Ноги у царя Ивана подгибались. Он с тоской ждал конца церемонии, а она все длилась и длилась. С купола на него строго и даже, казалось, осуждающе глядел Пантократор - Вседержитель. Глаза у бедного жениха, и так подслеповатые, слезились, и все пред ним расплывалось, теряя всякие очертания. Царь Иван страдал, он уже не видел своей невесты, потому что веки против его воли смежились. И он был не в силах их поднять.
- Парашенька, ты тута? - вопросил он.
- Тута я, тута, супруг мой благоверный, - вполголоса ответила Прасковья.
Наконец обряд завершился. К новобрачным подошла царевна и облобызала их. Впереди ждал свадебный пир - новое испытание для жениха.
Глава четвертая
Брак честен есть и ложе не скверно!
Рассыпайся, трубчата коса, расплетайтесь, русы волосы!
Что наткалось, напрялось, то и в приданое досталось.
У меня была умна, а ты, как хошь, для себя учи!
Злато с златом свивалось, жемчужина с жемчужиной скаталась.
Народные присловья
Свидетели
И понеже царевна София Алексеевна была великаго ума и великой политик, хотя себя укрепить вечно в правлении дод именем своего брата царя Иоанна Алексеевича, взяла резолюцию его, брата своего женить. И женила на дочери Федора Салтыкова, из добраго шляхетства, которой был тогда воеводою в Енисейске, в Сибирском королевстве. И сию женитьбу в том виде учинила, чтоб видеть сыновей от брака сего и наследников короне.
…И усмотря, что дочери родятся, тогда начала свой план делать, чтоб ей самой корону получить и выйти б замуж за князя Василья Васильевича Голицына. О сем упомянуто токмо как разглашение было народное, но в самом деле сумневаюсь, ежели такое намерение было справедливое.
Правда ж, подозрение взято в сем на нее, царевну Софию, от ея самых поступков.
Первое, что принадлежит до получения сей короны, оная царевна начала ходить во все процессии церковная и публичныя с братьями своими, что было противно царю Петру Алексеевичу. И единожды так ж вражда случилася публично, что был ход ко Казанской Богородице, и сперва, по обыкновению, пришли оба государя и она, царевна София Алексеевна, в соборную церковь, откуль пошли в ход. И вышел из соборной церквы царь Петр Алексеевич, просил сестру свою, чтоб она в ход не ходила. И между ими происходило в словах многое. И потом царь Петр Алексеевич понужден был, оставя ход, возвратиться в свои апартаменты, понеже сестра его, царевна София, не послушала и по воле своей в ход пошла с братом своим царем Иоанном Алексеевичем.
Также она, царевна София, почала делать червонцы под своею персоною и в короне, и имя свое внесла титула государственнаго. Также учинила себе корону и давала овдиенция публичный послам польским и швецким и другим посланникам в Золотой палате…
Князь Борис Иванович Куракин. "Гистория…"
- Ты придвинься ближе, Парашенька, да ляжь на спинку, - тихим голосом поучал молодую царицу Иван. - Вот так-то. А теперя я на тебя взлезу. Да ты не опасайся, сладостно будет.
Взлез. Долго пыхтел, но отчего-то не получалось так, как с девкой Варькой. Там он входил легко, и она его принимала всего. А тут, сколь ни старался, - преграда.
- Ты, Парашенька, не противься. Ты меня пусти, - бормотал он.
- Да я что, государь ты мой, - чуть не плача, отвечала царица. - Я и не противлюсь. Как можно. Да только болезно мне как-то. Никакой сладости не чую.
- Ты старайся, Парашенька, старайся. Ну пусти же!
Нет, ничего не выходило, ничего не входило. Царь Иван даже расстроился, а потом и рассердился. Царица плакала навзрыд.
- Нешто я виновата, - сквозь слезы выдавливала она. - Я с полной душою, с любовию, как патриарх наставлял. Несвычна я, государь мой.
Иван был обескуражен. С Варькой все было так хорошо и просто. Она старалась за него. А Параша не умела.
- Ты помогай мне, помогай. Приникай сколь можно.
Нет, не получалось. Рассерженный Иван слез и начал влезать в порты.
- Ты куда, господин мой? - испугалась Прасковья.
- Пойду у сестрицы наставления просить, как действовать далее.
- Нешто она наставит? - Свесила ноги царица. - И я пойду.
- Нет, тебе не надобно. Я сам вызнаю.
И с этими словами он исчез за дверью.
Случилось царевне быть за пиршественным столом. Встрепанный, обескураженный, ввалился царь Иван.
- Что с тобой, братец? - в свою очередь переполошилась царевна. - В непотребном ты виде да и сам не свой.
- Не могу войти, сестрица.
- Да куда войти-то, кто осмелился тебя не пускать? - все еще ничего не понимая, удивилась Софья.
- К жене моей войти, к Параше.
- Бог с тобой, братец. Параша твоя - дева смирная да податливая. Что ж, неужто она заперлась?
- Заперлась, сестрица. И я, сколь ни стараюсь, не могу войти.
- Да где она заперлась-то. В опочивальне? Вот я пойду да и проберу ее!
- Так ведь она с охотой. Плачет, а не впускает. Варька, та сама способствовала, а Параша несвычна.
Софья невольно прыснула - поняла наконец, куда не впускает венценосного братца его молодая супруга.
- Ты бы наставила ее, сестрица, - продолжал. Иван.
Софья развела руками, не в силах сдержать улыбку:
- Я тут, братец, не помощница тебе. Параша твоя хранила для тебя, суженого своего, девство, дар бесценный. Ты его должен разрушить. Таковая честь дорогого стоит. Худо ты старался. А посилься еще, напружься. Это в самом начале тяжко, а потом, как ты сведал, станет сладко. Станет она тебя впускать с радостью да с охотой. Ступай, старайся. Параша твоя безвинна, тебе помочь, как ни старается, не может. Ты - муж и будь мужем.
Все еще плохо понимая, какую преграду воздвигла для него молодая супруга и что такое девство, отправился он назад, в опочивальню.
- Сестрица велела стараться, - сообщил он юной царице. - Давай, Парашенька, будем стараться вместе.
Долгонько Иван старался, и наконец усилия его увенчались успехом. Вошел, разрядился, и удовлетворенный, вздремнул. А Прасковья, как наставляли подружки, испытывая и боль, и стыд, сдернула простыню и понесла им.
- Брак честен есть и ложе не скверно! - заплясали женщины, воздымая простыню, словно знамя, словно священную хоругвь. И хоть пиршественные столы сильно поредели - кто свалился прямо под них, а кто побрел к себе, - нешумное ликование снова воцарилось в Грановитой палате.
То была как бы вершина свадьбы. Новобрачные стали истинными мужем и женой, познали друг друга. Особенно ликовали Салтыковы - теперь уж неможно поворотить, теперь их кровь пролилась на царское ложе. Царица Прасковья Салтыкова вошла в династию, и отныне они - тоже царского рода.
Царевна Софья тоже пребывала в радости. Ее братец обсеменил молодую царицу, и теперь оставалось только ждать благого результата. Ее все поздравляли, словно она была виновницей торжества. Ведомо всем было, сколь старалась царевна братца оженить. А от наиболее проницательных не могло укрыться и то, какой расчет вкладывала она в эту свадьбу. Только расчет расчетом, а просчет просчетом. Видели, какую силу набирает молодой царь Петр. Понимали: одолеть его будет невозможно. Понимали и то, что царь Иван, узилище немощей, недолго протянет. И вряд ли произведет на свет здоровое потомство.
А царевна Софья целиком положилась на молодую царицу. И ядрена она, и здоровьем так и пышет: такой и ущербное Иваново семя принять и выносить ничего не стоит. Стала царевна часто наведываться во дворец молодых в селе Измайлово. Досталось оно им от батюшки благоверного царя Алексея Михайловича. Богатое имение. Все там было свое - и лес, и пашни, и дворни не счесть, и пруды да озера, полные рыбы, и службы разные, и даже зверинец свой с заморскими зверями. Любил Измайлово и покойный царь Федор Алексеевич - да пребудет он в райских кущах, - и много тут строил. Его заботами и дворец каменный возвели, и башни по углам царского двора, и мост крепкий.
Софьина золоченая карета часто въезжала в ворота Измайлова. В неделю неявнее трех раз. Братец Иванушка, когда не был занят на какой-либо официальной церемонии, обычно простаивал на молитве в домовой церкви. А царевна прямиком спешила к Прасковье.
- Ну что, царица-сестрица, чуешь что-нибудь? - вопрошала она с порога. На что обычно следовал ответ:
- Нету чувства, - Прасковья все еще робела перед Софьей, и потому ответ ее звучал виновато.
- А скажи-ка мне, месячные-то отходят?
- Отходят, - со вздохом отвечала Прасковья.
- Стало быть, не понесла.
- Не понесла, - чуть не плача, отвечала Прасковья.
- Часто ли приходит к тебе государь?
- На неделе раза три, а то и четыре.
- Ты его побуждай приходить чаще. Ежели мужа не расшевелить да по одному месту не провести, не погладить, он сам не воспылает, - со знанием дела укоряла Софья. Она все еще считалась в девах, как положено было царским дочерям, но уж всем известно было, что пребывает она в любовницах у князя Василья Голицына, в метрессах. Однако об этом говорилось вполголоса. Знала это и молодая царица - да и как было не знать, коли тем слухом вся Москва полнилась. И потому Софьиным вопросам не дивилась.
Царевна же продолжала допекать царицу-сестрицу нескромными вопросами:
- А много ль семени от него исходит?
- Откуль я знаю - много то или мало? - удивлялась Прасковья с обычным своим простодушием. - Все в себя принимаю.