- События развиваются в нашу пользу. Это пока держится в тайне, но имейте в виду, большевиков обойдут. Есть силы, которые больше нас заинтересованы в том, чтобы Красная Армия не вступила на Балканы.
- Вот это дело, такие новости мне правятся! - радостно и возбужденно воскликнул Игнатов…
Этой психологической инъекцией Манев и Додев надеялись разбудить в своих коллегах дремавшие силы для сопротивления.
Игнатов приехал в Лозец в полдень поездом. Безоблачная радость наполняла его душу при мысли о предстоящей перемене. Он сразу же собрал взводных командиров. Держался необычайно приветливо. Слановский наблюдал за ним со скрытой тревогой. "Должно быть, задумал какую-нибудь подлость", - подумал он. Но Игнатов не торопился раскрывать карты.
- Завтра днем выступаем. Утром в наше распоряжение будет предоставлено два вагона. Обоз и лошадей сегодня же вечером отправить в Нижний Сеновец. Пусть там их погрузят в эшелон батальона. Всем заменить сапоги.
- На сколько дней выдать сухой паек, господин поручик? - спросил Станков.
- Приказано на два дня. После этого нас зачислят на довольствие при батальоне. Горячую пищу будем получать там.
- Наконец-то! Мир увидим, себя покажем, - шутливо подмигнул курсант Лило. - Прокисли мы в этом селе.
- Мир увидим, пороху понюхаем. Собирайтесь! - ударил кулаком по столу Игнатов.
Через час все в роте знали, что их направляют на румынскую границу.
Поздно после обеда Слановский сидел задумавшись на походной койке в канцелярии роты и уныло слушал. Марин говорил с откровенным беспокойством:
- Не могу понять, почему скрывали до сих пор? Лиляна уехала, когда мы были на операции в районе Зла-Реки. Сообщила, что благополучно прошла через все мытарства. А с баем Райко мы повздорили.
- Из-за чего? - уныло спросил Слановский.
- Он велел ничего вам не говорить. А я никак не могу понять, кто и почему сует в наши дела свой нос.
- Ты что имеешь в виду? - прервал его Слановский.
- Кто-то вмешивается в наши дела грязными руками… Опять старая песня с расстрелом, и говорят, будто вы - подставное лицо…
- Больше ничего? - вздохнул он. - Ну что ж, живы будем, разберемся, кто прав, кто виноват…
* * *
Эшелоны вереницей быстро потянулись к румынской границе. Большинство солдат впервые видели великую реку Дунай - свидетеля кровопролитных боев, преграду опустошительным набегам. И всего несколько десятилетий назад через нее перешли братья освободители - русские.
Полковник Додев, все такой же неутомимый, теперь был не в состоянии скрыть свое раздражение и беспокойство. Говорил он и смеялся через силу, делал вид, что все, о чем он говорит и что делает, в этот момент самое правильное, но простые и вместе с тем страшные мысли не оставляли его в покое. Он был достаточно хитрым и наблюдательным, чтобы не заметить, что на лицах солдат и офицеров написаны тревога и недоверие.
Полковник Додев собрал командиров батальонов. На первый взгляд он выглядел необычно мягким и чересчур любезным, однако нервы его не выдержали. Взбесило его молчание майора Пеева. Пока остальные офицеры вносили предложения, спорили между собой с единственным намерением найти самое правильное решение, как защитить границу, майор молча, и равнодушно слушал, как будто его все это не касалось.
Додев язвительно спросил:
- Майор Пеев, вы что, больны?
- Никак нет…
- Испуганы? - прервал он его тем же язвительным тоном.
По привычке Пеев поправил ремень и портупею, окинул взглядом остальных командиров батальонов, адъютанта, который записывал в своей записной книжке последние распоряжения Додева, затем встал и сказал твердым голосом:
- Господин полковник, вы достаточно умный человек! - На языке у него вертелось: "И очень хитрый", но он сразу же оценил, что это сейчас не так важно. - Разве вы не убеждены, что наше прибытие и нахождение здесь совершенно излишни?
- Как? Вы осмеливаетесь говорить это мне, своему командиру полка? - закричал Додев и смахнул с походного стола несколько бумаг, которые лежали возле его правой руки.
Пеев встал по стойке "смирно". Додев, задыхаясь, кричал ему в лицо:
- Я отдам вас под трибунал, вы дезертир!.. Пятнадцать лет вас кормил, одевал и обувал его величество… А теперь, перед лицом врага, - он показал в сторону Дуная, - вы предлагаете своему полковому командиру сложить оружие?! Ах, - застонал он, - какое падение! - Рухнув на походный стульчик, Додев закрыл лицо своими костлявыми ладонями. Потом в наступившем неловком молчании он вдруг встал и отчаянным жестом указал на дверь командирам батальонов. Те, словно только того и ждали, быстро разошлись.
Сигарета слегка дрожала в руке Додева. Время о времени его левая щека под глазом едва заметно дергалась в нервном тике.
- Позовите Пеева! - приказал он своему адъютанту. - Да-а, похоже, что конец уже близок, а мы будем теми слепцами, которые прозреют последними.
- Наш долг перед отечеством… - поднялся со своего места Манев.
- Оставь, оставь, - устало махнул Додев.
Пеев снова встал перед походным столом Додева. Отдал честь и спокойно доложил:
- Прибыл в ваше распоряжение, господин полковник.
- Садитесь, - пригласил его утомленным голосом Додев и глазами показал Маневу на дверь.
Около минуты оба молча смотрели друг на друга. Додев понимал, что поторопился на какое-то мгновение и это может дорого ему обойтись. Но и Пеев со своей стороны упрекал себя за то, что слишком рано так откровенно поделился своими мыслями.
- Майор Пеев, могу ли я узнать, что вы имели в виду, когда были таким категоричным в оценке обстановки?
- Господин полковник, присмотритесь повнимательнее и сами убедитесь: ни у кого нет намерения сражаться против Красной Армии.
- Неужели в их сердцах погасла и последняя искорка любви к отечеству? - спросил Додев.
- Мне кажется, что именно в сердцах и не следовало бы искать причину.
- А где? По-вашему получается так, что надо поднять руки до того, как будет сделан даже первый выстрел?
- Если мы не намерены испить горькую чашу до дна, необходимо учитывать интересы, желания и настроения большинства. Вы сами пожелали говорить откровенно, не так ли?
- Да, да. А еще что вы имеете в виду?
- Разве этого недостаточно?
- Да, достаточно, - вздохнул Додев. - Прошу вас, ответьте мне самым чистосердечным образом, даю вам честное слово, что все останется между нами.
- Готов, если только я в состоянии это сделать.
- Какими комбинациями вас соблазняет и на что толкает вас майор Диманов?
Пеев покраснел от неожиданного вопроса Додева, который не спускал с него глаз, подперев подбородок костлявым кулаком.
- Господин полковник, как всегда, вы очень хорошо осведомлены, но…
- Но вам не ясно, почему мы здесь? - язвительно прервал его Додев.
- Очень сожалею, но не могу удовлетворить ваше любопытство. На прощание майор Диманов, вы ведь знаете, что он теперь в министерстве, сказал мне, что мы исключены из всяких комбинаций.
- Что означает это?
- Что мы должны ждать развития событий.
- То есть камень на шею - и в Дунай, не так ли?
- Вы не так меня поняли, господин полковник. У меня тоже есть основание для беспокойства, но оно вызвано отнюдь не страхом или какими-то капитулянтскими настроениями…
- А чем же? - прервал его Додев.
- Безвыходным положением, в котором мы оказались из-за отсутствия какой бы то ни было гибкости. Немцы проиграли войну…
Додев чуть поднял руку, моргнул несколько раз, наклонил слегка голову и тихо заговорил:
- Пеев, даю тебе честное слово, этот разговор останется в стенах этой палатки. Понимаю твою тревогу. Для нас было бы безумием упустить и последнюю возможность для спасения отечества. Могу дать совет не хуже, чем ты, командиру дивизии, но уверен, что и он, как я, пожмет плечами. Потому что и над ним довлеет воля самого высокого начальства. Известно ли тебе, что в Каире ведутся переговоры? Только бы бог был милостив к нашим священным вожделениям…
Но как только они расстались и Додев остался один перед своей палаткой, в его душе утвердилось глубокое убеждение, что ни бог, ни какие другие силы уже не в состоянии спасти их.
С востока с каждым часом все приближалась с тяжелым грохотом и подземным гулом огромная лавина войны.
Далекие и нестихающие пожары; обжигали мутный горизонт востока и севера. И этот тревожный свет с востока наполнял радостью сердца Марина, Ангела, Пени, Кутулы, Слановского и тысяч других солдат в полку, потому что они таили в своих сердцах надежду на то, что скоро увидят солдат Красной Армии.
Глава десятая
Известие о капитуляции Румынии нанесло тяжелый удар по надеждам на спасение даже самых отчаянных оптимистов.
Телефоны непрерывно звонили, но никто из начальства не давал точных указаний и распоряжений, потому что не было ясно, какие еще неожиданности принесут им следующие часы.
После бессонной ночи Цено Ангелов вошел рано утром в кабинет своего начальства. Тот только что переговорил по телефону с министерством. Предложил сигарету Ангелову и устало сказал:
- С румынами покончено.
- Теперь наш черед, - желчно просопел Ангелов.
- Сверху все еще идут указания, надо послать нарочного в Никопол.
- Зачем? - с досадой спросил Ангелов, глубоко убежденный, что никакие меры в этом безнадежном положении не могут спасти их.