– Да, владыка, – смущенно ответила она.
– Значит, чадо отца Феодора? Что ж, рад с тобой познакомиться, почтеннейшая! Присаживайся, – он указал ей на стул и сам сел напротив. – Что привело тебя к нашему смирению?
– Я… – Кассия вдруг забыла все приготовленные фразы. – Я хотела… – она набрала побольше воздуха и выдохнула, словно бы падая в пропасть: – Я хочу создать монастырь и приехала просить у тебя на это благословение, святейший.
– Вот как! – Никифор внимательно посмотрел на нее. – Что ж, это весьма похвальное намерение! Но сколько тебе лет, госпожа?
– В этом году будет двадцать два, – ответила она и вспыхнула, подумав: "Сейчас он, конечно, скажет, что я слишком молода, и посоветует отправляться куда-нибудь на Принкипо!"
Но патриарх ничего подобного не сказал.
– Ты сочиняла еще какие-нибудь гимны, кроме того в честь апостолов? – спросил он.
Кассия опять растерялась.
– Да, я… немного… вот, недавно – в честь святых Адриана и Наталии…
– Может быть, споешь нам? Арсений! – крикнул патриарх в сторону двери, которую, войдя, оставил приоткрытой. – Иди-ка сюда, послушай!
В комнату вошел дежурный монах и остановился у порога.
– Вот, наша гостья – госпожа Кассия, та самая, что сочинила гимн в честь Первоверховных, который тебе еще так понравился, помнишь?
– О, да, святейший! Дивно красивый! – монах воззрился на девушку. – Так это ты его сочинила, госпожа?
– Да, – ответил за нее патриарх. – А сейчас она нам споет еще одно свое сочинение. Просим, госпожа!
– Я… – Кассия встала, щеки ее горели. – Хорошо, владыка, я попробую…
Она глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, помолчала и негромко запела:
– О, супруже святой и избранный Господу!
О, верста изрядная и блаженная Богу!
О, вожделенная двоица и возлюбленная Христу!
Кто не удивится о сем, услышав сих выше человека деяния?
Как женский пол вмужился на горького мучителя
и своего сверстника укрепил не вдаться лютым,
но избрать за веру умереть скорей, чем жить?
О, богоплетенные глаголы Наталии премудрой!
О, поучения божественные, небеса прошедшие
и к самому престолу Великого Царя
Адриана славного знаема поставльшие!
Но, о двоица святая, о нас Богу молитесь,
любовию творящих память вашу,
напастей избавить и всякой скорби.
– Прекрасно! Просто прекрасно! – воскликнул патриарх. – Не правда ли, брат? – восхищенный Арсений молча кивнул. – Бог действительно дал тебе великое дарование, госпожа. Смотри же, не зарой талант в землю!
– Я стараюсь, владыка.
– Господь да поможет тебе! Можешь идти, Арсений, – монах поклонился и вышел, а патриарх снова окинул девушку внимательным взглядом. – Я слышал о тебе госпожа – и о том, что ты с детства решила идти монашеской стезей, и о том, что пострадала за иконы в прошедшее гонение. Благословен Бог, укрепляющий против ереси и столь юных девиц! Знаю и о том, что Господь даровал тебе большой ум и способности к наукам. Поэтому думаю, что такая, как ты, вполне способна создать обитель, несмотря на свою молодость… Но, как видно, ты задумала особенный монастырь, не похожий на другие?
"Как он узнал?" – мелькнуло у нее в голове.
– Да, святейший, – кивнула она. – Я… я потому и приехала сюда, что мне подумалось, что тебе я легче смогу объяснить… Сначала я думала поступить в какой-нибудь монастырь из тех, что уже есть… Но в последнее время… я стала понимать, что… устав в тех обителях, по крайней мере, женских… как бы это сказать… больше направлен на телесную деятельность и на чтение книг только с аскетической целью… то есть только таких, где написано, как монах должен проводить жизнь. А я… прочла много всего, в том числе много философских сочинений… Мы с моим учителем разбирали эллинские произведения, занимались символическими толкованиями… В общем… мне хотелось бы жить в монастыре, где сестры занимались бы не только и даже не столько телесными трудами, сколько умственными, науками, перепиской книг, может быть, теми же символическим истолкованием древних писателей… Мне кажется, это тоже может быть полезно для души… и для борьбы с еретиками тоже! Ведь вот, Иоанн Грамматик, например, очень силен в философии и благодаря этому многих сумел запутать…
– Ты права, – согласился патриарх. – И понятно, к чему стремится твоя душа. Итак, не видя среди существующих обителей такой, ты решила создать ее сама?
– Да, – Кассия вздохнула с облегчением: похоже, патриарх действительно ее понял, хотя она и объяснила всё довольно сумбурно.
– А справишься? – спросил Никифор, пристально глядя на нее.
– Божьим содействием, владыка! – улыбнулась она.
– Да будет так! – патриарх поднялся. – Но вопрос этот, конечно, серьезный, госпожа Кассия, поэтому мы еще должны будем обсудить всё это подробнее. Сейчас у нас будет вечерня… Пожалуй, ты можешь присоединиться к нам. Одета ты почти по-монашески, так что надеюсь, братию не смутишь, – он чуть заметно улыбнулся. – Дева мужеумная! Пойдем теперь в храм, а после службы еще побеседуем.
По дороге он спросил девушку:
– Ты особо почитаешь святых Адриана и Наталию?
– Меня сестра моя попросила написать им стихиру, – смущенно улыбнулась Кассия. – Она недавно вышла замуж за очень хорошего человека, и у них как раз всё решилось в день памяти этих святых. С тех пор они очень чтят этих мучеников…
– Понятно, – улыбнулся патриарх. – Вот что, госпожа Кассия, если ты что-нибудь еще будешь писать из гимнов, присылай и нам сюда. Очень уж красиво у тебя получается!
– Хорошо, владыка.
В храме Кассия забилась в самый дальний угол, за колонну у входа, чтобы не обращать на себя внимания, и удивилась, когда, сделав отпуст вечерни и сказав краткое слово, патриарх сошел с амвона и направился прямо к ней, позвав с собой и Студийского игумена.
– Вот, отче, гляди: твое ведь чадо?
– Мое, – улыбнулся Феодор, чуть удивленно взглянув на девушку, которая так растерялась, что даже не могла ничего сказать, а только поклонилась ему. – Здравствуй, госпожа Кассия! Какие ветры занесли тебя сюда?
– Ветры философии, надо полагать! – сказал Никифор. – Как говорил один от древних, "каждый проводит свои дни с друзьями именно в тех занятиях, какие он любит более всего в жизни, потому что, жилая жить сообща с друзьями, люди делают то и принимают участие в том, в чем мыслят себе совместную жизнь". А госпожа Кассия предпочитает философию, не так ли?
– Да, владыка, – проговорила Кассия.
– И не дивно! – продолжал патриарх с улыбкой и взглянул на Феодора. – Кажется, ты, отче, называл наше время "временем философии"? Я слышал, ты кому-то писал об этом.
– Да, правда, – кивнул игумен. – Но вот не думал, что это дойдет и до тебя, святейший! Пожалуй, мои слова точно может передать Николай. Сам я далеко не всегда помню, что кому писал, а он, по-моему, всё наизусть заучивает, – улыбнувшись, Феодор повернулся и взглянул на Николая, который смиренно ожидал его чуть поодаль. – Брат, подойди сюда! Вот, познакомься, наконец: это госпожа Кассия.
– Я уже наслышан о тебе, госпожа, – поклонился Николай, – а теперь рад и познакомиться.
– Я тоже очень рада, наконец, познакомиться с тем, чьи подвиги и чудесный почерк мне давно известны, – ответила девушка с улыбкой, кланяясь в ответ.
– Николай, ты не помнишь, кому я писал письмо о "времени философии", вернее, что там точно говорилось? – спросил игумен. – Святейший вот интересуется.
– Сейчас, отче, – Николай немного помолчал, глядя в пол. – Да, вспомнил! Это было письмо кому-то из мирян, ты хвалил его за дружбу и благочестие, а про философию там говорилось так: "Видишь, как я философствую в это время философии? Ибо философия есть средство избежать гибели от ереси, к которой Бог да соблюдет тебя непричастным".
– Аминь! – сказал Никифор. – Так вот, отче, твое чадо приехало ко мне за благословением на создание обители, и нам бы надо еще немного обсудить этот замысел. Если ты не имеешь других планов, я бы хотел, чтобы ты присоединился к нам.
Они втроем просидели у патриарха около двух часов. Кассия, наконец, совершенно успокоившись, смогла внятно изложить свои мысли и планы, начала было извиняться перед игуменом за то, что не написала сначала ему, но Феодор прервал ее и сказал, что прекрасно понимает, почему она поехала именно к патриарху, и что она поступила вполне разумно. Патриарх задал девушке кое-какие вопросы из разряда: "А что ты будешь делать, если…" – но у Кассии на всё нашелся ответ, поскольку со Львом они успели не по одному разу обсудить "скользкие места" ее плана.
– Что ж, – наконец, сказал Никифор, – ты хорошо подготовилась к осуществлению своего замысла, как я вижу. Такую обитель, по-видимому, нужно создавать в столице. Клувийская игуменья даже во время гонений сумела оградить себя и сестер от общения с ересью, а сейчас время гораздо более благоприятное. Даже владыка Евфимий свободно живет в Городе, несмотря на свою "дерзость", – патриарх улыбнулся. – Конечно, мы не знаем, что будет впереди, но поэтому же не стоит и загадывать, – он на несколько мгновений ушел в себя, точно прислушиваясь к некоему внутреннему голосу, а потом взглянул на Кассию. – Пожалуй, если ты приедешь ко мне осенью, я постригу тебя, чадо, а пока готовься… Бог да вразумит тебя и да соблюдет от искушений, как знает Сам!
Когда Феодор с девушкой вышли на монастырский двор, Кассия взглянула в уже темневшее небо, вздохнула и тихо сказала:
– Прости меня, отче, что я тогда написала… такое злое письмо… Мне было жаль сестру и родственников… Они так огорчились!