* * *
Цепь крайней роты, которая держала левый фланг полка Додева, вышла на освещенную солнцем поляну.
Полковник Додев все еще оставался в котловине. Его конь был весь в пене.
- Поскорее, ребята, отстаете! - подгонял он солдат. - Слышите, что там происходит? Уничтожили их, нам ни одного не останется! Давай, давай поскорее! - ободрял он, а сердце его трепетало от радости и самых радужных предчувствий. Он надеялся, что операция дивизии увенчается полным успехом.
Цепь 3-го батальона осторожно вышла на открытую поляну. Теперь Йордан очень хорошо видел, что солдаты шли без желания, их перебежки были короткими. Где-то в середине цепи семенил полненький и немного сгорбленный командир 7-й роты. В полку он, как и Игнатов, славился своей жестокостью. Сейчас он оживленно жестикулировал, сердито отдавал какие-то команды.
Сердце Йордана как будто перестало биться. Он прицелился внимательно и спокойно, удивляясь собственному спокойствию. Палец его лежал на курке твердо и уверенно. Конец мушки застыл на груди командира 7-й роты. Он нажал на курок. Послышалась ровная и знакомая песня пулемета. Несколько гильз со звоном ударились одна о другую. Командир 7-й роты пробежал вперед, зашатался на подогнувшихся, как у пьяного, ногах и упал лицом вниз. Солдаты залегли на открытой поляне и открыли беспорядочную стрельбу.
Все происшедшее сильно встревожило полковника Додева. Он не ожидал с этой стороны какого бы то ни было сопротивления.
Пришпорив коня, он бросился на правый фланг, догоняя майора Пеева. Здесь, напротив его батальона, стреляли из легкого пулемета.
- Майор Пеев, поэнергичнее наступайте! Другие батальоны уже давно ведут бой! - сердито пытался он перекричать грохот винтовок и пулеметов.
А в середине цепи 2-го батальона поручик Игнатов с автоматом в руке шел впереди 2-й роты. Слановский и курсант Лило шли впереди своих взводов.
У бледного, ошеломленного, находившегося в полном душевном смятении Слановского в этот миг было, казалось, только одно сокровенное желание: пусть первая же партизанская пуля попадет в него. И как будто только Кутула с постоянным своим бормотанием и руганью напоминал ему, что не только он, но и десятки других шли сейчас против своей воли и желания.
С вершины холма Чугун следил за наступлением цепи. И когда солдаты приблизились примерно на двести шагов, Чугун приподнялся и закричал, обращаясь к солдатам:
- Товарищи солдаты, поверните оружие против ваших командиров - жалких наемников буржуазных живодеров!
В цепи на время наступила тишина.
- Врешь! - истерично закричал подпоручик Манев.
- Товарищи солдаты, возвращайтесь домой! Не выполняйте преступных приказов фашистских офицеров! - еще громче крикнул Чугун.
Манев вырвал пулемет из рук солдата-наводчика, изумленно смотрящего на вершину холма.
- Почему не стреляешь по этому идиоту? Чего рот разинул, чучело огородное? - толкнул он его в бок и нажал на курок. На том месте, где только что был Чугун, пули подняли в воздух мелкие камешки и пыль. - Ну, - угрожающе стиснул зубы Манев, - живьем вас сожжем, подлые предатели!
Солдат молча взял пулемет и пробежал на несколько шагов вперед.
Чугун все еще не давал сигнала начинать стрельбу.
Полковник Додев в это время мчался галопом к 3-му батальону. Ловко соскочив с коня, он расправил плечи. От продолжительной езды болела спина, но полковник не сдавался. В глазах подчиненных ему хотелось выглядеть энергичным и неутомимым. Осторожно продвигаясь вперед, он вдруг вздрогнул от неожиданности: весь 3-й батальон не сдвинулся с места. Он даже отошел шагов на сто назад. И только командир 7-й роты ничком лежал на сухой траве.
- Русев! - закричал Додев. - Почему не поднимаешь людей в штыки?
- Стреляют в нас, господин полковник, - растерянно показывал командир.
- А ты хочешь, чтобы не стреляли?..
Чугун не слышал и не видел, как разговаривали Додев и Русев, хотя они были где-то недалеко от него. Но он понял, что наступил решительный момент. Он поднялся во весь рост и что было силы закричал:
- Товарищи, в атаку!
Партизаны поднялись. Иордан крепко держал пулемет. После первой перебежки он выпустил полдиска над головами солдат. Партизаны шли в атаку смело, и этого, казалось, было достаточно, чтобы вызвать неожиданную панику в рядах 1-го батальона.
Как только солдаты заметили силуэты партизан, кто-то из них панически закричал:
- Нас разбили, спасайтесь!
И началось беспорядочное бегство людей, которое определяется страхом за свою жизнь.
Они бежали и бросали все, что им мешало. Слышались короткие выкрики:
- Нас разбили!
- Мы окружены со всех сторон!
- Нас всех до одного переловят!
- У партизан есть пушки и минометы!
- С ними были русские парашютисты! - добавил кто-то, продолжая бежать и вытирая на ходу пот.
Слановский и курсанты 2-й роты сначала отстали от солдат. Они пришли в себя только тогда, когда Игнатов стал кричать на них:
- Остановите их! Верните! Я вас расстреляю!
Но как догнать тех, кого гнала паника?
Кто бы мог остановить Кутулу, который бежал и, задыхаясь, кричал:
- Эй, люди, подождите, дайте дух перевести!
- Беги, беги! - Пени на бегу взял у него пулемет. Он бежал, пригибаясь, делая большие заячьи прыжки.
Чугун повел отряд вперед, изменил направление и по чистому полю взял курс на северо-восток. Вошел в лес и, прибавив в скорости, смог скрыться от преследования.
За какие-то полчаса все изменилось. Янев чувствовал себя слабым и бессильным. И не мог ориентироваться в этом хаосе.
На мосту около села он подождал Додева. Казалось, что его помутневшие глаза сейчас выскочат из орбит.
- Полковник Додев, вы поняли, чего вы стоите? Всех до единого разжалую, ничтожества! - кричал он, задыхаясь. - Какой позор!
- Я их верну, господин генерал, - козырял Додев трясущейся рукой.
- На что они мне? Стыд и позор! - в который раз повторял Янев, стыдясь смотреть в глаза Цено Ангелову.
Жандармский батальон "Эскадрон смерти", моторизованная рота входили в село Зла-Река, с трудом пробивая себе путь сквозь толпы солдат.
Только километрах в десяти от села ротные и взводные командиры смогли собрать и построить своих людей. Но они были уже не в состоянии предпринять что-либо организованное.
В расстегнутой спортивной куртке, весь в поту, Цено Ангелов ругал командира жандармского батальона и указывал в сторону леса:
- Там они! Преследуйте их, не давайте им отдыха!..
В полдень колонны солдат снова подняли пыль над серым, выгоревшим полем. Они шли на восток, в том направлении, где, как предполагалось, скрылся отряд Чугуна.
Шум растаял в мареве, и только в школе села Зла-Река царило оживление. Полковые врачи оказывали первую медицинскую помощь раненым.
И вдруг как-то сразу над селом нависла тревожно-угрожающая тишина, словно раскаленное небо могло вот-вот обрушиться на унылое поле, на притихшую землю страшной и опустошающей бурей.
Глава девятая
Игнатов хотя и с большим опозданием, но понял, что ему суждено воевать на фронте без окопов, колючей проволоки и минных полей. А противник диктовал свой стиль борьбы вне правил тактики, так старательно когда-то им изученной.
После безуспешных действий в районе села Зла-Река, бегства солдат и паники, охватившей весь полк, в его душу незаметно вкралось чувство собственной неполноценности и беспомощности. Перед солдатами он делал вид, что не боится ничего, но скрыть тревогу и беспокойство, которые тлели в нем, как горячие угли, он был не в состоянии. В последние дни он мстил, солдатам по-своему: ночи стали для них днями. Около железнодорожной линии и моста через Осым по всем дорогам к Лозену и близлежащим селам были устроены засады.
Каждый вечер Игнатов менял места засад, так как подозревал, что солдаты поддерживают связь с партизанами.
Несколько раз ночью он просыпался весь в поту, и тогда обнаруженные рядом вещи вызывали у него вздох облегчения, и он был доволен, что избавился от сна, в котором его преследовал мальчик, убитой им по пути в село Зла-Река.
Утром Игнатов явился в штаб полка. Все еще оставались иллюзии и надежда, что открываются новые пути для деятельности и самоутверждения. В большой степени на него повлияло лихорадочно-возбужденное состояние полковника Додева. Командирам рот и батальонов он лаконично, но предельно точно сказал:
- Господа, на нас возложена ответственная историческая задача грудью прикрыть и защитить священные границы отечества. Полку под моим командованием приказано занять участок обороны на румынской границе вместе с остальными частями дивизии и армии. Срок выполнения задачи - три дня. Командирам батальонов будут даны специальные указания. Я твердо убежден, что вы покажете себя достойными наследниками наших славных дедов…
Когда Додев отпустил офицеров, они собрались группами около штаба и начали оживленно обсуждать его слова.
- Я оправдываю эту меру, - заметил поручик Генчев, - но прежде всего надо очистить тыл.
- Из двух зол выберем меньшее, - добавил кто-то.
- Большевики всегда были коварные и подлые, - хорохорился Игнатов. - Почему не остановились на собственной границе? Что им надо в чужих землях?
- Может, передумают? Ведь мы не румыны, - полушутя добавил третий.
- Я готов умереть с легким сердцем. Столько лет нас готовили к этому тяжелому дню и часу! - твердо заявил Игнатов.
А подпоручик Манев переходил от группы к группе и по секрету шептал: