Отличная повесть про войну в Афганистане, без героики и патетики, люди пытаются выжить.
….Сказать, что, несмотря на их возраст, эти мальчишки все равно наши враги? Что мы дали присягу и должны убивать всех, кто против нас? А впрочем, что говорить, ведь и так уже убивали их, по крайней мере чтобы самому не стать убитым…
Владимир Старостин
ДОЖИТЬ ДО ДЕМБЕЛЯ
Бирюков прервал на полуслове ознакомительное собеседование с прибывшим час назад в его распоряжение лейтенантом Карцевым и повернул голову к двери. Через пару секунд снаружи донесся звук взрыва.
- Третий день в это же время, - сказал Бирюков.
- Обстрел? - спросил Карцев.
- Да, минометный. С двенадцати до двух, двадцать четыре мины.
Дверь распахнулась, и в блиндаж один за другим ввалились несколько солдат.
- Романов! А где Никольский? - спросил Бирюков.
- Рыл окоп на северном склоне. Наверное, там и остался, - ответил сержант.
Бирюков со вздохом поднялся из-за стола, надел бронежилет, каску и стал смотреть на часы. Дождавшись очередного взрыва, он вышел из блиндажа. Солдаты после его ухода занялись кто чем - трое легли на кровати, двое сели за шашки, сержант взял гитару и тихонько наигрывал незнакомую мелодию. Карцев разглядывал солдат, пытаясь обнаружить в их облике что-то необычное или особенное, но вид их был вполне обыденный - выгоревшая форма, молодые загорелые лица. Они тоже с любопытством поглядывали на Карцева.
- Служить у нас будете? - спросил сержант.
- Да.
- А откуда вы родом?
- Из Москвы.
Сержант хотел спросить еще что-то, но вслед за взрывом мины послышалась ругань старшего лейтенанта, затем открылась дверь и в блиндаж вошел парень в трусах, кедах, с автоматом на плече и сигаретой в зубах. За ним появился Бирюков.
- Никольский! - закричал он с порога. - Здесь не курят!
- Где же курить? - обиженно спросил парень, гася сигарету о стену. - На улице нельзя, здесь тоже нельзя.
- Что ты все время придуриваешься?! - Бирюков, видно, здорово разозлился. - Курить и любоваться пейзажем в ямке под обстрелом - не храбрость, а дурость!
Никольский снял с плеча автомат и присел на корточки у стены.
- Дуракам легче живется. Поэтому я с детства стараюсь влиться в их ряды, - сказал он серьезно.
- Хочешь пораньше дуба дать от шального осколка? - язвительно осведомился Бирюков.
- Наоборот. Говорят, дуракам везет.
- Ладно, хватит! - Бирюков махнул рукой. - С тобой спорить бесполезно.
Никольский довольно ухмыльнулся. Бирюков подошел к столу положил на него каску, сбросил на скамью бронежилет. Достав и расстелив на столе карту, он сел и уставился на нее, постукивая пальцами по каске.
- Вертолетчиков надо вызывать, - задумчиво проговорил он.
- Они на вас зуб имеют, - подал голос Никольский. - В марте по вашему вызову они две метлы{Метла вертолет (жарг.)} потеряли.
- Я же их не по собственной прихоти вызываю, - резко возразил Бирюков. - Надо же определить, где спрятана эта проклятая батарея и ликвидировать ее.
- Тоже верно, товарищ старший лейтенант, - легко согласился Никольский. - Надо определить и ликвидировать. - Помолчав, он добавил:
- Батарея стоит за северо-западным бугром. Судя по частоте выстрелов, не более двух минометов, значит, один ДШК{ДШК крупнокалиберный зенитный пулемет.} в прикрытии. Итого не больше дюжины бандюг.
- Как же ты углядел, что за северо-западным бугром? - недоверчиво поинтересовался Бирюков.
Весело улыбаясь, Никольский смотрел на него.
- Когда я курил и любовался пейзажем, - неторопливо-спокойно заговорил Никольский, - я увидел, как на вершине бугра что-то на миг блеснуло. Через пару минут - то же самое на том же месте. Это мог быть только бинокль корректировщика.
Высказавшись, Никольский продолжал все так же смотреть на Бирюкова. "Как он не устает сидеть в таком положении?" - удивленно подумал Карцев.
- Логично, - после раздумья констатировал Бирюков. - Молодец.
Никольский артистично изобразил скромно-застенчивое удовлетворение от похвалы командира - потупился, смущенно улыбнулся. Впрочем, он почти сразу же принял серьезный вид.
- Товарищ старший лейтенант, до них всего минут сорок ходьбы, - сказал он. - Разрешите мне пошуровать, пока еще есть время до конца обстрела. Я прикинул, как к ним незаметно подобраться. Все равно ведь в такую жару метлы плохо держатся в воздухе.
Сержант, давно уже отложивший в сторону свою гитару, довольно громко присвистнул. Шашисты прервали партию, да и остальные солдаты с интересом наблюдали за происходившим. Лицо Бирюкова стало опять недовольным:
- Снова за свое, Никольский? - сказал он. - Опять на рожон лезешь? В одиночку подвиг Геракла совершить желаешь?
- Ну, не обязательно в одиночку, - ответил Никольский. - Может, еще кто-нибудь захочет пойти. Достаточно трех, от силы четырех человек. Толпа в данном случае ни к чему.
Бирюков задумался, упершись взглядом куда-то повыше двери. Солдаты тоже разбрелись глазами кто куда. Сержант снова взял гитару и медленно перебирал струны. Никольский в ожидании прикрыл веки. Только Карцев с любопытством разглядывал всех поочередно.
- Ну так что, есть желающие прогуляться? - спросил наконец Бирюков, оторвав взгляд от стены и переведя его на солдат.
Сержант, почувствовав на себе вопросительный взгляд Бирюкова, спокойно сказал:
- От моего прадеда, участника империалистической войны, осталась солдатская заповедь: никогда ни от чего не увиливай, но и сам никогда ни на что не напрашивайся. Так что, товариш старший лейтенант, если прикажете - пойду, а так - нет.
Один из шашистов, здоровенный ефрейтор с каким-то детским лицом, кашлянул и не совсем уверенно проговорил:
- Я, пожалуй, пойду.
Никольский приоткрыл веки, глянул на ефрейтора и почему-то хмыкнул. Больше добровольцев не находилось.
- Я тоже хочу пойти, - сказал Карцев.
Все это время он чувствовал себя здесь лишним или посторонним, поэтому-то он и произнес эту фразу. Впрочем, и теперь, под пристальными взорами солдат (а Никольский к тому же иронически улыбнулся), Карцеву было как-то неуютно.
- Нет, - Бирюков покачал головой. - Ты здесь первый день. Я даже не знаю, как ты стреляешь.
- Стреляю я очень даже неплохо, - уверенно ответил Карцев. Он действительно хорошо стрелял. Однако Бирюков опять с сомнением помотал головой.
- Извините, товарищ лейтенант, - сказал Никольский. - У вас ведь, прошу прощения, нет опыта в таких делах. Как же вы будете сейчас нами командовать?
- В этот раз я буду следовать вашим указаниям. Кстати, время-то идет. Я думаю, не стоит затягивать выход.
- Верно, - подтвердил Никольский и посмотрел на Бирюкова.
- Ладно, пойдете втроем, - решительно сказал Бирюков. - Никольский - старший. Собирайтесь.
Никольский подошел к своей койке, надел штаны, лежавшие на табуретке возле нее, и прямо на голое тело бронежилет.
- И каску, Никольский, - строго сказал Бирюков.
Никольский поморщился и надел каску.
Карцев и ефрейтор тоже надели бронежилеты, каски. Все трое взяли автоматы, по три магазина к ним, по четыре гранаты.
- Ну, вперед на врага, - Бирюков посмотрел на часы. - До конца обстрела осталось час двадцать. Успеха вам!
Никольский, за ним ефрейтор и последним Карцев вышли из блиндажа. В двери Никольский обернулся:
- Пригнуться и бегом за мной.
Пробежав мимо бетонного квадрата вертолетной площадки, они спустились на южный склон и выпрямились в полный рост. Здесь корректировщик уже не мог их заметить. Никольский снял каску и ловко приторочил ее к ремню. Поравнявшись с окопом, он поднял руку и весело сказал сидевшему в окопе пулеметчику:
- Прощай, родина!
- На охоту, что ли? - сплюнув, спросил пулеметчик.
- Да нет, просто прогуляться, подышать свежим воздухом. Засиделись мы в блиндаже, - серьезным голосом ответил Никольский.
Они спустились в ложбину, редко заросшую кривым кустарником и какой-то жесткой на вид травой. Спускаться оказалось не так легко, как ожидалось Карцеву - постоянно приходилось притормаживать.
Не дойдя до дна ложбины, Никольский повернул вправо, в колючие заросли выше колена.
- Внизу заминировано, - обернувшись, объяснил он Карцеву. И добавил, обращаясь к ефрейтору: - Степа, будь осторожен. Если ты загнешься, Красная Армия будет уже не та. Где она возьмет второго такого образцово-показательного ефрейтора?
Тот недовольно засопел.
- Брось, Степа, не обижайся и не переживай, - Никольский рассмеялся. - Получишь ты в конце концов свою медаль. Вернешься домой - все саратовские девки по тебе сохнуть будут!
- Вовсе я не из-за медали пошел! - обиженно-зло буркнул ефрейтор.
Никольский снова рассмеялся. Хотя он и нравился Карцеву, было как-то неловко слушать насмешки над очевидно простоватым ефрейтором. Но и вмешиваться не хотелось - Карцев все-таки по-прежнему чувствовал себя посторонним.
- Я вот ясно почему иду, - опять заговорил Никольский. - Просто мне интересны всякие такие дела. А медаль мне все равно не светит.
Никольский приостановился, внимательно осмотрел окрестности впереди и с флангов, потом обернулся - не отстают ли остальные, и продолжил:
- Да и не стоит медаль твоей, Степа, или чьей-нибудь еще жизни.
На этот раз рассмеялся ефрейтор. Он смеялся долго, взвизгивая и мотая головой.