Брюхо "Ил-96" под завязку упаковали любителями экзотического отдыха. Здесь были чугуннолицые "быки" с пошлыми цепями на толстых шеях, рафинированные предприниматели, вкусившие финансовый успех и торопящиеся растратить деньги. Летели неясной национальности сомнамбулические хиппари и хиппарки с повязочками на бледных лбах, компания бритоголовых немцев, успевших надраться до вылета и галдящих, как стая болотных гусей. Один из них постоянно вскакивал, пытался закурить, роняя сигареты из непослушных пальцев, и что-то пронзительно выкрикивал. Его безуспешно пытались посадить. Через десять минут он сам отключился. Рядом со мной сидели тонкорунная блондинка в золотых очках и ее двадцатилетний ухмыляющийся сын. Дама вежливо поинтересовалась, от какой туристической компании я лечу. "Альфабетагамма", сказал я. Оказалось, они тоже от этой компании.
Нас тепло поприветствовали от имени экипажа, и мы взлетели. Нас поили прохладительными напитками, обильно кормили и даже подарили по мешочку с носочками, расческой, складной зубной щеткой и крошечным тюбиком с пастой. Сзади меня сидела лишенная детства тетя, которая, получив подарки, рыдала от умиления.
Мне захотелось тут же выпить. Маленькую бутылочку вина я уже осушил, поэтому немедля вызвал стюардессу.
- Вы хотите прямо сейчас или попозже? - спросила она, виляя глазами.
- Конечно, а зачем тянуть! - восторженно ответил я.
Она принесла бутылку "Scotch Whiskey" и содовую со льдом. Я выдул стаканчик смеси, предложил хиппарям, которые сидели через проход. Девица отказалась, а парень подставил свой стакан. Мы выпили за "фройндшафт".
Предстояло провести ужасно долгих десять часов в воздухе. Когда мы летели над Афганистаном, началась ужасная тряска, удары, будто самолет елозил сахарные хребты Памира. Мне казалось, что наш летающий дом вот-вот начнет разваливаться, от сильных толчков нас мотало из стороны в сторону. Наверняка тут не обошлось без душманов, которые прознали про русский самолет и устроили нам вихревые потоки. Тем не менее я выпил за территорию, на которой воевал и оставил кусок своей беспутной жизни.
Мы летели навстречу солнцу и вскоре встретили его. Оно выкрасило океан в багряный цвет, а затем не без торжества выползло и само. Ослепительные лучи брызнули в наше сонное содружество, зашевелились даже самые безнадежные.
Мы приземлились, и город-гигант принял нас в свои объятия. С трапа шагнул в тоннель с кондиционированным воздухом, прошел череду сверкающих коридоров, отстоял очередь у маленького деловитого паспортного чиновника, получил фиолетовый штамп.
Я присоединился к даме с сыном, вместе мы отыскали нашего гида - симпатичную обезьянку, которая держала бумажку с написанными на ней с ужасными ошибками нашими фамилиями. Девушка говорила на английском, и это меня успокоило: еще в школе я получал по этому языку твердые "два с плюсом".
Открылись автоматические стеклянные двери, я шагнул в парилку Бангкока. Я задохнулся в горячем влажном воздухе; на этом краю света и запахи были удивительные, странные: неведомые цветы и растения, испарения воды в многочисленных каналах, дыхание мегаполиса обволакивали все вокруг. Мы не успели надышаться этой приторной гадостью, как тут же нас посадили в сверкающий микроавтобус с кондиционером и повезли в отель "Ambassador", как значилось в проспекте. Мы помчались по скоростным дорогам, пытаясь уловить приметы здешней жизни: блеск и грязь, величие южной природы и гнилые каналы с мусором. Все это быстро промелькнуло за темными стеклами, оставив ощущение нереальности.
В отеле, увидев великолепие холла, огромные хрустальные люстры по пять метров в диаметре и прочую канитель, моя попутчица онемела. Сын же ее хранил презрительное молчание.
После необходимых формальностей я получил ключи от номера и, осмотревшись, сразу решил позвонить Марии. Ее телефон не отвечал, поэтому я отправился в город. Он показался мне еще более тесным, шумным и бестолковым, чем из окна автомобиля. На загазованных улицах семенили тайцы и тайки в строгих, почти офисных одеждах, над ними проплывали головы европейцев: расслабленных немцев, чопорных скандинавов, в изобилии попадались и мои соотечественники, недавно открывшие этот край земли - самодовольные матроны с огромными пластиковыми пакетами для покупок, "быки", братва в цветных наколках - здесь совершенно безобидные. На узких тротуарах тянулись бесконечные прилавки с одеждой, украшениями, часами, безделушками, очками, фигурками слонов и каких-то местных уродов, цепочками, брелками, ножами и прочей дребеденью. Тут же с земли тянули искалеченные руки за милостыней люди-черви. Еще в раннем детстве им определили судьбу, лишив языка, пальцев, а то и части рук и ног. Многим на конечностях делали искусные перетяжки кожи, и они свисали многочисленными кожаными сосульками.
Потом я чуть не попал под слона, заглядевшись на симпатичную таечку. Гигант флегматично шел по тротуару, лениво помахивая морщинистым хоботом, все, конечно, уступали ему дорогу.
Удивительный мир открывался передо мной. Маленький юго-восточный телок с раскосыми глазками, которого лет пятьдесят назад совратил американский дядя, уверенно превращался в молодого бычка. Над старыми двухэтажными постройками Бангкока гордо возвышались сверкающие серебром, аквамарином, небесной эмалью небоскребы-гиганты, их главы венчала реклама всемирно известных корпораций, компаний, всех этих бесконечных "Royal", "Shell", "Great Bank" и прочих "Ltd". От беспощадного зноя и бензиновой вони тут же заболела голова. Я посочувствовал местным полицейским, которые лихо разъезжали на "Хондах". В такую жару этих мальчиков упаковали не только в глухой китель, фуражку и портупею, но и в сапоги. А может, в этом было особое пижонство… И когда мне навязчиво предложили тайский массаж с элементами эротики, я долго не сопротивлялся. Плюгавенький щелкунчик (он все время щелкал пальцами и был мерзопакостен, видно, для контраста, чтоб затем на его фоне массаж-леди выглядели более потрясающе) посадил меня в машину, и через пять минут мы были у цели - неприметного дома с вывеской "Beautiful Lady’s Massage".
Дальнейшее было достаточно банальным, но не удержусь, чтобы кое-что освежить в памяти. Говорят, это одно из двенадцати удовольствий, которые позволю вам напомнить вне всякой градации (ведь у каждого своя шкала), а именно: поесть-поспать-оправиться-одурманиться-полюбиться. Далее идут наслаждения духовного плана: от соприкосновения с прекрасным, наслаждение властью, славой, творением своих рук, любовь, в том числе к Богу. Одиннадцатое, тоже не спишешь, - садомазохизм. Двенадцатое же, на стыке духовного и физического, - массаж.
Поэтому я постарался сразу забыть грязные руки, которые приняли мои доллары, не думать о том, что пришел на производство с человеческим конвейером, и постарался побыстрей принять предлагаемые условия игры…
Попал я в некое подобие маленького концертного зала, где было несколько кресел, пара столиков, за одним из них сидел согбенный старичок, и подиум, на котором скромно восседало около двадцати девушек в ярко-красных халатах. Все они без тени фальши призывно улыбались мне, я, конечно, все понимал, но все равно было приятно. Мне уже сказали, что они могут делать, и мои мечты о чистом массаже уплывали под натиском банальных и устоявшихся вкусов. Я выбрал красотку с номерком "15", она тут же спустилась вниз, как теленка, взяла меня за руку и повела по коридорам, затем по маленькой крутой лестнице поднялись на второй этаж. Мы вошли в огромную красную комнату с фальшивым камином и полукруглым окном, зашторенным тяжелым красным бархатом. За ним журчал кондиционер. Она усадила меня на кровать, встала на колени, сняла обувь, носки, стянула с меня брюки и все остальное. Мне стало неудобно, что лучшее создание природы униженно суетится у моих ног - все же сказывалось коммунистическое воспитание. Но маленькая рабыня империи наслаждений улыбалась мне весело и непринужденно.
- Руссия? - вычислила она меня.
Я кивнул и спросил, как ее звать.
- Пата, - ответила она, а я назвал себя.
Наверное, в условности нашей игры была такая необходимость.