Вопреки ожиданиям Малхаза, находка не вызвала никакого интереса в республиканском центре, только в узких заинтересованных кругах были всякие пересуды и даже не совсем одобрительные толкования, ибо выяснилось, что все находки отправлены то ли в Москву, то ли в Ленинград, в Эрмитаж, а было бы лучше не предавать все огласке, оставить найденное в частных руках. Малхаз этих взглядов не разделял, он думал, что в столицах его находки вызовут сенсацию, с нетерпением ждал результата экспертизы, каждую неделю ездил в Грозный, досаждая директору музея - "есть ли ответ?", пока не услышал брошенное в сердцах: "Нет, и не будет, и до сих пор не было... А ты дурак!".
Так прошли зима, весна, вот и лето на исходе. Больше экспедиций нет. А недавно Малхаз перенес музей в новое здание школы, оборудовал свой кабинет истории. В целом жизнь протекала обыденно, спокойно, и тут эта студентка-практикантка все его мысли перевернула. И не хотелось ему писать доклад за директоршу, да и ничего ему не хотелось. Так и заснул он под мерное жужжание осы, а когда проснулся, понял, что время за полночь, лето кончилось, наступило первое сентября 1991 года.
Доклад для Бозаевой написал сходу, за час, а потом не спалось, и он, не задумываясь, на нижней полустраничке, где заканчивалась пафосная речь, карикатурно нарисовал директоршу, орущую в окно школы, а позади нее строгую, красивую практикантку. И теперь, утром, увидев это художество, неумело в очередной раз перевязав галстук, он посмеивался над собой и над тем, что его накануне волновало. Просто, идя на поводу своих желаний, он нарисовал практикантку вровень с директоршей, зная, что та одного с ним роста. А на самом же деле практикантка чуть ли не на голову выше тети и, соответственно, его.
- Малхаз! -он встрепенулся от детского голоса. - Директор требует доклад, и тебя немедленно зовет.
Сложив поперек листок, он оторвал карикатуру, бросил ее в печь и пошел отдавать творение, чтобы сразу же сделать некоторые пояснения.
Как и следовало ожидать, Бозаева раскритиковала написанное, заставила спешно кое-что исправить. Но все оказалось напрасным: ни к девяти, ни к десяти часам никто не приехал.
- Пата, что ты и детей и себя мучаешь, стоя на солнцепеке, - крикнул подошедший председатель сельсовета, пенсионного возраста крепкий старик Ахтаев Баил. - Кто в эту дыру без нужды сунется? Кругом развал и хаос, а ты школу вздумала открыть! Что, телевизор не смотришь? В Москве смута - ГКЧП называется, в Грозном смятение - митинги, а в райцентре не знают какому господину служить!.. Что им, до нас и до детей наших?!
Директорша что-то под нос обиженно пробурчала, как маленькая девочка насупилась и, неожиданно заплакав, убежала в свой кабинет.
В маленькой высокогорной школе не более сорока школьников, и три учителя, в том числе директор. Как таковых классов нет, расписания тоже, просто, точнее очень замысловато, грамоте - от азбуки до Толстого и Айдамирова - учит филолог, математику и физику преподает Бозаева, историю, географию и остальное - Шамсадов; многих предметов нет, тот, кто хочет получить аттестат о среднем образовании - в девятом и десятом классах должны учиться в другом месте.
В классе Шамсадова больше всех учеников, на последней парте практикантка Эстери. Все дети, по возможности, красиво одеты, ухожены.
Предательское волнение, вызванное присутствием девушки, учитель истории смог преодолеть только к середине урока, и когда казалось, что все постепенно входит в привычную колею учебного процесса, со двора послышался дружный крик: "Едут! Едут!".
Позабыв о дисциплине, школьники бросились к окнам. От природы сверхлюбопытный Шамсадов потянулся за ними. Растревожив залежалую пыль, с легким форсом на школьный двор въехал не виданный в здешних местах иностранный джип. Трое симпатичных, щегольски одетых парней с видом благодетелей вышли из машины, покрасовались, небрежно глянули на школу. Далеко в сторону полетел окурок. Тот, что был с роскошными цветами, сделал шаг вперед, и в это время его встретила сияющая директорша:
- Добро пожаловать, - торжествовала Пата, схватила букет, но приезжий не хотел с ним расставаться. Возникла неловкая перетяжка.
- Цветы для Бозаевой, - в отчаянии пятился молодой человек.
- Так я и есть Бозаева! - все еще улыбалась директор, затем резко потупилась, сникла; под дружный смех школьников засеменила в школу.
- Займите свои места, - крикнул учитель истории.
Растревоженные дети не могли угомониться, они тайком - мальчишки со смешками, девочки, быть может, с завистью - оглядывались на практикантку.
- Эстери, это к тебе, - восторженно крикнула какая-то девчонка, раскрыв дверь класса.
Практикантка не шелохнулась, даже голову не склонила; лишь смоляные ресницы не находили покоя, в ее руках треснула ручка.
- Перемена, - нашелся учитель, поняв, что ситуация критическая. Вся детвора, толкаясь, хлынула во двор поглазеть на чудо-машину. Вслед за ними вышла и практикантка, тут же вернулась, в строгой позе застыла на месте, а в это время отчего-то смущенный учитель рылся в своих записях, будто что-то искал.
- Эстери! - еще раз раскрылась дверь.
Краем глаз Шамсадов видел как дочь директора, двоюродная сестра практикантки, в удивлении машет рукой.
- Малхаз Ошаевич, - заговорила Эстери, - у меня поломалась ручка, нет ли у Вас запасной?
- Да-да, конечно есть! - вскочил учитель. Они встретились в центре класса; боясь встретиться глазами и прикоснуться пальцами, передали ручку, и вновь сели на свои места, не проронив ни слова в течение очень долгой перемены, которая закончилась продолжительными музыкальными сигналами уезжающей с визгом машины.
Потом в том же классе Шамсадов вел уроки географии, обществоведения, астрономии, и узнав, что директор из-за головной боли ушла домой, вместо математики провел факультативное занятие по истории родного края - уже не в классе, а в школьном музее, демонстрируя завороженным легендами школьникам и практикантке археологические изыскания и свои картины на темы народного эпоса вайнахов.
Во время экскурсии учитель истории просил детей не трогать экспонаты, потом, улыбаясь, хлопнул в ладоши и сказал:
- Все. На сегодня хватит. Теперь и я устал и вы, наверное, от меня устали. А завтра урок истории будет вести наша практикантка - Эстери.
- А что стало с Аной?
- А она доскажет нам эту историю? - наперебой вопрошали дети.
- Что стало конкретно с Аной - пока никто не знает, и может, никто и не узнает, а об истории Хазарии Эстери вам расскажет.
Крича, толкаясь, школьники бросились на улицу. Эстери, замерев на месте, часто моргая, сверху вниз вопрошающе глядела на учителя.
- Откуда Вы все это знаете? Неужели это правда?
- Мне рассказал дед, ему его дед, и так из поколения в поколение, через века, - улыбался Шамсадов. - И с тех пор прошло ровно тысячу лет.
- Да-а, - вполголоса проговорила Эстери, и через паузу раздумий. - Так я ведь не знаю об этом ничего. Как я завтра буду выглядеть перед детьми?!
- Выглядишь ты прекрасно! - не без смущения еле выдавил из себя учитель истории. И если бы это прозвучало в тоне комплимента, то реплика осталась бы незамеченной, а так наступила неловкая заминка, которую нарушила девушка.
- Малхаз Ошаевич, Вы ведь знаете, что в университетском курсе об этой Хазарии и двух слов нет. Что я детям расскажу?
- Ну, - непонятно для практикантки улыбался учитель, - если хочешь, веди обычную школьную программу, а если интересно, то я тебя сейчас посвящу в эту историю; однако наберись терпения, она не скоро сказывается.
- Ой! - на груди сжались беленькие ручки Эстери. - Мне очень интересно, расскажите, пожалуйста.