- Сейчас я изнасилую ее, как некогда он изнасиловал тебя. Слушай, слушай, что написал этот Вася. Слушай внимательно! Когда они подъезжали к бензоколонке - Петька узнал это место по женскому локтевому изгибу дороги, - к его изумлению, было уже совсем темно. Неуж. он так долго отсутств.? Нет, по его расчетам, всего час, м.б. - два, а вышел он утр., и есть совс. не хотелось, и т. что вокруг был ровн. глухой дневн. свет, и вот теперь - прозрачн. темнота. "Кор. дни, кор. дни!" - сказ. он себе, вышел из маш. и пош. к ресторанчику возле бензок…. Так ты опоздал тогда, что ли? Может, ты его не любишь, этого Васю? Или все-таки любишь?… На верхней ступеньке маленького крыльца стоял хозяин и, подняв свечу, светил ему навстречу. Петька попробовал отвернуться от яркого света, делая вид, что вспомнил о шофере, с которым нужно обговорить дальнейший маршрут, но машина тронулась с места и исчезла в излучине дороги. Он не мог долго оставаться с головой, повернутой в сторону пустоты, и снова взглянул на хозяина. Тот стоял, опершись широкой спиной на дверь, и продолжал освещать Петьку, держа узкую длинную свечу в опущенной руке. Петька остановился на верхней ступеньке, не желая идти против света. Свеча торчала прямо ему в лицо и испускала бледный розоватый свет. Выражение лица хозяина было смиренным и приветливым, Петька заметил, что по обе стороны от двери кто-то стоит. Он взял из рук хозяина свечу и осветил их, это были те двое, с которыми он познакомился в городе, и которых ему представили как Цезаря и Александра. Теперь они сделали вид, что не знают его и отвернулись от пламени свечи. Один хозяин продолжал смотреть ему в глаза тупо и смиренно. Словно устав стоять в одной позе, этот мощный человек раскинул руки и оперся кулаками о боковые планки дверной коробки. Из ресторанчика кто-то пытался выйти, дверь дрожала от напора, но хозяин стоял прочно. Двое глядели в разные стороны и не держались ни за что, словно паря над землей.
- Кто вы? - потребовал ответа Петька, переводя взгляд с одного на другого.
- Ваши собаки, - ответили они.
- Это собаки, - тихо верифицировал хозяин.
- Как? - спросил Петька. - Вы - мои старые любимые собаки, которых я запер в доме другой страны, оставив им миску с молоком и пачку сухого корма? Те самые псы, которые авторизовали пустую бутылку из-под кока-колы, мочась на нее по очереди, а потом начали гонять ее по вылизанному горничной паласу, пока не загнали под слишком низкий для ваших спинок шкаф? Не вы ли мои охотничьи друзья, которых я жду в сопровождении местного егеря?
Они подтвердили.
- Это хорошо, - сказал Петька, немного подумав, - это хорошо, что вы пришли. Впрочем, - добавил Петька, еще немного подумав, - вы очень задержались, я могу лишь дать вам клички нерадивых собак.
- Далеко было идти, - сказал один.
- Далеко было идти, - повторил за ним Петька, - однако я встретил вас в городе, прежде чем взять такси.
- Да, - подтвердили они, не объясняя ничего.
- Где егерь, который должен был с вами прибыть? - спросил Петька.
- Его нет, - ответили они.
- Егерь, который должен был отпереть дверь моего дома в другой стране, надеть на вас намордники и привезти сюда в преддверье тяги, - пояснил Петька.
- Его нет, - повторили они.
- Ну что за люди! - сказал Петька. - В охоте что-нибудь понимаете?
- Нет, - ответили они.
- Но если вы - охотничьи собаки, то вы должны в этом понимать.
Они молчали.
- Ладно, пошли, - сказал Петька и подтолкнул их в дом. Однако хозяин не двигался с места, продолжая прикрывать спиной дверь в свое заведение. Длинная узкая свеча уже опять была у него в повисшей руке и освещала Петьку бледным розовым светом.
- Отойдите с дороги, - попросил его Петька.
- Нельзя, - без выражения на лице негировал хозяин.
- Хорошо, - согласился Петька.
Через мгновение он взял свечу из его безвольной руки и опять направил на лица Цезаря и Александра.
- Тяжело с вами, - дефинировал Петька, сравнивая уже не в первый раз их лица. - Как, собственно, прикажете вас различать? У вас различаются только имена, в остальном вы похожи друг на друга как, - он запнулся, но не смог выговорить мысль до конца, - во всем остальном вы действительно похожи друг на друга, как два глаза.
Они усмехнулись.
- Вообще-то нас хорошо различают, - сказали они, оправдываясь.
- По-видимому, да, - согласился Петька, - я и сам был свидетелем вашего различения, но у меня есть только мои глаза, и ими различить я вас не могу. Поэтому я буду обращаться с вами как с одним единственным человеком и обоих называть Цезарь, тем более, что так зовут одного из вас. Тебя что ли? - спросил Петька у одного.
- Нет, - ответил тот, - меня зовут Александр.
- Ну, это не важно, - сказал Петька, - я буду вас обоих называть Цезарь. Если я приказываю Цезарю "фас!", то бросаетесь вы оба, если я посылаю Цезаря на тягу, то вы оба отправляетесь туда; правда, для меня не очень удобно, что я не смогу использовать вас на разных охотах, но зато я имею то преимущество, что оба вы будете отвечать безраздельно за проступок одного. Вы не сможете свалить друг на друга ответственность.
Они подумали и сказали:
- Так нам было бы не очень приятно.
- Еще бы, - подтвердил Петька, - разумеется, в этом нет ничего приятного для вас, это ваша работа, и так оно и будет.
Уже некоторое время Петька наблюдал за водителем притормозившей у бензоколонки "Тойоты", который все крутился возле крыльца. Наконец, водитель, мужчина лет сорока с волосатыми ногами в белых шортах, решился, подошел к одной из собак и теперь собирался шепнуть ей что-то на ухо.
- Прошу прощения, - сказал Петька и ударил по уху говорившего, так что тот отлетел к свежеподстриженному газону, - Это мои собаки, мы сейчас кое-что обсуждаем и никто не имеет права нам мешать.
Петька приблизился к одной из собак, кажется, к той, которая стала объектом внимания водителя, а может быть, и к другой, положил ей руку на полную грудь и посмотрел в ее сильно накрашенные глаза.
- Это вам следует запомнить прежде всего, - наставительно произнес Петька, переводя глаза то на ее жирные розовые губы, то на пухлые, веснушчатые щеки, похожие на женские колени, - Без моего разрешения вы не имеете права ни с кем разговаривать. Я здесь чужой, и если вы - мои старые собаки, то и вы - чужие.
Вторая собака, увидев, что Петька предпочел ее товарку, отошла к столбу, задрала там ногу помочиться, и теперь зло глядела на Петьку, оскалив клыки.
- Мы должны войти, - обратился Петька к хозяину, продолжавшему распластываться по двери.
- Нельзя, - показал тот головой в непонятную Петьке сторону.
- У вас есть предписание? - потребовал Петька законности.
- Вот, пожалуйста, - хозяин вынул из кармана необъятных штанов пачку машинописных листов формата А4, сложенных вдвое. На листах ничего не было написано, и хозяин, тихонько матюгнувшись, достал из того же кармана авторучку и принялся что-то быстро писать, придерживая бумагу от ветра. Петька заметил, как из-под его брюк вытекает струйка мочи. Через девять секунд запахло калом. Через четырнадцать у хозяина пошла носом кровь, потом горлом, потом из ушей и начала размывать свеженаписанные слова. Петька торопливо вырвал написанное из рук хозяина - и вовремя. Тот как-то неожиданно скукожился, обмяк, упал на бетон крыльца, но не разбился, а словно испарился в воздухе. Через минуту на чисто выметенном полу тлела лишь кучка одежды. Из харчевни на крыльцо вышел старик с длинным носом и клыком и унес останки хозяина, подмигнув Петьке. Но тот ничего не заметил, так как был занят чтением спасенного текста: