4
Начальник штаба бригады подполковник Кравчук, которому Виктор Мазников через оперативного дежурного доложил о себе по телефону, увидев его, только развел руками:
- Ну, знаешь, у тебя можно и документов не спрашивать - вылитый батька! Садись. Сейчас мы попробуем Ивана Трофимыча разыскать.- Он поднял трубку телефона, рывком крутанул рукоятку: - "Байкал"! Давай-ка мне "Рассвет"!..
Но в батальоне Талащенко командира бригады уже не оказалось. "Поехал к соседям",- коротко ответили Кравчуку, и начальник штаба стал обзванивать соседей. В артиллерийском дивизионе полковника тоже не было, а с левым соседом Талащенко - вторым мотострелковым батальоном - проволочной связи еще не установили.
-Жаль, жаль,- сказал Кравчук, положив трубку.- Можно было бы разыскать по радио, но все переговоры до начала форсирования запрещены. Только в исключительных случаях, шифром...
Виктор поднялся, взял с пола свой вещевой мешок:
-Не стоит беспокоиться, товарищ подполковник. Я подожду. Он когда должен вернуться?
-Обещал часам к семнадцати.- Начальник штаба обнял его за плечо: - Знаешь что? Дам-ка я тебе сейчас связного, иди к батьке на квартиру, умойся, отдохни минуток полтораста... А как он появится, я немедленно ему доложу. Согласен?
- По-моему, это самое верное решение.
Полковник Мазников жил в крестьянской избе, в пяти минутах ходьбы от штаба. Темный коридор разделял дом на две половины: в правой временно поместился командир бригады, в левой, объяснил Виктору связной,- хозяева дома.
Все в комнате, как он понял, оставалось в порядке, установленном хозяевами. Две широкие кровати со взбитыми перинами стояли рядом посередине комнаты. У их изголовья, на резной деревянной полочке белело гипсовое распятие. Походная койка командира бригады, аккуратно застеленная, была придвинута к стене. Около нее - небольшой столик с полевым телефоном в желтом кожаном футляре. У стены напротив - потертый клеенчатый диван.
-Умываться будете, товарищ гвардии капитан? - приоткрыв дверь, спросил дежуривший в квартире пожилой солдат из комендантского взвода.
- Давай умоемся.
Виктор снял китель, засучил рукава рубашки, вытряхнул из гуттаперчевой мыльницы кусочек розового мыла.
-Значит, вы сынок нашего гвардии полковника будете? - поинтересовался солдат, поливая ему на руки.
- Точно.
-А не виделись-то с папашей, извините за вопрос, давно?
- С сорокового года.
- Да-а! Радость будет нашему полковнику! Большая!..
Пристроившись на крылечке возле открытой двери, солдат из комендантского взвода прочищал куском проволоки свою черную трубочку-носогрейку. Увидев полковника, он испуганно вскочил, сунул трубку в карман шинели, схватил стоявший у стены карабин и замигал, спешно соображая, что надо сказать.
- Здесь капитан? - спросил Мазников.
-Точно так. Отдыхают, товарищ гвардии полковник.
-Спит, что ль?
-Точно так - спят. Велели разбудить, как вы прибудете. - Я моментом...
-Сиди. Я сам.
Командир бригады открыл дверь и, осторожно ступая по скрипучему полу, прошел в комнату. Здесь было тихо и сумеречно, как всегда бывает на исходе короткого зимнего дня. Не раздеваясь, он включил маленькую настольную лампочку, подсоединенную к аккумулятору, потом снял папаху и, держа её в руке остановился около дивана.
Виктор спал, закинув руки за голову. Рядом, на полу, валялась какая-то потрепанная книжка без обложки: он, видимо выронил её, засыпая. Полковник поднял книжку, положил на стол, снова подошёл к сыну, всматриваясь в его знакомое и незнакомое лицо. Это, действительно, был он и не он. В нем ещё оставалось что-то от прежнего далёкого Витьки, уехавшего после десятилетки в танковое училище, и в нем уже было много нового - такого, что может оставить после себя только война. А вот шрам крученая фиолетово-красная ниточка наискосок, протянувшаяся по правой щеке до самого уха. И вот ...Несколько завившихся седых волосков на правом виске. В двадцать четыре-то года!..
Словно почувствовав на себе этот немигающий - и радостный и горестный взгляд отца, Виктор зашевелился, открыл глаза, снова закрыл их, потом опять открыл. Узнав, кто стоит над ним, смущенно улыбнулся и сел на диване, взлохмаченный и еще не проснувшийся.
-Спал, Витёк?
Ни тот, ни другой не заметили странности и ненужности этого вопроса.
- Да вот... Задремалось. Ты давно приехал?
-Только что. Ну... здравствуй, Витёк!
Бросив полушубок на койку, командир бригады сел рядом с сыном, посмотрел на него сбоку:
- Как твои дела?
- Воюем потихоньку. Теперь вот получил назначение в девятый танковый... Хороший полк?
- Отличный полк!
- Когда на передовую?
- Дела покажут. Но денька два-три вы еще, наверно, простоите.- Командир бригады потянулся к карману полушубка за папиросами: - Куришь?
- Научился.- Виктор взял папиросу, помял ее.- Еще в сорок первом начал, когда под Киевом отступали.
- Ты был ранен?
- Так, пустяки. Я даже не стал писать тебе. По щеке царапнуло. Второй раз уже в этом году, в апреле. Правую ногу зацепило.- Прикурив, он погасил спичку, бросил ее в пепельницу.- Но, как видишь, без всяких осложнений...
В дверь деликатно постучали. Ординарец принес из штабной офицерской столовой обед на двоих и что-то еще - в вещевом мешке.
- Начпрод приказал передать, товарищ гвардии полковник,- сказал он, доставая из мешка бутылку трофейного коньяку, две плитки шоколада и банку консервированных мандаринов.- По случаю, значит, приезда капитана...
Ординарец расставил все на столе, принес из коридора ложки, вилки и нож, спросил разрешения идти.
- Да, да, идите.- Командир бригады взял сына за локоть: - Будем обедать?
Штопором перочинного ножа он открыл бутылку, налил коньяк в граненые стаканы - немногим больше четверти:
- За встречу, Витёк! За счастливое будущее!
Виктор только теперь заметил, как постарел отец: он привык видеть его глаза ясными, чаще - ласковыми, реже - жесткими, но всегда-всегда ясными, и теперь не узнавал их.
-Постарел я? - спросил командир бригады, догадавшись, о чем думал сын.
- Есть немного. Время-то идет,
- Время идет...
Огонек спички задрожал в его руке и погас. Он зажег вторую, прикурил и долго смотрел на догорающее пламя. Виктор сделал вид, что не заметил тоски, которой был полон внезапно остановившийся взгляд отца.
- Время идет,- повторил командир бригады.- А я до сих пор так и не сумел ничего выяснить. Из горкома партии мне ответили, что дом, где мы жили, разбомбили в ту же ночь. В первую ночь... Когда меня вызвали в полк по тревоге. Ни о маме, ни о Лиде ничего не известно. Одно знаю твердо: с семьями комсостава они не эвакуировались... И ты не писал мне почти год.
В этих словах Виктор услышал упрек и опустил голову: он, действительно, виноват перед этим седым усталым человеком - своим отцом, который с первого дня войны не знал, что стало с женой и дочерью, и так редко получал весточки от сына.
- Я очень боюсь, что они погибли. Или еще хуже: их могли увезти в Германию.
- Да, это еще хуже,- кивнул Виктор, отодвигая от себя стакан.
- Если рассуждать логически, они могли найти нас - тебя или меня... Запросить Москву, главное управление кадров - и все. Им бы ответили, дали номер полевой почты...
Это же очень просто...
- Ты прав, очень просто...
В начале восьмого Виктор поднялся: надо было ехать в полк. Отец помог ему уложить вещмешок, подал шинель. Оба они понимали, что самое страшное сейчас - поддаться настроению разлуки. Поэтому Виктор, нахлобучив ушанку и застегнув пряжку ремня, весело вытянулся по стойке "смирно":
-Товарищ полковник! Разрешите отбыть к новому месту службы?
Командиру бригады было совершенно ясно, что за этим скрывается.
-Разрешаю, товарищ гвардии капитан,- грустно улыбнулся он. Но уже через секунду серьезно и тихо спросил: - А может, переночуешь, Витёк? Я позвоню Шалве Михайловичу, договорюсь,,,
-Стоит ли?- Виктор посмотрел ему прямо в глаза: -Всё-таки неудобно. Командир полка может подумать, что я пользуюсь твоим служебным положением.
-Пожалуй верно. Начинать службу нужно не так.
Командир бригады подошёл к телефону, вызвал свою машину. И когда за окном раздались ее частые гудки, они оба вышли на крыльцо.
Земля, крыши, деревья - все было белым от снега, густо сыпавшего с черного, без единой звездочки, неба.
-Настоящая зима,- негромко сказал Виктор.- Почти как и России. Он протянул руку.- Ну, я двинулся.
- Да, да, поезжай.
Виктор быстро сбежал со ступенек и, сев рядом с шофером ,оглянулся:
- Пока!
- Счастливо!
"Виллис" медленно тронулся, и полковнику, который, часто мигая, смотрел ему вслед, показалось, что сын обернулся еще раз, помахал ему рукой и только потом захлопнул дверцу.
Вернувшись в сразу опустевший дом, он присел к столу, усталым взглядом посмотрел на недопитые стаканы. "Встретились и опять разошлись... Командир роты средних танков... Это звено недолго задерживается на передовой. А ведь скоро конец".
Позвонил Кравчук:
- Получена шифровка от Талащенко. Начал выдвигаться па исходные.
- Противник?
- Пока молчит.
- Т-так...- командир бригады прикинул что-то в уме.-
Хорошо. К утру свертывайте штаб. Оперативную группу выбрасывайте к Дунаю. Вызовите мой бронетранспортер - я еду на НП.