Зандер начал говорить, но доклад его, видимо, не очень интересовал капитана. Подобные донесения американцу приходилось выслушивать по несколько раз в день. Всё же некоторые фактические данные и подробности, касающиеся раздела земли, он записал. Пожалуй, он даже немного оживился, потому что снял ногу со стола, но вскоре опять принял непринуждённую позу, и нога снова очутилась на прежнем месте.
Зандер рассказал обо всех своих приключениях и встречах в Дорнау, но ни словом не обмолвился об Эдит Гартман. Тут американцы могли только навредить ему, перехватив актрису, а тогда Курту Зандеру уже не видать, ни цента из тех денег, на которые он так рассчитывал.
Потом заговорил капитан. Он приказывал как можно скорее создать в Дорнау широкую шпионскую сеть. Для Зандера в этом приказании не было ничего нового. Хотелось только, чтобы капитан, наконец, умолк, потому что штурмбанфюрера так и не пригласили сесть.
- Вы можете идти! - неожиданно даже не договорив фразы, сказал капитан.
- А деньги? - спросил Зандер.
Капитан, ни слова не говоря, черкнул что-то на листке-бумаги.
Зандер посмотрел и низко поклонился:
- Премного благодарен.
Сумма, обозначенная на листке бумаги, произвела на Зандера сильнейшее впечатление. Видимо, он действительно-нужен капитану, если тот платит так щедро.
Вполне удовлетворённый, Зандер покинул дом, одиноко возвышающийся среди руин, и несколько секунд раздумывал, куда бы теперь направиться. Ещё не решив окончательно, он двинулся вдоль улицы в надежде найти ресторан или пивную, где можно было бы погреться: на улице стоял лёгкий морозец.
Вскоре ему попалась пивнушка. У входа висело объявление: "Хорошо натоплено". Зандер отворил дверь, и на него сразу пахнуло кислым воздухом. Тепло привлекло сюда немало народу. В этой пивнушке, точно так же, как и у фрау Линде, можно было достать всё. Войдя в низкий зал, Зандер отыскал свободное место, заказал пиво и стал прислушиваться к разговорам.
Очевидно, в пивной нашла себе приют соседняя толкучка. Здесь торговали всем. Меняли и покупали доллары, но не пренебрегали и пачкой сигарет. Не сходя с места, можно было купить дом. Фунт масла оказывался эквивалентом самых неожиданных предметов.
В этой атмосфере штурмбанфюрер почувствовал себя великолепно. Он уже раздумывал, не принять ли ему участие в случайно подвернувшейся спекуляции, когда чьё-то громкое восклицание отвлекло его от сделки.
Повернувшись на стуле, Зандер стал прислушиваться к разговорам. Неподалёку, за сдвинутыми столиками, расположилась большая компания. Скорее всего там происходило какое-то заседание, и Зандер заинтересовался.
- Немецкую социал-демократию хотят уничтожить раз и навсегда, - говорил здоровенный детина с бычьей шеей и багровыми щеками. - Коммунисты продали интересы Германии, а теперь хотят укрыться от немецкого народа, слившись с нами, настоящими социал-демократами. Мы этого не допустим!
Зандеру показалось, что он уже слышал где-то этот хриплый, надтреснутый голос и видел эту квадратную физиономию. Он стал приглядываться, но никак не мог вспомнить.
А оратор продолжал:
- Мы не допустим объединения партий. Мы не дадим обмануть себя. А если ослеплённые немцы и попадутся на эту удочку, мы создадим свою собственную партию. Она будет действительно социал-демократической и выступит против бесчинств, которые творятся в советской зоне.
Внимательно оглядев сборище, Зандер отметил, что вокруг оратора сидят такие же хорошо упитанные, прилично одетые люди. Очевидно, это было заседание местного руководства социал-демократической партии. Теперь штурм-банфюрер не сомневался, что уже встречал этого оратора раньше, но где и когда, он так и не мог вспомнить.
- Мы должны требовать, чтобы во всех зонах, а не только в советской, провели земельную реформу, - прозвучал вдруг чей-то осторожный голос.
Оратор даже подскочил. Он закричал, словно в припадке истерики. Но его неистовство никого не удивило. Истерика на трибуне - приём, достаточно популярный среди немецких ораторов-демагогов, заимствованный ими у самого Гитлера.
- Безумец! - кричал оратор на человека, осмелившегося напомнить о земельной реформе. - Тебя обманули! Ты поддался на провокацию!
- Но крестьянам нужна земля, - не унимался тот. - Мы не можем дальше жить по-старому.
- Коммунист! - завопил оратор.
Этот вопль послужил сигналом для присутствующих. Молниеносно началась свалка, в которой со стороны никто ничего не мог понять. Кого-то били, кто-то хрипел на полу, слышались крики и стоны.
Зандер с интересом наблюдал эту сцену. Такая "демократия" была ему по вкусу.
К месту потасовки уже спешил владелец пивной. Подобные побоища, видимо, были здесь явлением обычным - ни тени беспокойства не отразилось на лице хозяина. Он даже усмехнулся, когда оратор, схватив большую вазу, бросил её в человека, ратовавшего за земельную реформу.
Через несколько минут всё было кончено. Окровавленного оппонента и ещё нескольких его единомышленников выволокли из пивной на улицу. Остальные снова заняли свои места.
Когда явилась полиция, о побоище уже забыли. Оратор шепнул несколько слов полицейскому, тот козырнул и важно удалился. Хозяин пивной, улыбаясь, принёс длиннейший счёт. В нём были перечислены все убытки, в том числе и разбитая ваза. Оратор поморщился при виде счёта, но ничего не сказал.
Только теперь вспомнил Зандер, где он видел этого человека. Штурмбанфюрер в первый момент даже глазам своим не поверил.
Убеждённый социал-демократ оказался не кем иным, как бывшим редактором гитлеровской газеты в Дорнау.
В начале войны он ушёл на фронт. И вот этот тип снова вынырнул в Берлине, уже под маской социал-демократа.
"Нашему брату, в общем, недурно живётся здесь", - подумал Зандер.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
На приём к полковнику Чайке неожиданно явился директор авторемонтного завода "Мерседес" Лео Бастерт. Он был одет в чёрный костюм, будто собрался на похороны. Судя по его виду, господин директор пришёл обсудить какие-то важные вопросы.
- Я должен проститься с вами, господин полковник, - торжественно и немного печально заговорил Бастерт. - Сегодня я получил распоряжение от правления фирмы "Мерседес" оставить своё место. Короче говоря, меня просто уволили, но я об этом нисколько не жалею. Я пришёл к вам узнать, кому я должен передать дела, так как в приказе сказано только о моём увольнении и не дано никаких указаний.
Полковник задумался. Он подозревал здесь какой-то подвох: ни с того, ни с сего правление не стало бы удалять Бастерта.
- Каковы же мотивы вашего увольнения?
- Мотивы очень простые. Приказ гласит, будто я нарушил нормальную работу завода и фирма не получает должных прибылей. Правление недовольно мною и не хочет больше меня держать. Что ж, оно вправе увольнять своих служащих.
Бастерт гак старательно защищал право фирмы уволить его, что Чайка ещё больше убедился в справедливости своего подозрения.
- И правление не собирается никого сюда назначить?
- Об этом мне ничего не известно. Сейчас я должен передать дела человеку, которого вы укажете. Ни одного инженера, кроме меня, на заводе не осталось.
Последняя фраза особенно заинтересовала полковника. В ней прозвучала новая нотка.
- А куда же они девались, ваши инженеры? - спросил Чайка.
Бастерт печально покачал головой:
- Все они перешли на службу в другие предприятия.
Не очень-то выгодно работать сейчас на заводе "Мерседес".
- Иными словами, там вовсе не осталось технического руководства? - спросил Чайка. Он уже начинал понимать замысел фирмы.
- К сожалению, это так, - грустно покачал головой Бастерт.
- Хорошо! - решительно сказал полковник. - Я подумаю об этом. Прошу вас зайти ко мне завтра в это же время. А чем же вы теперь думаете заняться, господин Бастерт?
- Вы хотите мне что-либо предложить?
- Нет, я просто интересуюсь вашей судьбой.
- Очень признателен. Я собираюсь стать политическим деятелем. Но если вам потребуется техническая консультация, я охотно откликнусь… за особое вознаграждение, конечно.
Полковник отлично всё понял. Расчёт был очень прост: без инженеров, без технического руководства завод, конечно, станет. Бастерт убеждён, что, кроме него, никто не сумеет руководить предприятием. Следовательно, оккупационная власть попросит его взять ведение дела в свои руки. Тогда он сможет диктовать свои условия.
На прощанье Бастерт почтительно поклонился, ещё раз спросил, в котором часу ему завтра явиться к господину коменданту, и вышел.
Полковник немедленно вызвал к себе Дробота.
- Вы знаете, что творится у вас на "Мерседесе"? - спросил он лейтенанта.
- Конечно, знаю, - ответил военпред. - Только из затеи Бастерта ничего не выйдет. Я уже обо всём позаботился. Один из инженеров, которого Бастерт когда-то выжил с завода, теперь вернётся на место технорука. А директором я предлагаю выдвинуть. рабочего Бертольда Грингеля. Он человек толковый, коммунист, хорошо знает производство.
- А согласится ли он?
- Сразу, конечно, испугается, и на первых порах придётся ему помогать. Бастерт вбил всем в головы, будто он и в самом деле незаменим. Рабочие об этом только и говорят. Вот это настроение надо будет преодолеть.
Как раз недавно полковник получил уведомление о том, что завод "Мерседес" в демонтажных списках не значится. Вероятнее всего, скоро все подобные предприятия станут собственностью немецкого народа. Значит, уже теперь следует растить для этих предприятий новых руководителей. Почему, в самом деле, хотя бы для пробы, не выдвинуть на должность директора Бертольда Грингеля?