10
Тишина мешала Талащенко уснуть. В маленьком блиндажике командного пункта было темно и холодно. Краснов ушел в роты, телефонист, не двигаясь, сидел в углу (казалось даже, что он спит), Саша Зеленин пристроился перед открытой печуркой. Бледно-оранжевые отсветы пламени прыгали по мокрым земляным стенам, по тяжелому, в два наката, бревенчатому потолку, дрожали на заросшем щетиной, осунувшемся лице ординарца.
Саша долго скручивал цигарку, не торопясь прикурил от уголька и вдруг будто самому себе сказал:
- А, видать, она девочка хорошая...
-- Кто? - насмешливо спросил Талащенко.- Уже присмотрел какую-нибудь? Когда ж ты успел?
- А в санроте, помните? - Зеленин помешал в печурке мокрой суковатой палкой.- Присмотрел! - ухмыльнулся он, затягиваясь махорочным дымом.- Это не я присмотрел, а, по-моему, она, товарищ гвардии майор, вас присмотрела. Такими глазами тогда на вас глядела, что... что у меня аж мороз по спине...
- Выдумываешь ты, Зеленин! Давай-ка лучше спать, пока тихо.
Саша пожал плечами и промолчал. Потом швырнул окурок в печку, лег ка полу около телефониста и закрыл глаза.
К четырем утра понтонный мост был наведен. Полковник Мазников под обстрелом одним из первых проскочил на своей машине за Дунай.
На берегу "виллис" угодил в минную воронку, стал боком, пробуксовывая задними колесами. Командир бригады открыл дверцу, покряхтывая вылез в чавкнувшее под ногами, чуть припорошенное серым снежком месиво.
Тьма, ветер, косой холодный дождь со снегом... Присмотревшись, Мазников пошел напрямик - и шагов через десять дорогу ему загородил часовой:
- Стой! Кто идет?
- Свои.
- Пропуск?
Мазников назвал пропуск.
- Где командир батальона?
Прямо блиндажик. Метров двести, товарищ гвардии полковник.
Было трудно поверить, что здесь, в этой мокрой земле, казавшейся пустынной и необитаемой, закопался целый батальон. Над черной с белыми пятнами снега равниной, гладко стелившейся во все стороны, стояла странная для переднего края тишина, "На такой скатерти нелегко спрятать голову. Молодец, Талащенко! Молодец!"
В блиндажике, в углу около телефона, еле-еле коптила трофейная свечка- плошка. Увидев вошедшего полковника, дежурный телефонист от неожиданности, спрятал в рукав папиросу, хотел подняться.
- Сидите. И курите. Командир бригады осмотрелся.-
- Что , майор спит?
- Намаялся, товарищ гвардии полковник... Прикажете разбудить?
- Придётся.
Поднятый телефонистом Талащенко, еще не понимая, как следует, что произошло, сел, несколько секунд тупо смотрел перед собой и вдруг быстро встал:
- Извините, товарищ гвардии полковник... Решил отдохнуть
- Тебе положено,- сказал Мазников.
Застёгивая воротник гимнастерки, Талащенко судорожно зевнул:
- Переправа уже готова?
- Готова.
- Ну теперь живем! Наши переправляются?
- Скоро начнут. Через час тебя сменит Брагин со всеми средствами усиления. Потом подойдет третий батальон. Ты выходишь во второй эшелон. Отведешь своих на ту сторону приводиться в порядок, а сам денек-другой похозяйничаешь на переправе. Начальником.
- Ясно,- нахмурился Талащенко.
- Недоволен?
- Откровенно? Недоволен. Не люблю комендантской службы. Но - это приказ, товарищ гвардии полковник. А приказы надлежит выполнять.
Поздно вечером на Дунай приехал офицер связи и привез срочное и строгое предписание командира корпуса: в первую очередь переправлять на плацдарм танки и артиллерию. В двадцать два ноль-ноль или чуть раньше, сказал офицер связи, подойдет танковый полк Гоциридзе. Переправа к этому времени должна быть свободной.
Проинструктировав регулировщиков и часовых, командир батальона возвращался в построенный еще саперами блиндажик на берегу, когда его окликнули негромким простуженным голосом:
- Гвардии майор! Талащенко!
Он остановился. Хлопнула дверца кабины. Кто-то, покашливая, шел ему навстречу.
- Приветствую земляка!
- А-а! Сухов! Привет!
- Ждать долго придется?
- Часок, не больше.
- Порядочно. Тут постреливает?
- Постреливает иногда. Днем бомбить пробовал.- Талащенко помолчал.- Вся рота здесь?
- Вся,- ответил Сухов.- Вся рота. Приказано переправляться.
- Я вас сразу пропущу... Сейчас не могу. Пробка или еще что - Гурьянов с меня голову снимет. Танковый полк на подходе. Пройдет - и вы следом.
- Спасибо.- Командир санроты с минуту потоптался на месте, словно намереваясь сказать что-то еще, но только повторил: - Спасибо. Мы будем готовы.
- Добре.
Сухов пошел обратно к своей машине, а Талащенко - в сторону моста. Там саперы и солдаты батальона заваливали бомбовые воронки и растаскивали подбитые при обстреле машины.
Впереди, обтекая тупые носы понтонов, глухо шумел Дунай. Пронзительный влажный ветер звенел вверху, над выемкой, по которой извивался спуск к переправе. За рекой, справа, растекаясь по низким рваным облакам, дрожало малиновое зарево: горел Эрчи - небольшой придунайский городок, из которого, по ходившим на переправе слухам, мехбригада полковника Мазникова и другие части выбили немцев еще днем.
Вдоль пологого спуска к мосту, сбившись на правую сторону дороги, с выключенными фарами и заглушенными моторами стояли десятки машин. То в одном, то в другом месте искорками-угольками изредка посвечивали огоньки самокруток. Где-то заливался аккордеон. Скрипя петлями, хлопали дверцы кабин. Под ногами людей чавкала грязь. Сыпал и сыпал с темного бархатного неба снег.
Внезапно влажную звенящую темень пронзил яркий голубоватый пучок света. Он вырвался из-за поворота дорожной выемки и обнажил забитый машинами, повозками и людьми спуск к реке. Талащенко обернулся и сразу понял - танки.
У пропускного шлагбаума его догнал открытый "виллис".
- Где начальник переправы? - высунувшись из-за стекла, спросил у часового офицер в папахе.
Талащенко шагнул к машине:
- Я здесь.
- Я Гоциридзе. Могу переправляться?
- Можете, товарищ гвардии полковник.
- Отлично!
- Только прошу погасить свет.
- Стрельцов, фары!
Фары "виллиса" мгновенно погасли.
Гоциридзе отцепил от пояса электрический фонарик, просигналил зеленым светом остановившимся танкам, потом опять повернулся к Талащенко:
- Как на той стороне?
- Пока пробок но было...
- Ну, хорошо.
Широкогрудые, приземистые "тридцатьчетверки" начали осторожно спускаться к Дунаю. В открытом люке головной машины Талащенко заметил темную, посеребренную снегом фигуру танкиста. Он стоял неподвижно, высунувшись из башни по пояс, и смотрел вперед. Земля вздрагивала. На том берегу, где танки взбирались по крутому склону, тяжело взвывали моторы. По дороге, в свете изредка включаемых фар, метались длинные уродливые тени, и ночь от этого казалась еще чернее и глуше.
Подошел и встал рядом лейтенант Бахарев.
- Здорово! - сказал он.
Талащенко не понял.
- Что именно?
- Здорово, говорю, получается, товарищ гвардии майор! Наши танки на Дунае, под Будапештом!..
- А-а! Добре, добре,- рассеянно ответил командир батальона, не отрывая глаз от противоположного берега. Там шоссе шло параллельно реке, и в мутной сырой мгле медленно таяла дрожащая цепочка огней. Воспользовавшись непогодой, полк Гоциридзе двигался с включенными фарами, и далекая дорога еще долго поблескивала сквозь метель этими частыми мигающими огоньками.
Катя сидела в кабине грузовика, молча наблюдая за суетой на переправе. Очень хотелось спать. Может быть, от того, что рядом, уткнувшись в баранку, тихо всхрапывал пожилой санротовский шофер, но скорее всего просто от усталости. Всю прошлую ночь обрабатывали раненых, утром отправляли их в медсанбат, а днем грузились.
- Санрота семнадцатой? - громко спросили вдруг снаружи.
Катя узнала Талащенко и удивилась: "Он здесь?"
- Ну что вы там? Уснули?
Он сказал это нетерпеливо, с раздражением и уже хотел было пойти к соседней машине. Катя открыла дверцу.
- Да, да - санрота семнадцатой.
- Погодите,- медленно проговорил Талащенко, возвращаясь обратно,- Вы ж, кажись, Катерина Васильевна? Ну, конечно - новенькая! Здравствуйте! - Он снял перчатку, протянул Кате руку и, не выпуская ее руки из своей, спросил: - Наверно, надоело ждать? Ничего! Сейчас мы вас переправим... Сухов!
По ту сторону грузовика послышались торопливые шаги.
- Я здесь,- сказал, появившись из-за машины, Сухов.
- Давайте двигаться.
- Ясно. Грачев, заводи!
Передняя машина тронулась. Шофер, сидевший рядом с Катей, помотал головой, отгоняя сон, нажал на стартер и вывернул баранку руля, выводя полуторку на середину дороги.
- Не гони! - предупредил его вскочивший на подножку Талащенко.- В кювет затянет.- Он склонился к окошку.- И чего вы, Катерина Васильевна, так рано туда едете?
- Какая разница когда!..
Далеко позади, в самом начале спуска к переправе, неожиданно грохнул снаряд. Послышалось громкое, испуганное ржанье лошадей, крики, автомобильные гудки.
- Ну вот, начинается! - Талащенко с досадой оглянулся.- Теперь на полчаса, как по расписанию... Стой, водитель! Надо переждать.
Он соскочил на землю и широко распахнул дверцу:
- Идемте. Тут блиндажик.
- А доктор? - спросила Катя.
- Возьмем и доктора. Быстрей!
Разрывы стали чаще. По сторонам, озаряя снежную мглу, с грохотом вспыхивали голубовато-рыжие столбы огня.
Передняя машина, "санитарка", взяла вправо и сразу остановилась. Около нее мелькнула темная фигура Сухова.