Хохочут летчики, хохочут техники, младшие авиаспециалисты - все, кто собрался вокруг рассказчика.
- Я кричу: "Пропади пропадом те куры-гуси! Уноси ноги! Собьют, не доставим и того, что обнаружили!" Но Жора не слушает, заходит на аэродром, как на посадку, даже шасси выпустил. Немчонок, что у ВПП, сразу руку под козырек…
- Шасси ты же сам предложил! А потом бомбы шарахнул по самолетным стоянкам! Они и начали из этих "эрликонов"! Трассы со всех сторон, будто сеть накинули. Ну, мы из пулеметов.
- Расскажи лучше, на чем домой вернулись. От тех "эрликонов" в крыльях дыры были такие, что человек пролезал головой. "Пешка" стала как решето!
- Что "пешка"? Долетела. Только Алексей Иванович отказался ее ремонтировать, списал на запчасти.
Алексей Иванович - это Лысенко, инженер эскадрильи, самый пожилой из присутствующих, многим годится в отцы - посмеивается. Всегда невозмутимый, услышав неточность, запротестовал:
- Нет, нет! На какие запчасти, когда на вашем самолете, товарищ командир, живого места не было? Мы все поражались: как только долетели? Как живы остались? Радиста лишь царапнуло.
Смех пропал: юмор рассказчика не мог скрыть трагизма отчаянного положения, в котором оказались храбрые разведчики. Окружающие с уважением поглядывали на Кузина и Родина.
- Так вы разведданные привезли? - спросил Киселев.
- В том и дело, что привезли… Сам командующий ВВС Западного фронта генерал Мичугин прислал благодарность!
- А потом? - не унимался сержант. - Потом вы ударили?
- Это уже следующая серия. Пусть адъютант расскажет.
Адъютант эскадрильи старший лейтенант Лопатин отмахнулся. На его лице, как и у Усенко, рубцы ожогов - они летали тогда в одном экипаже и вместе горели в тот августовский день прошлого года. С тех пор кожа лица у Лопатина осталась ноздреватой и багрово-красной, при смехе темнела от прилива крови. В авиаполку к этому привыкли, не замечали, чему Макар Давыдович немало способствовал своим общительным характером и острословием. Знали также, что о своих подвигах адъютант рассказывать не любил.
- Мы ж должны учиться у вас, фронтовиков, - уговаривал Лопатина Киселев, - изучать боевой опыт, как того требует товарищ комиссар Михайлов.
- Вот придет командир полка, - напомнил тот, - спросит, как вы, товарищ сержант, настраиваетесь на боевой вылет!
- Настроены по-боевому, товарищ старший лейтенант! Готовы гнилой фашистской нечисти загнать пулю в лоб.
От слов молодого летчика повеяло бравадой, и адъютант нахмурился, как видно, хотел одернуть его, но пощадил и только пристально посмотрел.
- Я могу дать вам справку, товарищ Киселев, - вмешался в разговор начальник штаба полка майор Тихонов. - В боевой истории полка есть запись, что 26 июля 1941 года 13-й авиаполк прорвал усиленную ПВО Смоленска и тремя эскадрильями нанес удар по его аэродрому, в результате которого было уничтожено и повреждено до двух десятков бомбардировщиков и ангар. Между прочим, тот ангар уничтожил экипаж Усенко - Лопатин. Вот так-то, молодой человек! Понятно?
- Так точно, товарищ майор! Значит, наш командир рисковал недаром - вот что для меня главное! - И посмотрел на Кузина так, что всем стало ясно: попади Киселев в аналогичную ситуацию, не задумываясь, поступит так же.
- Каков у меня командир? - не скрывая восхищения, тихо спросил Цеха у Константина.
Тот ответил тоже тихо:
- Любит во всем ясность. Значит, мыслит! Это неплохо, Владимир Самойлович. Летчик должен всегда думать!..
6
К самолетам скорым шагом подходили поджарый Богомолов, коренастый Серебряк и возвышающийся над ними Михайлов.
- Летный состав, поэкипажно ста-а-новись! - запоздало подал команду Тихонов. - Р-р-равня-а-йсь!
Командир полка выслушал рапорт и подошел к строю вплотную, цепким взглядом осмотрел каждого летчика.
- Как настроение? Больные есть? - задал он обычные вопросы. - Нет? Порядок. Слушайте боевую задачу! Карту!
Капитан Серебряк вышел вперед и развернул планшет, под целлулоидом которого голубела полетная карта.
- Смотрите! - Богомолов показал карту. - Вот здесь, под Архангельском, у острова Мудьюг, и южнее на рейде Двинской губы, стоят в ожидании разгрузки восемь крупных транспортов. В их трюмах пушки, боеприпасы, прицелы. Все это позарез нужно фронту. Об этих грузах знают и немцы. Генерал Петрухин предупредил, что ожидается их воздушное нападение на транспорты: воздушная разведка настойчиво пытается проникнуть в наш район. Нам приказано установить на дальних подступах в море на возможных направлениях появления противника непрерывное патрулирование на все время разгрузки. Решаю: создать две патрульные зоны. Первая - северо-западнее острова Мудьюг на удалении видимости. Вторая - юго-западнее. Патрулирование осуществлять парами Пе-3. Время нахождения в зоне - три часа. Первыми в зону номер один вылетают Богомолов и Усенко, в зону два - Кузин и Киселев. Сменяют: пары Михайлова и Костюка. В резерве на случай необходимости наращивания сил остаются Соловьев и Иштокин. Потом все повторим. Прошу на карта" отметить границы зон.
Серебряк продиктовал квадраты моря. Летчики записали. После уточнения деталей полета командир полка предупредил:
- Имейте в виду, товарищи! Одновременно с нами в восточных секторах барражируют истребители соседей. Не спутайте! В готовность приведены все наличные силы. Вопросы есть?
- Разрешите? - поднял руку Ананьев. - Нас на другие задания будут привлекать или только на патруль?
- Нет, товарищ Ананьев, не будут. Здесь нагрузка ожидается такая, что на отдых будет очень мало времени. Штаб! Продумайте обеспечение полетов до мелочей. У летчиков отдых будет кратковременным, но он должен стать отдыхом! Инженер Белан, подготовьте встречу прилетающих машин так, чтобы осмотр и дозаправка выполнялись в самые сжатые сроки. Сейчас на месте остаться вылетающим, остальные свободны! Начальник связи Лободюк! Сообщите коды, позывные: "Я - свой".
…Ревут и ревут моторы. Отворот влево - прямая, разворот вправо - прямая, отворот вправо - прямая, разворот влево - прямая - друг за другом галсируют и галсируют в заданных квадратах двухмоторные истребители. От однообразных движений притупилась острота восприятия. Пилотируя самолет, Усенко поглядывает в сторону острова Мудьюг. Там на темном фоне воды сереют неподвижные громады транспортов. Это из-за них приходится ему выкручивать барражные восьмерки. Надо! Как говорится, тут ничего не попишешь!
Почти бессознательно Константин следил за мелькавшим перед глазами светло-зеленым хвостом машины командира авиаполка, автоматически двигал нужной ногой - нажимал педаль, крутил рог штурвала, в точности повторяя движения ведущего, в то же время настороженно разглядывал воздушное пространство перед собой.
Враг уже показывался дважды. Это были хорошо знакомые Константину двухмоторные разведчики "хейнкели". Поодиночке они пытались проникнуть в район Архангельска, но, завидев "Петляковых", немедленно поворачивали обратно. Усенко погнался было за одним из них и уже увеличил обороты моторам, поравнялся с командирской машиной, но вовремя оглянулся и… увидел рассерженное лицо и увесистый кулак: уходить из зоны и гоняться за одиночными самолетами противника было категорически запрещено. Враг был хитер, возможность провокаций с его стороны не исключалась. Летчик опомнился, вернулся на свое место и теперь смирно "плелся" сзади.
Позади пилота на своем месте трудился Гилим. Он прослушивал эфир, чтобы не пропустить команд ведущего или с капе ОМАГ, тоже внимательно наблюдал за тем, что происходило в воздухе и на воде, искал врага, отвлекаясь от этих занятий всего на несколько секунд, чтобы после разворота записать в бортжурнале время выхода на очередной курс - галс - предусмотрительность в море крайне нужная, чтобы знать, где находится экипаж.
Именно бомбардир после очередного разворота первым увидел темную черточку под кромкой облаков, быстро приближавшуюся с запада в зону патрулирования пары Богомолова.
- Костя! Справа По борту, курсовой шестьдесят вижу одиночный самолет. Летит курсом на восток.
- Где? - откликнулся летчик.
- Метров триста повыше нас под облаками. Нашел?
- Есть! - обрадовался Усенко. - Так это ж… опять "Хейнкель-111"! Точно! Дай очередь, сообщи "земле"!
Александр повернулся к пулемету и направил в сторону противника короткую очередь: зеленоватые и малиновые искорки трассирующих пуль прочертили в хмуром небе цветастую строчку и пропали - то был условный знак. Ведущий тотчас ответил, качнув с крыла на крыло: "Понял! Вижу!" Но продолжал полет прежним курсом.
Немец вел себя странно. Он не мог не видеть советских истребителей и трассы, однако не удирал, как предыдущие собраты, а продолжал сближаться под острым углом. На белом фоне облаков хорошо различались контуры врага: его удлиненный фюзеляж, прижавшиеся к нему с боков крутолобые моторы, высокий киль. Расстояние до "хейнкеля" было не более пяти километров - самое время занять выгодную позицию для атаки, но ведущий почему-то мешкал. Константин не выдержал:
- Сокол первый! - нажал он кнопку рации. - Не пора?
Ответ был неожиданным и коротким:
- Не болтать!
До вражеского самолета оставалось три километра, когда Богомолов плавно завалил машину в крен и начал неторопливый разворот. Усенко повторил его маневр и удивился: немец тоже лег в разворот, стал отворачивать на запад. И опять скорость полета он не увеличивал, будто приглашал гнаться за собой.
- Сокол двадцать один! - раздался в эфире спокойный голос Богомолова. - Как меня слышите? Я - первый! Прием!