* * *
- Вадим Николаевич! Вставайте, - слышится тревожный голос.
Ах, как хочется спать, хоть бы досмотреть удивительный сон, узнать, чем же он кончился?.. Летели кони, храпели испуганно и несли вперед седока, похожего на ребенка. Но оказалось, то был не ребенок, а Оксана. Но одета как-то необычно - в шапке, в фуфайке… Он хотел что-то крикнуть, остановить горячих коней. И тут этот голос… Ах, зачем он зовет, отрывая от любимой, а она громко хохочет ему в лицо и кидает цветы. А кони летят, летят…
Вадим Николаевич очнулся и почувствовал, как Алесь тихонько треплет его за рукав. Он открыл глаза, приподнял голову.
- Еще ведь совсем рано, зачем ты меня разбудил?
Но Алесь настойчив.
- Вставайте, вставайте! Посмотрите, что-то на озере плывет… Какое-то бревно.
Теперь Вадим Николаевич окончательно просыпается, и они выбираются наружу.
На робком утреннем свету слабо поблескивают капли росы на траве. Они выходят на самый берег озера, останавливаются за ольховым кустом. Алесь протягивает руку:
- Вон, видите…
Вадим Николаевич всматривается в озерные просторы.
- Не обходил берег?
- А как же, - оживляется Алесь. - Ничегошеньки Я надеялся, что лодку увижу. Нет…
- Пожалуй, это бревно случайное, - решает учитель. - Зря ты…
- А если поближе посмотреть? Можно? - Алесь умоляюще заглядывает в лицо Вадиму Николаевичу.
- Вода холодная. Не побоишься?
- Вот еще! - Алесь стал торопливо раздеваться.
- Только осторожно плыви, чтобы было тихо.
- Знаю. - Алесь бросил одежду на траву и, зябко поеживаясь от холода, вошел в воду. Бесшумно работая руками, быстро поплыл широкими саженками. Довольно близко от него размеренно покачивалось на волнах бревно.
Учитель посмотрел на восток, определяя, скоро ли выглянет солнце. Небо было чистым, высоким, где-то в самой его глубине уже загорелись первые лучи утренней зари. Ветер усилился, волны забились о берег.
Алесь уже возвращался назад. Его голова то поднималась, то опускалась вместе с волнами. А прямо перед ним двигался неизвестный предмет. Обломок разбитой лодки? Эх, остался бы жив тот смельчак! Авось и придумали бы что-нибудь все вместе…
Алесь уже близко. Волны напоследок ласково шлепают его по спине. Вот и песок под ногами. Алесь выбирается из воды, встряхивается, бросает на берег трофей - весло.
Вадим Николаевич внимательно разглядывает находку. Весло крепкое, с коротким древком.
- Не ошиблись мы с тобой, Алесь, - тихо сказал учитель. - Выходит, погиб человек. И лодка затонула.
- Пробивался через туман на север, - натягивая рубашку на мокрое тело, вслух рассуждал Алесь. - Значит, к партизанам.
- Ясно, к партизанам. Погиб и тайну с собой унес.
Глава одиннадцатая
Оксана мельком взглянула в зеркало. Поправила выбившуюся волнистую прядь. Усмехнулась - недурна дивчина. Что ж, она может быть собой довольна: держится строго, острая на язык, офицеры с ней почтительны и даже пытаются ухаживать.
Работы в комендатуре немало. И с каждым днем все прибавляется. Это из-за партизан. Боятся их немцы, панически боятся. Пленных зверски истязают, таскают па допросы, стараются вытянуть сведения о численности отрядов, о предстоящих операциях…
Особенно изощряется ее шеф, комендант гарнизона Вильгельм Циммер. Он даже перед ней демонстрирует свое усердие, будто хочет доказать, как он верно служит Гитлеру и фатерланду. Каждый допрос пленных - настоящая мука для нее, тяжело ей видеть, что делается вокруг. Все труднее сдерживаться.
Сегодня она решила не выходить на работу - прикинуться больной. Но утром за ней заехал сам господин Циммер.
- Фрейлейн Оксана, ваша помощь необходима. Вчера захватили разведчика - нужно его допросить.
- Где захватили, в лесу?
- Нет, в местечке. Прошел бандит через все наши посты.
Оксана равнодушно пожала плечами:
- Может, это совсем и не разведчик, просто обыкновенный крестьянин заблудился…
- Ну, был бы обыкновенным крестьянином, не болтался бы ночью на огородах.
- Что же у него нашли?
- Ничего.
- Без оружия - и разведчик? Вы шутите, господин Вильгельм. Заставляете меня, больную, подняться неизвестно ради кого.
- Фрейлейн Оксана, не мне вас учить. Эти русские могут прикинуться кем угодно. Отсутствие оружия может быть маскировкой, на случай провала. Я считаю: всех их надо расстреливать без всяких допросов.
- Господин Вильгельм, вы очень жестоки, а это вас не украшает.
- Не будешь жестоким - проиграешь войну! Мой фюрер учит отбросить прочь химеру человечества - жалость. Чтобы господствовать над миром - а нам богом дано такое право, - нужно быть Твердым и жестоким к врагам, не бояться крови и убийств. Помнить - все для рейха!
- Ну, господин Вильгельм. Как спокойно вы говорите о таких вещах. Мне делается страшно. - И Оксана передернула плечами.
- Продолжим наш разговор в машине, - непривычно сухо сказал Циммер.
В машине после неприятного разговора оба молчали. Циммер сидел впереди с подчеркнуто официальным видом. Оксана задумчиво смотрела в окно, ею овладела непонятная тревога.
Черный "опель" заскрипел тормозами, остановился. Комендант с важностью открыл дверцы кабины. Оксана молча пошла вперед, мимо молоденького часового, застывшего у входа с автоматом на груди, застучала туфельками по ступенькам высокого крыльца.
В комнате она опять почувствовала непонятное беспокойство. Что с ней? Неужели на нее так подействовал этот неприятный разговор с шефом?
Оксана сидела за отдельным столиком вместе с Лидой, секретаршей Циммера. Лида деловито стучала на машинке. Руки у нее белые, пухлые, лицо румяное - кукла, да и только. Немецкие офицеры наперебой ухаживают за ней, приглашают на вечеринки. Но Оксана знает: у Лиды только личико кукольное, а девушка она серьезная и неглупая. Лида чем-то нравится ей, есть в ней что-то настоящее.
Стенные часы пробили девять. Открылись обитые черным дерматином двери кабинета коменданта. Офицер в черном кителе подал Оксане знак рукой - мол, шеф ждет.
Оксана не торопясь спрятала сумочку в ящик стола, поправила светлую кофточку, глянула мельком в окно. На дворе в небольшом палисаднике старые яблони покачивались на ветру, трепетала листва, сквозь которую виднелись краснобокие яблоки. Совсем как когда-то, в той, довоенной жизни… Постоять бы под яблоней, послушать тишину, собраться с мыслями.
А она немало передумала за последнее время. После того как кто-то подорвал немецкую комендатуру, она вдруг ясно представила себе, что могло ожидать ее, окажись она там. Шеф нередко вызывал ее на ночные допросы. А ведь партизаны могут подослать человека, который подкараулит ее и… Страшно, так страшно погибнуть от руки своих.
Может… И она вздрогнула от возникшей догадки. Может, пойманный разведчик как раз и есть тот человек, которому было поручено ликвидировать ее? Он же и те люди, что его послали, не знают, почему она пошла служить к немцам. Она должна была, обязана войти в доверие к врагу, а потом…
В доверие она вошла, а вот "потом" все еще не наступало. В чем же дело, что случилось?
…Первые дни войны.
Горят Митковичи. Жители спешат эвакуироваться со своим небогатым скарбом - много ли унесешь на себе, - пробираются к станции, боясь не поспеть к эшелону, специально сформированному для беженцев. Наконец подали паровоз. Он ждет сигнала к отходу. А кругом рвутся бомбы, на речке Птичь горит переправа.
Оксана тоже решила бежать от немцев. Наскоро собрала рюкзак, схватила кошелку, кое-какие продукты и побежала на станцию. Как в тяжелом, страшном сне медленно брела она по перрону, всматривалась в раскрытые двери теплушек. Людей в теплушках - яблоку негде упасть, но беженцы все прибывают - в основном старики и женщины с детьми, - торопливо лезут в вагоны, суетятся, громко плачут детишки…
Оксана остановилась на самом краю платформы.
- Товарищ Рутковская!
Девушка обернулась на голос, увидела Рубиса, секретаря райкома партии. Она хорошо его знала.
- Иван Иванович, добрый день! И вы тут?
- Как видишь. Семью отправляю. - Он глянул в сторону станционного домика. - И чего тянут? Дождутся, что бомбами закидают.
- Ой не говорите так. Тут же дети… - Оксана смущенно улыбнулась. - Вот и мне бы надо… Только смотрю - всюду полно…
Рубис еще нестарый человек, с умными навыкате глазами, всегда спокойный и выдержанный. Даже и сейчас, в этой людской толчее и суматохе, он сохраняет хладнокровие. На нем полувоенный френч, перехваченный ремнем, бриджи и хромовые сапоги, на голове кепка.
- Я тебя, товарищ Рутковская, признаюсь, искал. Через райком комсомола.
- Искали? Зачем?
- По серьезному делу. - Он взял ее под локоть, повел в сторону от толпы.
Пронзительно загудел паровоз.
- Иван Иванович, эшелон может уйти.
- Пусть идет!
- Так мне же нужно…
- Что тебе нужно, давай подумаем вместе. Эвакуация твоя отменяется.
- Как же так?..
- Такой приказ, товарищ Рутковская. Мой и партии нашей приказ.
Оксана молчала, все это было так неожиданно, но где-то в глубине души…
Они стояли на платформе. Мимо двигались, стучали буферами вагоны, поезд медленно набирал скорость. Горестная это была картина - провожать эшелон. Плакали, причитали в вагонах и на платформе, и уезжающие, и остающиеся - все что-то кричали, махали друг другу, о чем-то просили…