- Нет, господин офицер…
- А откуда она? Как выглядит, городская или деревенская?
- Так точно, деревенская, господин офицер.
- Она знает, что я здесь?
- Дежурный сказал ей, что вы в казарме.
- Приведи ее сейчас же, - нахмурился он, - а то мне надо уходить.
Солдат вышел. Матейчо осторожно приблизился к окну, выходящему на улицу. Его жена Венка устало переступала с ноги на ногу, держа под мышкой узелок.
- Эта утка зачем-то сложила багаж в узел, - злобно процедил он сквозь зубы. - И зачем-то притащилась сюда. Чтобы меня перед людьми конфузить…
Он набросал на стол старые газеты, раскрыл несколько уставов и учебник для солдат.
Когда Венка пугливо вошла в канцелярию, она застала своего мужа сидящим над книгами за столом. Хотя она уже дважды видела его в офицерской форме, на этот раз он ей показался каким-то другим. Слабый румянец выступил на впалых щеках Венки. С виноватой улыбкой она спросила:
- Эй, человече, нас не забыл еще за этой службой?
- Садись. - Он указал ей на стул, - с приездом.
- Спасибо, - ответила она. Ей все еще не верилось, что это тот самый человек, который когда-то приставал к ней на посиделках и был готов ввязаться в драку ради нее с каждым, кто становился у него на пути.
Наступило неловкое молчание. Матейчо продолжал бегать глазами по строкам книги. Венка заговорила первая:
- Белье у тебя на смену есть? Кто тебе тут стирает, где ты спишь, как поживаешь? Уж не на фронте ли был, что не писал о себе?..
- Со дня на день жду, что пошлют, - солгал Матейчо и отодвинул книгу. - Я должен был уехать три недели тому назад, да вот начальству я очень понравился, не хочет меня отпускать.
- Ты уж смотри, постарайся остаться тут: с войны, может, вернешься, а может, и нет. На этой кровати спишь? - показала она на солдатскую кровать около стены.
- Здесь сплю, здесь работаю, голову от стола некогда поднять. Вон сколько надо выучить. Офицерские погоны ношу, а не луковицу, - слегка повысил он голос.
- Почему не остался в селе? Хорошо там было…
- Скажешь тоже! - зло прищурил глаза Матейчо. - Умница какая нашлась! Что же там хорошего? Каждый пацан может тебя обругать, когда ему захочется.
Венка остановила испуганный взгляд на нем, и вдруг ей сделалось страшно, больно и тяжело. Здоровый сельский инстинкт подсказывал ей, что перемена в Матейчо обрекает ее на одиночество. И раньше жизнь Венки с ним была не очень-то легкой, но хоть люди не говорили, что он ее бросил, а теперь какими глазами она будет смотреть на них?
- Когда домой-то заедешь? - робко спросила она.
- Что я там забыл? Или, думаешь, соскучился по неприятностям? Здесь моя служба, здесь я нужен. Ты что же думаешь, это так себе, пустяки - быть капиталом? Не ты мне эти погоны пришивала.
- А со мной что же будет? - тревожно посмотрела она на него. - Ты здесь, а я одна дома, как кукушка… Женщины уже стали посмеиваться за моей спиной.
- Подумаешь! Не хватало мне забот. Мне все равно, что какие-то там дикари и простаки сплетничают обо мне. Я делаю то, что считаю нужным, и меня никто не интересует! - Посмотрев на ее ноги, он сердито сказал: - Что, не могла ваксой намазать ботинки? Уж вакса-то дома есть!
- Зачем? И так чистые, чего ваксу зря переводить, денег ведь стоит.
- А, твою мать! - скрипнул он зубами. - Ведь здесь же город! Нашла на чем экономить! Эта вакса и так государственная, чего ее жалеть? Осенью я взял тебе разрешение на летнее пальто, так ты его сестре отдала, а сама ободранная ходишь, как нищенка.
- Да ты что это придумал? Посмотрите-ка на него, далась я ему! У меня все чистое, выстиранное, заштопанное. Уже стыдиться меня стал! - сквозь слезы запричитала она. - Белый свет мне не мил, как в могилу попала. Угробили вы меня, проклятое ваше семя! Как мокрое полотенце выжимала меня твоя мать, пока была жива!
Матейчо боялся, как бы кто-нибудь случайно не вошел в канцелярию и не стал невольным свидетелем семейной сцены. Приближался обед. Раина, должно быть, уже ждет его. И чтобы поскорее отделаться от Венки, он обратился к ней ласково и примирительно:
- Ну, жена, хватит. Получается, что ты приехала на мне зло срывать. Я ведь добра тебе хочу. Не беспокойся. Подожди еще немного. Надо утвердиться на службе, и уж тогда поищу квартиру…
- А наш дом в селе? - прервала, его Венка.
- Ничего с ним не сделается. А ты станешь городской. Ну чего уставилась, как баран на новые ворота? - Он приблизился к ней и ущипнул за впалую щеку.
- Тут и без таких, как я, хватает горемык. Негоже путаться у людей под ногами, - ответила она, немного успокоившись и обретя крохотную надежду.
- Это тебе не шутка, город. Что мы здесь? Сразу в дамки не выйдешь. Но погоди, и ты увидишь, на что способен твой Матей.
- Ох, дал бы бог дожить до этого! - измученно улыбнулась она.
Матейчо облегченно вздохнул, когда Венка вышла за ворота казармы. Он подождал, пока она, еле волоча ноги, скрылась в городском саду, потом, стоя перед зеркалом, надел набекрень фуражку. Из казармы он быстро направился на квартиру, где его ждала к обеду Раина.
Глава девятая
Медленно и незаметно проходили один за другим то дождливые и хмурые, то ясные и солнечные дни. Пятый год апрель расстилал пышный зеленый ковер на полях, чтобы обрушить на него кровь и огонь, пороховой дым и грохот.
Солдаты стремительно шли на запад, преследуя по пятам виновников неисчислимых людских страданий. Иногда на коротких привалах в лесах, уцелевших от огня, они как завороженные слушали трели соловьев.
- Теперь самка сидит на яичках, - прошептал Марин, показывая туда, где пел соловей.
- Жизнь требует своего, - добавил Кутула, - ничто не может ее остановить…
Даже в садах, истоптанных сотнями солдатских сапог, косной распустились тюльпаны. Кусты сирени оделись в пышный наряд, и утренний ветер далеко разносил аромат цветов.
Луканче, проходя утром мимо куста, сломал ветку сирени и долго держал ее в своей ладони, а в это время гитлеровская батарея открыла огонь и засыпала цепь полка огнем и землей. Лежа в каком-то заросшем рву, может быть раньше служившем оградой поля или сада, Луканче время от времени подносил к носу душистую ветку, и сладковатый аромат сирени невольно возвращал его в Камено-Поле. Наклонясь к уху Пени, Луканче пытался перекричать грохот рвущихся снарядов:
- Эй, Пени, а как сейчас расцвела сирень над Осымом за селом! Эх, до чего ж мы любили туда бегать!
- Сбегай сейчас и наломай, - прижимался к земле Пени, по привычке закручивая кончик желтых усов. - Беги немедля, я тебе разрешаю!
- Разрешаешь, - глуповато улыбался Луканче, - если бы ты был таким большим начальником, давно бы твой след тут простыл…
А бывало и так, что теплым утром, когда солнце играло в росистой траве, они проходили по следам, оставленным гусеницами танков, и с грустью смотрели на смятую сочную траву на лугах, на вывороченные с корнями фруктовые деревья.
- Эх, сколько убытка! - скажет удрученно какой-нибудь старательный хозяин.
Другой в шутку ему ответит:
- Ты, дружище, гляди, чтобы не откинуть где-нибудь копыта, а все остальное гроша ломаного не стоит. За лето окопы и воронки зарастут бурьяном, а ржавчина разъест гильзы.
- Тоже мне умник нашелся, - вмешается третий, - сделал открытие, что ржавчина гильзы разъедает!..
А когда проходили через вспаханное поле, Кутула брал в руку теплый чернозем, нюхал его и, растирая между пальцами, тихо говорил, вздыхая:
- Самый раз пахать! А земля, черт бы побрал все, мягкая, как душа! - И он грустно качал головой.
- Эй, сват, если бы тебе дали тут участок, ты бы надорвался от работы, - шутливо говорил ему Пени. Но иногда, показывая на захваченных артиллерийских коней, замечая: - Посмотри-ка на них, эти два плуга потянут.
- И еще как, - с удовольствием качал головой Кутула.
- А какие девчата тут пели во время жатвы! - делился своими холостяцкими волнениями Луканче. Как только наступало затишье, он становился беззаботным, как кузнечик. И мечтал вернуться в село с орденом за храбрость, чтобы его сверстники сохли от зависти.
Маджар ковылял в строю, едва волоча стертые ноги, и смотрел на грязные сапоги офицеров, прикидывая в уме, какие бы мог заработать деньги, если бы вычистил их государственной ваксой.
На каждом привале Мато бегал по ротам и всегда находил легковерных кандидатов попытать счастья, играя в карты.
- Мато, постыдись, - возмущался Слановский. - На что это похоже? Ты солдат или шулер?
- И то и другое, господин подпоручик, - шутливо оборонялся он. - Что поделаешь, сами заставляют.
Слановский приказал Кутуле обыскать его и забрать карты, но уже через два дня унтер-офицеры 6-й роты снова проиграли ему, однако жаловаться не посмели.
Траян молча шел в строю. Начальство решило, что будет лучше, если он искупит свою вину в боях. Конечно, Траян не очень-то старался. Когда над ним подшучивали, он сердито огрызался. Слановский строго-настрого запретил дразнить его, но Траяна все равно не оставляли в покое. Стоило ему на несколько шагов отстать, как тут же начинали сыпаться шутливые вопросы.
- Эй, Траян, где это ты пропадаешь? Того и гляди тебе предложат взять на себя командование дивизией, - подшучивал Пени.
- Ему этого мало, - смеялся Кутула, - ему армию подавай!
- Эх, если бы так, - улыбался Луканче, - тогда бы он назначил меня адъютантом, а я взял бы себе в ординарцы Маджара. Пусть бы и он пожил в тепле да в холе. Может, перестал бы бояться.
- Много захотел, - надулся Маджар. - Кому-кому, а тебе служить не буду, даже если ты генералом станешь.