалась того, что оно может значить. Она вновь разрыдалась, не обращая внимания на Гриндла, который гладил ее по шее и по спине, пытаясь успокоить.
- Ответь мне на один вопрос, - сказал он, - кто из людей самый счастливый? То есть за исключением тех, кто продвинулся на пути к просветлению? Итак, кто же самый счастливый? Разумеется, тот, кто творит. Художник - вот кто самый счастливый из всех людей. Да! Но большое искусство рождается из большого страдания - это подтверждено историей! - Он так увлекся своими рассуждениями, что даже забыл о Кэнди. Он отошел от нее и принялся расхаживать взад-вперед по палатке. Может, как раз поэтому она наконец прекратила рыдать и подняла глаза, глядя на Гриндла с какой-то жадной тоской.
- Это подтверждено историей, - повторил он. - Величайшие из художников рождались в самые тяжкие времена, часто - в бедности и нищете, и чем тяжелее была их жизнь, тем пышней расцветал их гений. Вот и сегодня мы нанесли удар по всему, что есть доброго и хорошего в мире снов! Искусство! Хотя, конечно, тут есть опасность, что "Молодые и трудолюбивые" стоят лишь на самой начальной ступени сопричастности к опыту нужды и лишений, а именно на ступени вульгарного мазохизма. Хотя, в любом случае, это не имеет значения.
Кэнди смотрела на него, как завороженная, во все глаза, и он опять подошел к ней. Кэнди вновь испытала то странное беспокойство, которое поселялось в ее душе всякий раз, когда он подходил к ней так близко, и в то же время ей опять захотелось плакать.
- Ой, я не знаю, - пролепетала она, пряча лицо. - Просто мне кажется… что брать деньги… это так… так вульгарно.
- Вульгарно! - воскликнул Гриндл. - Какие-то жалкие двадцать долларов… и что в этом вульгарного? - Он достал из кармана деньги. - Вот, смотри. - Он протянул их ей.
- Нет, нет, - Кэнди зажмурилась и покачала головой.
- Ладно, - сказал Гриндл, - тогда я… я их съем. - Он поднес деньги ко рту и сделал вид, что действительно положил их в рот, хотя на самом деле ловко спрятал их в ладони.
- Ой, нет. Не надо! - воскликнула Кэнди и прикоснулась к его руке, гладя на него с искренним беспокойством.
- Поздно! Поздно! - Гриндл принялся энергично жевать. - Я уже их жую! И глотаю! - Он сделал вид, что глотает. - Вот! И нет больше никаких денег!
Теперь Кэнди почувствовала себя виноватой.
- Не знаю, что и сказать, - она стиснула руку Гриндла.
- Это не важно. - Гриндл потихонечку убрал деньги в карман. Он склонил голову и изобразил робкий, застенчивый взгляд. - Я просто хотел… я хотел… купить тебе подарок… сделать тебе приятное. - В уголке его глаза заблестела скупая мужская слеза и стекла по его мужественной щеке.
- Что?! - опешила Кэнди. - Ой, мой хороший, - она обняла его обеими руками, - мой сладкий. - И она принялась лихорадочно гладить его и ласкать, чтобы хоть как-то утешить. Она притянула его к себе, положила его голову себе на плечо и стала укачивать эту большую голову, как какого-то причудливого младенца.
А потом его голова как бы невзначай соскользнула ей на грудь, и он очень ловко расстегнул пуговицы у нее на платье своим мужественным подбородком - и тут в палатку ввалились какие-то парни, человек пять.
- Мы тут собираемся повеселиться! - весело объявил кто-то из них. - Будем сидеть у костра и петь песни. Пойдемте с нами! - Они окружили Кэнди и Гриндла и принялись подталкивать их к выходу.