- Радоваться надо, доживете до победы.
- Счастливые, конечно, люди будут, которые доживут, - вздохнул старшина. - А у пас сегодня в роте человек пятнадцать свой боевой путь закончили. Слышал я, будто даже командир роты со своим экипажем сгорел. Наверно, точно так и вышло, не вернулась его "тридцатьчетверка"... Не повезло капитану. В Будапеште отца потерял, был у нас командиром бригады. Мазников, гвардии полковник, слышали, наверно?
- Да, да, слышал, - кивнул Саркисов,
- Это неправда, старшина! - Ниночка круто обернулась и, держа перед собой испачканные кровью руки, подошла к столу, за которым работал Саркисов. - Это неправда! - повторила она. - Зачем вы повторяете нелепые слухи? Вы сами видели?
Попов удивленно повернулся к ней.
- Конечно, точно не скажу, - виновато пробормотал он. - Я от ребят слышал. Я уже в санчасти был, машину сюда, к вам, ожидал... Эх, сестрица! Вы думаете, мне самому такое легко говорить? Только ведь вот что я мыслю, какой интерес ребятам трепаться-то?..
- Все равно неправда!
Ниночка с трудом закончила обработку своего раненого, вышла в длинный пустой коридор. Уставшая и внезапно совершенно обессилевшая, она прислонилась к стене, затылком чувствуя прохладу масляной краски, и, кусая губы, глотая подступившие слезы, стала яростно колотить кулаками по стене:
- Неправда! Неправда! Неправда!
5
По всему фронту между озерами Балатон и Веленце горели "тигры", "пантеры" и "фердинанды". Тяжко дышала черная, в пятнах снега земля, озаренная маслянистым, коптящим пламенем немецких танков и самоходок..,
Дитрих был в недоумении. Разумеется, он не рассчитывал на то, что русские сами уйдут со своих позиций, панически откатятся за Дунай и поставленная фюрером задача будет таким образом идеально решена. И все-таки он не ожидал того, что увидел теперь. Двое суток беспрерывных боев, одновременные атаки сотен танков, удар семи двинутых вперед дивизий не дали ожидаемого результата. Лишь в направлении на Шегерельеш и вдоль канала Шарвиз удалось довольно серьезно потеснить русские части. Вернее, не потеснить, а подавить и уничтожить бронированной силой танков и огнем трех с лишним тысяч орудий, которые расчищали дорогу его армии.
И вот сейчас, чтобы сохранить темп и интенсивность атак, приходится раньше времени вводить в бой первые резервы - 2-ю танковую дивизию СС "Райх".
К четырем часам утра ее танки вышли на исходные рубежи, а в пять часов пятнадцать минут получили приказ атаковать на участке между Шегерельешем и Шаркерестуром.
Полтора суток спустя, в середине дня девятого марта, когда в районе населенного пункта Детриц, на плохо обеспеченном стыке двух советских соединений удалось прорваться на юг большой группе танков, Дитрих немедленно ввел в бой еще одну резервную дивизию - 9-ю танковую СС "Гогеншауфен". Свыше пятнадцати тысяч ее солдат и офицеров и около ста пятидесяти танков и штурмовых орудий должны были новым ударом расширить эту узкую брешь, двинуться прямо к Дунаю и захватить переправы в Дунапентеле.
Командующий Третьим Украинским фронтом остался очень недоволен своим докладом Верховному. "Черт дернул меня за язык! И в итоге вышло так, что я чуть ли не запаниковал. Получил хороший урок хладнокровия и точного понимания стратегической и политической ситуации! "
Внешне все было вроде бы нормально. Докладывая обстановку в районе озера Балатон, он попросил у Ставки разрешения использовать 9-ю гвардейскую армию генерала Глаголева (или хотя бы часть ее сил) для усиления войск фронта, обороняющихся на направлении главного удара противника.
- Об этом не может быть речи, - ответил Сталин. - Глаголеву найдется работа в недалеком будущем. Что вы хотите сказать еще?
- Войска фронта измотаны, товарищ Сталин, они дерутся до последнего патрона, но, не имея подкреплений...
- Договаривайте, товарищ Толбухин.
- Обстановка сейчас такова, что вполне вероятен прорыв противника к Дунаю. Может быть, есть смысл, чтобы сохранить живую силу, избежать расчленения фронта и крупных потерь в людях и технике, отвести часть войск за Дунай?
В трубке было тихо, и командующий сразу же пожалел о своих словах.
- Продолжайте, я слушаю, - от жесткого, суховатого голоса Верховного повеяло холодком.
- Я не настаиваю на этом, товарищ Сталин. Но штаб фронта может потерять управление войсками. Это чревато серьезными последствиями.
Верховный ответил не сразу:
- Товарищ Толбухин, я знаю, чем это чревато. Но если вы хотите затянуть войну еще на полгода, отводите свои войска за Дунай. Там будет потише. Однако я очень сомневаюсь, что вы хотите затянуть войну. Поэтому обороняться нужно на правом берегу, и вашему штабу нужно быть на правом берегу. Ставка уверена, что войска фронта с честью выполнят свои задачи, нужно только хорошо войсками руководить. В январе у вас было не легче, но тогда вы сами решили остаться на плацдарме. Главное сейчас - выбивать танки врага, нельзя давать ему закрепляться па достигнутых рубежах. И переходить в наступление следует немедленно, как только враг будет остановлен. Надо разгромить его. А без серьезных, боеспособных резервов, товарищ Толбухин, вы этого не сделаете. Вот тогда мы и разрешим вам использовать армию Глаголева... Недалеко от вас и Шестая гвардейская танковая армия Кравченко. Если потребуется, мы возьмем ее у Малиновского и передадим вам. Сделайте отсюда необходимые и правильные выводы. - Сталин помолчал. Было похоже, что он спросил что-то у тех, кто находился сейчас там, в его кремлевском кабинете. - Генштаб меня поддерживает. Вы все поняли, товарищ Толбухин?
- Я все понял, товарищ Сталин!
"Действительно, в январе было, пожалуй, хуже. Немцы рассекли войска фронта, прорвались к Дунаю... "
- Директиву получите. До свидания.
И, не дожидаясь ответа командующего фронтом, Верховный положил трубку.
Шифровка пришла в тот же день.
"Командующему войсками 3-го Украинского фронта в оборонительных боях измотать танковую группировку противника, наступающую из района Секешфехервара, после чего, не позже 15-16 марта с. г. правым крылом фронта перейти в наступление с целью разбить противника севернее озера Балатон и развивать удар в общем направлении на Папа, Шопрон. 9-ю гвардейскую армию в оборонительные бои не втягивать, а использовать ее для развития удара в окончательном разгроме противника".
6
Немецкие танки опять появились из-за высоты 128, 0 и медленно двинулись вперед по вязкой мокрой земле, покрытой кое-где грязно-серыми островками снега. Стоявший слева мотострелковый батальон освещал передовую и ничью землю ракетами. И па этот раз Виктору удалось сосчитать машины противника. Их было девятнадцать. За ними шли бронетранспортеры с пехотой.
"Девятнадцать... А у меня всего пять".
Сверкнув глазами, Арзуманян приложился к прицелу.
- Погоди! - хмуро остановил его Виктор. - Надо подпускать ближе.
Но кто-то из экипажей не выдержал. Справа от танка Мазникова звонко ахнуло, и секунду спустя на лобовой броне головного "тигра" голубыми термитными брызгами сверкнул подкалиберный снаряд.
Открыл огонь бригадный артдив, стоявший на прямой наводке. Три "тигра" задымили в полукилометре от северной окраины Генриха. У четвертого была разбита ходовая часть, но он продолжал стрелять с места,
Немцы подбили 212-ю из взвода Снегиря. С разорванной гусеницей она стояла, приткнувшись к какому-то длинному каменному строению в центре Генриха.
- Хлопцы, прикройте, - просил по радио командир этой машины, -Хоть малость прикройте, может, гусеницу сможем натянуть.
- Давай работай, - уныло отозвался Ленский. - Я их сейчас буду наизнанку выворачивать.
- "Орел"! Я - "Искра"! Как слышите? - проговорил вдруг в наушниках Рудаков,
- Слышу хорошо.
- Давай "ветер"! Как понял?
- Понял! Выполняю.
План Рудакова, зашифрованный словом "ветер", состоял в следующем: командир полка ударом во фланг при поддержке артиллеристов контратаковал танковую группу противника. То же самое, но только в лоб, должна была сделать рота Мазникова. Ее контратака в данной обстановке абсолютно неожиданна для противника, и именно поэтому она обещала успех. Не менее половины немецких танков должны будут развернуться вправо, чтобы прикрыть фланг и встретить группу командира "девятки". Тогда на роту Мазникова останется "тигров" семь-восемь, а это было уже привычным счетом.
Виктор включился в сеть роты, спокойно заговорил в микрофон:
- Слушать всем! Приготовиться к выполнению сигнала "ветер". Ждать моей команды! Ориентиры указаны днем, Двести двенадцатая, как у вас?
- Догоним!
- Значит, "ветер"? - спросил по ТПУ Свиридов.
- "Ветер", старшина!
- Так-то оно веселей, товарищ гвардии капитан. В морду их надо бить!..
Впереди горел "тигр". Мазников хорошо видел его в приборы наблюдения. Отсветы дымного пламени метались по пятнистой, исполосованной гусеницами земле, в них мелькнули две или три человеческие фигуры ("Экипаж! "), и вдруг внутри "тигра" взорвались снаряды. Далеко слева засверкали вспышки орудийных выстрелов. Несколько немецких машин, будто прислушиваясь, замерли в недоумении, потом больше половины из них, те, что шли на левом фланге, стали неуклюже разворачиваться на эти выстрелы, Виктор понял: там уже ударил своей группой Рудаков,
- Всем командирам взводов! "ветер"! - скомандовал.
Поддерживая и прикрывая друг друга огнем, "тридцатьчетверки" пошли навстречу танкам и пехоте противника. Зрительная связь между экипажами быстро нарушилась, и теперь среди танков, заполнивших ночную степь, отыскать машину товарища, помочь ей, прикрыть ее огнем, наконец, своей броней было почти невозможно.