* * *
Чавдар вернулся в отряд на пятый день. Он принес тревожные вести. Вместе с Чугуном и Калычем они отошли в сторону на короткое совещание.
Чавдар задумчиво смотрел перед собой, ковыряя тонким, упругим прутиком траву около своих ног, и, казалось, все еще не мог поверить собственным словам.
- Освободить Лиляну, когда налицо такие обвинения! - задумчиво покачал головой Чугун. - Значит, они задумали какую-то новую провокацию.
- Именно этого я и не могу объяснить, - болезненно вздохнул Чавдар. - Позавчера вечером она вернулась из города. К утру у нее поднялась температура. Начала жаловаться на сильные боли. Послали жену Гешо, чтобы узнать, что случилось. Лиляна сказала, что сообщит что-то очень важное, но только одному Гешо. Пришлось ждать вечера. Мне не хотелось рисковать, я боялся, что за домом наблюдают. В сумерки Гешо проник к ним. У нее была очень высокая температура. Днем вызвали врача. Он сказал - пневмония. Несколько раз Лиляна повторила Гешо, чтобы не доверяли Слановскому, но просила держать это в тайне. Была очень категорична: Слановский действовал по поручению полиции и военных.
- Вот, значит, как, - задумчиво проговорил Чугун. - Может быть, у Данчо и было право так говорить об этом парне? - Он искоса посмотрел на Калыча. - Что скажешь, Димитр?
- А как не верить нашим ребятам в роте? Ведь он у них постоянно на глазах.
- Да, вот что, - вспомнил Чавдар. - Йордан передал эти двадцать патронов Гешо Моллову.
- Ну и что из того? - спросил Чугун.
- Да то, что из всех патронов высыпан порох. Только гильзы и пули.
- Ну и дураки! Они нас за идиотов принимают, что ли? - поморщился Чугун. - А Слановский знал об этом?
- Йордан утверждает, что именно Слановский сообщил об их планах.
- Чавдар, что ты предлагаешь? - спросил Чугун.
- Надо поторопиться с выводом людей из Лозена. Начнем с Йордана. Я уже распорядился, чтобы Гешо установил с ним связь. А с другими пока повременим.
- Не возражаю, - уныло покачал головой Чугун. - Кто пойдет в село?
Калыч расправил плечи, усмехнулся немного вызывающе:
- Ну конечно я…
Этой же ночью Калыч ушел. На другой день незадолго до захода солнца он остановился на лесистом пригорке южнее Лозена.
* * *
Село и поле лежали перед ним как на ладони. Осым извивался между вербами, ленивый и темноватый. На лугу пасся скот. По пыльным дорогам с полей возвращались телеги. Первое дуновение осени уже оставило отпечаток печали на равнине - серела неперепаханная стерня, уже желтела кукуруза. Несколько окон в селе отражали лучи заходящего солнца. По площади перед школой проходили солдаты, казавшиеся отсюда маленькими, как муравьи.
Лежа в кустарнике на большой поляне, Калыч внимательно прислушивался ко всем звукам. Сюда должен прийти со своей коровой Гешо Моллов. Прошло около двадцати минут. Над лесом стояла звонкая тишина. Где-то на дороге затарахтела телега, запряженная волами. Залаяла собака. В тишине раздался гортанный мужской голос:
- Ого-го, держи его, держи…
- Он, - полушепотом сказал себе Калыч, продолжая прислушиваться.
Телега остановилась. Спустя некоторое время послышались тяжелые шаги пробирающегося через кустарник человека. Калыч осторожно приподнялся. В нескольких шагах от себя он увидел босого, в расстегнутой рубахе, широкоплечего Гешо Молдова и еле слышно свистнул.
- А, ты уже тут как тут! - заулыбался тот, протягивая свою мозолистую лапищу.
- Все готово?
- Вроде бы. Ребята уже заждались.
- Этой ночью со мной пойдет только Йордан. Буду ждать его на старом месте. Скажешь, что есть решение, чтобы пока только он пошел со мной в горы. Но без пулемета чтобы и на глаза не показывался!
- Все передам. - Гешо почесал в затылке и ушел.
Когда луна осветила бледным светом горизонт на востоке, Калыч начал спускаться к селу. Пока село не притихло и не уснуло, он решил переждать в вербах около Осыма. Потом на цыпочках перешел через горбатый мостик и, осторожно двигаясь в тени оград, добрался до центра села. Вслушался. До него долетел еле слышный мужской разговор. Послышались чьи-то шаги. Остервенело залаяла собака. К ней присоединились и другие собаки. Калыч завернул в разгороженный двор и скрылся за поленницей сухих дров.
С соседней улицы донесся мужской голос:
- Стой, кто там?
Калыч радостно встрепенулся, узнав голос Марина.
- Да мы свои, из управы идем, а вы что, ночной обход? - раздался в ответ подвыпивший и немного тягучий голос.
- Незачем вам знать, кто мы такие, - строго ответил им Марин. - Разве не знаете приказа поручика Игнатова? В это время никто не имеет права шататься по улицам.
- Постойте, ребята, мы свои, доверенные люди, у нас пропуска есть, - оправдывался мужчина с тягучим голосом.
"Эх, - подумал со злостью Калыч, - протянул бы ты у меня ноги, доверенная сволочь, да только сейчас не до этого, есть дело поважнее".
Снова послышался неразборчивый тихий говор. Шаги удалились. Собачий лай утих.
Калыч выпрямился и осмотрелся. Глаза уже давно привыкли к темноте и могли различить любой куст, любой предмет, который неопытному глазу показался бы силуэтом человека.
Калыч обошел площадь, проскользнул по улочке к церкви, прильнул к церковному забору, затем юркнул в заросший травой двор. Прислушался. Никто не подавал никаких сигналов. Он приблизился к калитке, соединявшей дворы церкви и школы, и снова остановился. И тут он заметил, как между полынью и бузиной осторожно приподнялась чья-то фигура.
Молча подали друг другу руки.
- Ну что, готов? - спросил Калыч.
- Да, пошли, - тихо прошептал Йордан. - Часа два уже жду. Надо спешить, а то скоро будут сменяться посты. Я и так заждался. О чем только не передумал! Весной как раз на этом месте мы ждали Данчо Данева, чтобы спасти наших.
- Где оружие? - спросил Калыч.
- Здесь, - нагнулся Йордан и поднял с земли пулемет. - Меня чуть было не заметили, - продолжал он торопливо. - Опять повезло. Хорошо, что погас свет. Пока зажгли фонари, мой след простыл.
- Давай выбираться из села, а там и поговорим. - Калыч взвалил пулемет на плечо и осторожными шагами направился к улице.
* * *
Было за полночь. Солдаты сладко спали. В помещении роты стоял запах от потных портянок и сапог. От захода солнца и до восхода окна школы плотно закрывались. Боязнь внезапного нападения и опасения, что партизаны могут бросить гранату в открытые окна, не давали покоя начальству даже во сне.
Кто-то из солдат бормотал во сне, кто-то громко чмокал губами. А дневальный Кында - один из тех немногих в роте солдат, которые не спали, - из последних сил боролся со сном. Сегодня ему не удалось даже вздремнуть, потому что во время обеденного отдыха Игнатов послал его, с запиской к Бейскому. Записку было приказано передать лично Милко Бейскому, который ушел куда-то к запруде. Пока Кында нашел его под вербами да пока повернулся, солдаты уже встали. И теперь, к концу смены, Кында едва держался на ногах. В другой раз перевел бы часы вперед, но с запасниками шутки плохи. Они сразу же саданут под ребро, и виноватого потом не найдешь. Кроме всего прочего, придется разбудить Пени, а он такой пройдоха, сразу же поймет, в чем дело.
Кында был связным у Игнатова еще с зимы. Как только весной в роту пришли запасники, какой-то шутник придумал ему прозвище Кувшин. Все были уверены, что Кында доносит обо всем, что происходит в роте, Игнатову, и ругали его по поводу и без повода. Когда же играли в "жучка" и Кынде приходилось отгадывать, то его лупили с наслаждением до тех пор, пока не посинеет ладонь.
До конца дежурства оставалось еще минут двадцать. И чтобы отогнать сон, Кында решил пересчитать оружие.
Сначала он подумал, что ошибся. Еще раз, считая, прошел вдоль пирамиды. Нет, ошибки не было. В его груди неистово застучало сердце. Казалось, что оно сейчас выскочит наружу. От недавней дремоты не осталось и следа. На клочке от пачки сигарет он записал количество винтовок и пулеметов - не хватало легкого пулемета и карабина. Ударом ноги он открыл дверь спального помещения. Схватил Гецу за ноги.
- Геца, Геца, - шипел он, - вставай!
Геца испуганно и сонно тер глаза, готовый в любую минуту бежать. После расстрела каменопольских коммунистов он всегда был начеку, его даже во сне не оставлял страх внезапного нападения партизан.
- Где они? - вскинул он голову и зажмурился от света лампы.
- Выйдем!
Кутула проснулся и проворчал:
- Да замолчите вы, нашли время!
В конце концов разбудили и остальных солдат. Спальное отделение загудело, как улей.
- Да вы знаете!.. - пытался перекричать всех Кында. - Нет одного легкого пулемета!
- Да ну тебя, пора бы проснуться, - сказал кто-то.
- Уж не на своих ли ногах он убежал? - добавил другой.
- Замолчите вы наконец, дайте поспать! - Кутула накрылся с головой и повернулся на другой бок.
А в коридоре Геца и Кында уже в который раз пересчитывали оружие.
- Ой-ой-ой, мамочка! - скулил Кында. - Поручик меня за это прибьет!
- А ну-ка посмотри, кого нет, кто в ночном обходе?
- Их-то я знаю! Ангел и Марин! - Трясущейся рукой Кында взялся за ручку двери спального помещения. - Ох! - вскрикнул он испуганно. - Йордан! Постель Йордана пуста! Эй, люди, где Йордан?
- В штанах у меня, - пошутил кто-то, и все опять стали громко ругать Кынду за то, что он не дает спать.
Геца переминался с ноги на ногу, поеживаясь от ночной прохлады, но как только услышал имя Йордана, виновато заморгал и обернулся к Кынде со словами: