- Точно. Беззастенчиво списала сочинение по литературе; старую работу кого-то из старшеклассников. И вот собралась опять наша комсомольская группа. Спорили, как с ней поступить: "Обсудить на комитете", "Пропечатать в стенгазете", "Взять ее фальшивое сочинение и пойти с ним к директору".
- И пошли?
- Нет. Кирилл Мишарин покачал головой: "Так и сделаем? Возьмем Веркину тетрадку и строем понесем ее в учительскую?" И всем стало ясно: не годится, картина получалась жалкая и смешная. Надо как-то по-другому. "Слушай, Вера, - говорит один из нас. - Решай этот вопрос сама". - "Я?" - удивилась Вера. "Только ты, кто же за тебя?"
Бойцы внимательно слушали рассказ гвардии лейтенанта, и некоторые догадались, что говорил с девушкой, сам Некрасов. Это похоже на него: в обращении мягкий, вежливый, а в решениях своих твердый, непреклонный. Потребует - выполни. В этом убедились сами.
- Так вот, - продолжал офицер. - Ничего мы с Верой делать не стали. Разве что Киря Огненный на промокашке нарисовал карикатуру: Верину круглую физиономию с распухшим носом, слезищи градом падают и пятнают тетрадку… Вера помолчала, пострадала, а потом сама взяла сочинение у учительницы литературы и направилась в кабинет к директору. Никто ее не провожал….
Бойцы переглядывались: история показалась любопытной. И Некрасов почувствовал их душевное тепло, новую близость к ним, прежде незнакомым людям, способным понять дни его "милого школярья", как он писал Октябрине.
"В часы затишья я рассказываю красноармейцам о школьных делах, учебе, учителях, друзьях и подругах. Рассказываю с жаром, подчеркивая все хорошее, что у нас было. Всем это кажется каким-то далеким и прекрасным, слушают внимательно, улыбаясь при этом. Так что товарищи мои фронтовые наперечет знают имена Моржа, Кирилла, Володьки, Наташи, Митьки, Галки…"
Неисчерпаемой темой для бесед с красноармейцами стала для Некрасова Москва. В роте москвичей, кроме него, не было, да и в батальоне их насчитывались единицы. И многим хотелось как можно больше узнать о столице, в которой некоторые бывали проездом, а иные, как Абдулла Шабанов или Терентий Коротков, вовсе никогда не бывали. Они засыпали вопросами гвардии лейтенанта: про Кремль, площади и улицы, музеи и театры. Особенный интерес проявляли к искусству: где и что видел, расскажи. И нередко получалось, что их "фронтовые концерты" обращались в беседы и маленькие лекции:
"Когда хорошее настроение, пою песни и философствую на разные темы, а чаще всего о предметах искусства, литературы и музыки, о консерватории, Художественном театре…"
О многом мог рассказать Леопольд. Лет в шесть-семь он впервые побывал в МХАТе на спектакле "Синяя птица" и запомнил на всю жизнь персонажей мудрой и прекрасной сказки. "Синяя птица" манила и его друзей-одноклассников. Наверное, в репертуаре Художественного театра не было спектакля, который бы не посмотрели они. Хорошо знакомы были ребята из 7-й школы с Большим и Малым театрами; с театром Революции, с самым близким к школе театром Ленсовета, видели в новой драматической студии Арбузова спектакль "Город на заре" - о молодых строителях Комсомольска.
В старших классах Леопольд стал посещать публичные лекции в Московском государственном университете. Его привлекало главным образом то, что лекции о Пушкине, Толстом, Шекспире читали настоящие эрудиты, а после лекций слушателей непременно ждал драгоценный подарок: выступали его любимые артисты, и среди них великий Василий Иванович Качалов.
Беседуя с бойцами о спектаклях, лекциях, концертах, Леопольд переживал их заново, встречался с замечательными артистами, слышал их голоса, в его ушах снова звучали прекрасные мелодии, и он испытывал большое наслаждение. Однажды об этом он написал своей подруге:
"Да, помню, помню, все помню! И незабываемую игру мхатовцев, и нечеловеческую музыку Бетховена, и еще много, много помню и не забуду - никогда! Это мой кумир, символ жизни, к этому я стремлюсь. А если я никогда не вернусь к старому и не лишусь жизни - я буду несчастным человеком, ибо я отравлен чистым и прекрасным и жить без него не могу".
Гвардии лейтенант умел говорить со своими фронтовыми товарищами проникновенно и ярко. В душе он был артистом, хотя никогда и не мечтал о профессиональной сцене, и все-таки в школьном драмкружке отлично сыграл несколько ролей в пьесах Островского, Гольдони, Лопе де Вега, братьев Тур и Шейнина. В девятом классе он здорово изобразил смущенного паренька-провинциала из пьесы "Очная ставка", который впервые оказался в столице. Ляпа так растерянно и робко повторял: "А я из Кыштыма", что зал заходился от смеха. В десятом классе Леопольд в широкополой шляпе, с гитарой на перевязи выступал в пьесе "Фуэнте Овехуна" ("Овечий источник"), где живо и весело исполнял роль крестьянина и поэта Менго.
2
В том же морозном декабре сорок третьего года на привале гвардии лейтенант Некрасов прочел бойцам Маяковского:
Я недаром вздрогнул.
Не загробный вздор.
В порт,
горящий,
как расплавленное лето,
разворачивался
и входил
товарищ "Теодор
Нетте",
Это - он.
Я узнаю его…
- Больно хорошо у лейтенанта получалось, - говорили однополчане. - Все от души и понятно…
С той же зимней поры Некрасов в своей кирзовой полевой сумке носил маленький, величиной с папиросную коробку, томик Маяковского. Фронтовые товарищи Леопольда по-разному рассказывали, как попал этот сборник в красной коленкоровой обложке, выпущенный Горьковским издательством в 1940 году, к офицеру-минометчику. Кто говорит, что он привез его с собой. А политработник из дивизии, который передал томик в Центральный музей Советских Вооруженных Сил, объяснил его историю так: "Смертельно раненный офицер подарил книгу Некрасову и при этом сказал: "Возьми, он тебе близок".
Действительно, Леопольд влюбился в стихи Маяковского еще в восьмом классе. Он воинственно нападал на тех ребят и девчат, которые не понимали его любимца, доказывал, что тот ясен, как стеклышко, глубок, звонок и щедр. Одноклассники догадывались, что и желтую куртку, пошитую из "чертовой кожи", Некрасов носил в подражание Маяковскому. Как-то учительница русского и литературы Татьяна Родионовна Крюченкова рассказала, что еще девчонкой бегала в кафе футуристов и там встречала поэта в этакой просторной желтой куртке и, якобы, на его щеках были намалеваны то ли фрукты, то ли овощи.
- Хочешь, я тебе нарисую морковку на физии, - подтрунивал над Ляпой Кирилл Мишарин. - Давай…
- Не в этом суть! - отвечал Леопольд.
Его тяга к творчеству Маяковского была не поверхностной, а постоянной и очень серьезной. Часами просиживая в Исторической библиотеке, он выкапывал из многих книг, журналов и газет подробности о жизни писателя и с увлечением рассказывал товарищам, помнил наизусть десятки его стихов и с наслаждением читал их во дворе и школе. Свое выпускное сочинение он посвятил поэтическому мастерству Владимира Маяковского, и в нем обстоятельно и оригинально проанализировал произведения поэта. "Отличные мысли", - написала в конце сочинения преподавательница литературы Татьяна Родионовна Крюченкова.
Леопольд нередко размышлял о духовной близости Маяковского к Пушкину. Он как-то особенно почувствовал ее на концерте известного чтеца Владимира Яхонтова. То была литературная композиция "Пушкин - Маяковский". До встречи с Яхонтовым Леопольд представлял себе, как и многие в те годы, что Маяковского - "агитатора, горлана, главаря" - надо не просто читать, а непременно выкрикивать, резко жестикулируя и поднимаясь на носки. А Яхонтов читал его так же естественно, задушевно и просто, как Пушкина, беседовал со слушателями. Он как бы объединял стихи двух великих поэтов: только кончалась пушкинская строфа, и ее тотчас продолжал Маяковский. Они, убедился Некрасов, стояли рядом, родные, как братья. Леопольд многое понял и, став постарше, старался читать стихи Маяковского просто, душевно и доверительно. И на фронте он читал так же. Бойцы отлично понимали его.
Минометчики замечали, как бережет их командир маленький красный томик, носит в своей видавшей виды полевой сумке вместе с необходимыми принадлежностями офицера-минометчика: сложенной в аккуратную гармошку топографической картой, компасом, курвиметром, а также со скромным запасом ржаных сухарей.
Леопольд пронес Владимира Маяковского по дорогам войны, с ним поэт побывал в пехотных траншеях, на наблюдательных пунктах, в походах, держал оборону и ходил в атаки.
Этот томик сохранился. В Центральном музее Вооруженных сил СССР, в зале № 14, есть небольшой стенд, посвященный Герою Советского Союза Л. Б. Некрасову. На нем - портрет Леопольда, орден Отечественной войны I степени, потрепанная кирзовая полевая сумка, а рядом книжечка в красной обложке. На титульном листе однополчане сделали надпись: "Маяковский был тебе всегда близок" и поставили дату - 26 апреля 1945 года.