Пускай солдатская отвага Нам открывает путь огнем.
Мы смело под гвардейским стягом По венским улицам идем!..
Он перевел дух и глубоко затянулся махорочным дымом.
- Все? - спросил Авдошин.
- Пока все.
С пола, где спали солдаты, послышался скрипучий, сонный голос Бухалова:
- Эх, хорошо, да мало!
- Это верно - маловато, - поддержал его Авдошин. - А так складно получилось. Может, кого из наших героев вставить? - взглянул он на Рафаэля. - Фамилии ты знаешь. Подумай.
- Есть подумать, товарищ гвардии младший лейтенант!
- Добре. Только завтра. Сейчас спать! - Авдошин встал, зябко потер над лампой руки. - Ну и взвод у меня! Скрипач, поэт, парикмахер, токаря, слесаря!.. Прямо консерватория! Гм... "Мы смело под гвардейским стягом по венским улицам идем". Ничего, правильно.
7
Дважды перечитав исписанную на машинке тонкую папиросную бумажку, Сухов вытер полотенцем руки, снял очки и, протирая их полой халата, обернулся к Кулешову:
- Филипп Матвеич, попросите, пожалуйста, Зорину. Она в сортировке.
Катя вошла, не понимая, зачем она так срочно понадобилась командиру санроты. Сухов сидел в дальнем углу, около столика, на котором стояли хромированные ящички с хирургическим инструментом. Над столом, перевязывая только что оперированного раненого, возилась Славинская.
- Слушаю вас, Сергей Сергеич.
Сухов обернулся, протянул ей бумажку:
- Вот... Ознакомьтесь, пожалуйста.
Подойдя ближе, Катя взяла у него бумажку, стала читать и сразу поняла, что хочет от нее командир роты. Начальник медсанслужбы бригады предлагал Сухову временно выделить фельдшера в первый мотострелковый батальон взамен выбывшего.
- Вы хотите послать меня? - тихо спросила Катя.
Сухов глядел на нее сквозь очки печальными близорукими глазами.
- Совсем наоборот. Я не хотел бы посылать вас туда, - он говорил тихо, чтоб не слышала Славинская. - Это для вас тяжело. И опасно.
- Это не имеет значения.
- Послушайте меня, - настойчиво и по-прежнему тихо продолжал командир санроты. - Вы меня никогда не убедите в том, что вам там будет легче. Но лучше, вероятно, будет. Иначе я просто не показал бы вам эту бумагу. Если же вы хотите знать мое мнение, то я советую вам остаться здесь. Войне скоро конец. А вы единственная дочь у матери.
- Спасибо за заботу, Сергей Сергеич. Когда надо ехать?
- Вы все-таки решили?
- Да, я решила.
- Жаль. Еще три дня назад там был фельдшер. Я его знал. Не очень далекий парень, немножко болтун... Но то, что положено, он делал неплохо. А седьмого или восьмого, точно не знаю, погиб.
- Не надо меня пугать, - обиженно сказала Катя. - Я не маленькая.
- Это, конечно, верно, вы не маленькая. Но еще и не очень большая. Что ж, поезжайте, если вы считаете, что там для вас будет лучше. Здесь где-то старшина из первого батальона, Никандров. Привозил раненых. Найдите его и поезжайте.
- Спасибо.
- Еще только одну минутку, - остановил ее Сухов. - Начсанбригу я доложу, выписку из приказа и аттестаты пришлем завтра. Но... может быть, вы все-таки подумаете?
- Я хотела сама попроситься у вас в батальон... В любой. И я... Уже не надо больше думать, все обдумано. Так будет лучше.
- Для кого?
- Для всех. И для вас. И для меня.
- И для него?
- Для кого - "для него"?
- Вы знаете, о ком я говорю. Он вернулся. Из госпиталя. Обратно на свое место. Я позавчера видел его... - Сухов встал. - Ну ладно, все! Идите, ищите старшину.
Тихо прикрыв за собой дверь, Катя вышла, и Сухов ощутил в своей душе и облегчение и непроглядную черную пустоту...
Крытая продырявленным брезентом полуторка стояла во дворе около самых ворот. Катя поискала глазами кого-нибудь из людей, еще раз заглянула в пустую кабину. Нигде никого не было.
Квадрат ограниченного высокими зданиями неба посверкивал редкими далекими звездами, отсвечивал заревами пожаров. Из центра Вены слышалась артиллерийская стрельба, изредка доносился клокочущий стук пулеметных очередей.
К машине подошел человек. Пожилой, спокойный, в чуть великоватой пилотке, со старшинскими погонами на плечах, в аккуратно и туго подпоясанной шинели.
- Вам кого, дочка?
Катя обернулась:
- Здесь где-то старшина первого батальона... Кажется, Никаноров.
- Это я и есть, - устало улыбнулся старшина, поглаживая усы. - Только не Никаноров, а Никандров.
- Извините, перепутала.
- Ничего, ничего... Это вы к нам едете? Мне капитан Сухов сказал, что фельдшерицу посылают,
- Я.
- Ну, собирайтесь. Я-то готов.
- Я быстренько. Вы подождете?
- Ну конечно.
Катя скрылась, убежав через двор к дверям полуподвального этажа, в котором размещалась санрота.
"Совсем девчонка, - глядя ей вслед, подумал Никандров. - Видать, не старше моей Ольки. Не воевать бы ей, а в институте учиться... "
Он достал сигарету, закурил, отплевывая прилипшие к губам волокна табака.
В противоположном краю двора послышался шум шагов, негромкие голоса. К машине подошли трое - та самая девочка, что должна была ехать, солидная полная женщина в белом халате и капитан Сухов.
- До свиданья, Катерина Васильевна, - очень официально и очень спокойно сказал командир санроты. - Счастливо и хорошо служить на новом месте!
Полная женщина всхлипнула:
- Ты там осторожней, Катюша! Не лезь куда не надо, поняла?
- Понятно, понятно!.. До свиданья, Клавдия Николаевна!.. До свиданья, товарищ гвардии капитан!..
Катя пошла было к заднему борту кузова, но Никандров остановил ее:
- В кабину садитесь, Катерина Васильевна. Вместе поедем. Шофера моего утром малость зацепило, так вот я теперь, пока нового дадут, сам баранку верчу, - Он повернулся к Сухову и Славинской: - Счастливо оставаться!
Никандров не очень уверенно развернул свою полуторку и осторожно выехал через узкие ворота. Впереди, за треснувшим в углу ветровым стеклом, лежала пустынная темная улица. Громады домов кое-где с белыми флагами в окнах и на балконах стояли по ее сторонам безмолвно и тяжело, а в глубине улицы, на фоне далекого зарева, чернела высокая стрельчатая башня кирхи.
- Тут недалеко, - объезжая разбитую легковую машину, сказал Никандров.
- Мы не заблудимся?
- Да уж как-нибудь! Постараемся не заплутать, - чувствовалось, что старшина под усами усмехнулся.
Улица перешла в широкую площадь, которую в это время пересекала разрозненная колонна пехотинцев.
- Вот свернем сейчас направо, - сказал Никандров, притормаживая, чтобы пропустить эту колонну, - и попадем прямо по назначению, к штабу батальона. - Он говорил так, словно рассказывал сказку маленькой девочке. - Батальон наш не воюет, все тихо, мирно... Я уезжал с этой партией раненых, как раз приказ пришел выходить во второй эшелон, на ночной отдых. Нашей бригаде повезло - воюем днем, а ночью отдохнуть дают.
Колонна пехоты прошла, и старшина, проехав через площадь, свернул направо, в узкую и темную улицу, застроенную высокими, почти совершенно уцелевшими домами. Орудийные выстрелы, казалось, стали раздаваться ближе, несколько мин подряд упали неподалеку, на соседней улице или во дворах домов.
Катя поежилась.
- Тут обстреливают...
- Далеко бьют, - успокоил ее Никандров. - Ночью всякий звук слышней. Да еще сыровато. Да это самое... эхо. Улицы пустые, гремит, извините за выражение, как в бане. - Он помолчал, потом участливо, с доброй усмешкой в голосе спросил: - Тяжеловато служить-то?
- По-всякому бывает.
Это точно, по-всякому. Не обижают? Солдат, он народ отчаянный, побаловать любит. И грех вроде, а когда подумаешь - каждый день человек со смертью в жмурки играет. Кто кого скорей ухватит. Д-да... У меня вот дочка вроде тебя, с октября двадцать второй пошел. Тоже воюет где-то. Радистка. И очень я беспокоюсь за нее. Чего греха таить, есть среди вашей сестры такие, что об завтрашнем дне и думки не имеют, только б сегодня вволю повеселиться да погулять с кем попало. Я собственными глазами наблюдал. И неоднократно,
- Есть и такие, это правда, -согласилась Катя, не отрывая взгляда от тускло поблескивающей булыжной мостовой, по которой они ехали.
- Вот и боюсь, как бы Ольгу мою такие барышни па кривую дорожку не столкнули. Как говорится-то? С кем поведешься, от того и наберешься.
- От самого человека тоже многое зависит!
- Правильно. И еще от тех, кто ему друг-приятель. Один поможет, на краю подхватит, а другой - обратно. Сам падает и других за собой тянет. - Старшина вдруг круто притормозил, нетерпеливо, ищуще поглядел через переднее стекло вверх, потом приоткрыл со своей стороны дверцу кабины, привстал, осмотрелся. - Кажись, приехали. Только что-то я ничего не пойму. Как-то уж тихо очень. - Он торопливо вылез из кабины, негромко позвал: - Часовой!
- Кто там? В чем дело? - послышалось откуда-то из темноты.
- Да это я, старшина... А это кто, Рыбаков, что ль?
- Рыбаков! - весело подтвердил часовой. - Приехали, товарищ гвардии старшина?
- Прибыл. А что штаб-то? Вроде снялся?
- Час назад снялся. Тут только гвардии старший лейтенант Рябов да писаря. И еще Карпенко ваш.
Старшина присвистнул:
- Вот это номер! А почему штаб снялся?
- Говорят, срочный приказ по радио. И как ветром сдуло.
- Вот это номер! - мрачно повторил Никандров и пошел обратно к машине.
Катя, присмиревшая, словно ставшая за дорогу какой-то очень маленькой, нахохлившись, терпеливо ждала старшину в кабине.