Когда за Онезоргом закрылась дверь, Вилли вздохнул и раскрыл лежавшую у него на коленях книгу - толстую, в кожаном переплете и с медными уголками. Полистав страницы, он начал читать вполголоса:
- Всему свое время и время всякой вещи под небом. Время разрушать и время строить. Время разбрасывать камни и время собирать камни. Время войне и время миру…
Возле лютеранской кирхи - бездействующей, потому что в нее угодила авиабомба, - функционировала маленькая толкучка. Спекулянты, в основном подростки, предлагали прохожим сигареты, кусочки сахара, чашечки эрзац-кофе. Сюда пришел и Рудольф Онезорг. Но его не интересовали ни торговцы, ни их соблазнительный товар. Ни на кого не глядя, он прошел в церковь.
К его неудовольствию там не было пусто: мальчишки-спекулянты устроили себе в кирхе что-то вроде штаб-квартиры. Расположившись кто на полу, кто на скамьях, малолетние деятели черного рынка делили выручку, готовили к продаже очередные партии товара, пищали, ссорились, ругались, не обращая никакого внимания па вошедшего. Они были похожи на осмелевших от голода крыс, которых не пугает даже появление человека.
Кто-то резал на кусочки толстый американский шоколад, кто-то проделывал ту же операцию с мылом, а двое, растянув на полу парашют, кроили из шелка носовые платки.
Заморыш лет восьми подошел к Онезоргу и предложил папиросу "Беломор" с привязанной к ней спичкой:
- Десять марок!
Но Онезорг отмахнулся. Он пришел сюда молиться. Чтобы не смотреть на торгующих в храме, он поднял глаза к потолку. Прямо над его головой зиял пролом, виднелось синее чистое небо. Ничто, даже церковная крыша, не мешало его общению с богом.
Глядя в синеву небес, Онезорг стоял и беззвучно шептал слова своей молитвы.
Еще издали Онезорг увидел двухэтажный особняк с красным флагом на крыше - советскую комендатуру. Увидел и невольно замедлил шаг.
К комендатуре подъезжали машины, входили и выходили люди. Онезорга обогнала маленькая яростная толпа: человек семь русских, худых и оборванных, вели, осыпая пинками и подзатыльниками, рослого немца в штатской одежде. Скорее всего, это были бывшие военнопленные, в чьи руки попал кто-то из их мучителей. Здоровенный немец шел быстро; заморенные конвоиры с трудом поспевали за ним, но все равно не отказывали себе в удовольствии подгонять его кулаками. Так они и проследовали в комендатуру.
Онезорг остановился в нерешительности. Он стоял долго. Часовой у входа даже посмотрел на него с подозрением. Собравшись с духом, Онезорг прошел мимо часового в открытую дверь.
- Я хочу говорить с советским комендантом, - сказал Онезорг дежурному офицеру с красной повязкой на рукаве. - Очень поспешное военное дело.
Дежурный оценивающе посмотрел на немца. Серьезное, даже торжественное лицо Онезорга вызывало доверие.
- Пойдемте, - сказал офицер.
Они прошли мимо русских и немцев, ожидающих приема, и дежурный офицер скрылся за дверью комендантского кабинета.
…Комендант, лысоватый коренастый подполковник, сидел за столом и слушал Онезорга. Немец говорил, то и дело спотыкаясь на сложностях чужого языка:
- Один год назад я… э-э… носил службу в шпециальной команде капитана Шнайдер… Через это в России могут гибнуть невиноватые люди… Очень много людей.
- Погодине, - нахмурился подполковник. - Так у нас дело не пойдет. Петр Степаныч, позови переводчика и Кирюшкина.
Дежурный офицер вышел, а комендант сказал:
- Вы сядьте, сядьте. А откуда вы русский язык знаете?
Онезорг, стоявший до этого навытяжку, сел.
- Мой отец и моя мать были прибалтийские немцы. Они приехали на Германию в… э-э… в тысяча девятьсот двадцать одном году.
В комнату вошел лейтенант-переводчик, а за ним очкастый сержант с блокнотом и остро отточенными карандашами.
- Рассказывайте по-немецки, - велел Онезоргу комендант. - Вам будет легче.
И Онезорг во второй раз начал свою историю, по уже по-немецки:
- Год назад я служил в особой саперной команде капитана Шнайдера. По пути отступления нашей армии мы минировали различные объекты, военные и гражданские…
Командующего дивизией, моложавого генерал-майора, комендант перехватил, когда тот уже собирался уезжать. Генерал сидел в камуфлированном "виллисе", а комендант стоял на мостовой и рассказывал:
- Они минировали заводы, вокзалы, театры… Даже больницы… И всюду оставляли мины замедленного действия…
- Погоди. Когда это было? - перебил генерал.
- В августе прошлого года.
- Так эти объекты давно взлетели на воздух.
- В том-то и дело, что нет, товарищ генерал. Если, конечно, верить немцу… Он говорит, там стоят взрывные устройства с замедлением на десять-двенадцать месяцев.
- Это что-то новое, - с сомнением сказал генерал.
Комендант энергично кивнул:
- Вот именно. Ихний командир по фамилии Шнайдер ставил устройства своей собственной конструкции. Этот Шнайдер закоренелый фашист, мерзавец высшей пробы. Расчет у него такой: кончится война, начнется мирная жизнь, люди вернутся на свои места - тогда и пойдет рвать. Он своим минерам так и говорил: "Чтобы вспомнили нас и больше никогда не забывали!".
Водитель и сидевший рядом с ним адъютант голов не поворачивали, но слушали разговор с напряженным вниманием.
- А этот твой немец? - спросил генерал. - Как он тебе показался?
- Затрудняюсь сказать, товарищ генерал… Вроде, не врет, но в душу ведь не залезешь.
- Поедем к тебе. Сам посмотрю па него, - решил генерал и повернулся к адъютанту: - Позвони Харитонову, что я задерживаюсь. Садись, подполковник.
Комендант сел рядом с генералом, и "виллис" тронулся. Сзади ехал пустой "БМВ" коменданта.
- Захватим по дороге дивинжа и кого-нибудь из особистов. - Генерал подпрыгнул вместе с "виллисом" на ухабе. - Комендант! Мостовые надо чинить. Твоя святая обязанность.
Теперь в кабинете коменданта собралось много народу. Рудольф Онезорг стоял посреди комнаты, и со всех сторон на него сыпались вопросы:
- А что привело вас к нам? - спрашивал седой замполит. - Вы немецкий коммунист?
- Я немецкий лейтенант. - Онезорг, естественно, робел от такого количества высших офицеров, но говорил отчетливо и твердо, переводчику легко было переводить за ним. - Ни в какой партии я не состоял.
- Но вы, по-видимому, сочувствуете новой демократической Германии? - продолжал допытываться замполит. Он был настроен к немцу доброжелательно.
- Не знаю… Мне неизвестно, какая она будет. А пока не увидишь своими глазами, как можно судить? Но конечно, я надеюсь на перемены к лучшему.
Этот ответ произвел неблагоприятное впечатление. Замполит нахмурился. "Дивинж", дивизионный инженер, поглядел на генерал-майора:
- Разрешите, товарищ генерал? - Он повернулся к немцу: - Сколько объектов заминировала ваша команда?
Не ожидая перевода, Онезорг ответил по-русски:
- Восемь… Большие фугасы.
- Какой характер взрывных устройств?
- Химические взрыватели, инерционные… - Это Онезорг говорил уже по-немецки. - Магнитные… Все мины ставились на неизвлекаемость. В двух случаях дублировались минами-сюрпризами, которые должны взорвать основной заряд. Взрывные устройства нестандартные, конструкции капитана Шнайдера.
Дивизионный инженер только головой покачал. Со своего места встал майор-особист:
- Разрешите, товарищ генерал? Этого капитана Шнайдера мы как раз разыскиваем. По другим делам. Им занимается старший лейтенант Кудин.
- Вызовите Кудина, - велел генерал и повернулся к Онезоргу: - Вы же прекрасно понимали, что от ваших мин погибнут ни в чем не повинные люди - женщины, дети, может быть… Как у вас рука поднялась?
Глядя в пол, Онезорг ответил:
- Я выполнял приказ. Если бы я отказался…
- Но ты ж мог саботировать! - раздраженно перебил генерал. - Разъединить какой-нибудь проводок. Хотя бы предупредить кого-то из местных. Ты ведь говоришь по-русски!
Онезорг поднял на него глаза:
- Мог… Наверно, мог… Но как бы вам объяснить? На войне человек не ведет себя по-человечески.
- Смотря какой человек, - буркнул комендант.
А Онезорг продолжал:
- Это было как психическая болезнь, как припадок буйства. А теперь я очнулся. Теперь мне стыдно и страшно.
- А вы понимаете, что мы вас можем судить как военного преступника? - спросил молчавший до этого полковник.
Со всех сторон на немца смотрели глаза русских офицеров - жесткие, враждебные, испытующие. Онезорг вытер пот со лба.
- Да. Это я понимаю. Я об этом думал, когда шел сюда.
Приоткрылась дверь. - Товарищ генерал, по вашему вызову прибыл! - На пороге стоял старший лейтенант, тот самый, что отчитывал солдата, стрелявшего в Онезорга. Увидев немца, он даже забыл о субординации. - Поймали все-таки?!
- Он сам пришел, - объяснил комендант.
А особист сразу заинтересовался:
- Ты откуда его знаешь, Кудин?
- Мы дожидались Шнайдера на квартире, товарищ майор, а этот поднимался по лестнице, но до площадки не дошел. Видно, что-то заметил, побежал вниз и скрылся.
- Почему побежали? - резко спросил генерал.
Онезорг развел руками:
- Не могу объяснить. Почувствовал засаду, и ноги сами побежали.
- А как почувствовал? По какому признаку? - допытывался особист.
- Запах русского табака. Махорки.
Генерал хмыкнул, а особист свирепо поглядел на старшего лейтенанта:
- Хорошо ты, Кудин, выполняешь инструкцию! Ладно, потом потолкуем. Что со Шнайдером?
- Вторую неделю не приходит, товарищ майор.