- Хозяин тебя уже предупредил?
- О чем?
- Нет еще?.. Понимаешь, наш капитан - командир требовательный, строгий и, если хочешь, справедливый. Только вот беда - за девчат очень боится. Даже обидно делается. Понимаешь?
- Нет.
- Как клушка возле цыплят ходит, чтоб коршун не сцапал. Ясно? А? - Грищук приблизил к Андрею свое круглое, с диковатыми глазами лицо.
- Какой коршун?
- Когда начальство давало в батальон девушек, то предупредило, что командир отвечает за каждую головой, если с ней чепе случится… Ведь война войной, а жизнь жизнью.
Новые товарищи вышли из столовой.
Во дворе Андрей увидел, двух девушек, которые, согнувшись, тянули большой аккумулятор.
- Смотри, как напрягаются, бедняги, - пожалел их Андрей. - Нелегко, видно, им служить.
- Кому как… Одно дело служить здесь, другое - на наблюдательном посту, за десятки километров от ротного поста, за сотни от батальонного, у самой передовой. Там живут четыре, реже пять бойцов-девушек. Там тяжелее. Это не то что пехота, - с усмешкой промолвил он, - когда ты в коллективе воюешь… Тут - стоишь на посту, наблюдаешь, и сам ты себе и солдат, и офицер, и генерал… Будь здоров - служба!
Андрею до сих пор было неудобно обращаться на "ты" к своему новому знакомому, хотя тот это сделал сразу. А теперь, задетый за живое, он отбросил условности.
- А ты пробовал?
- А как же! Я начинал с солдата… Кстати, тоже в пехоте побывал.
Грищук немного помолчал, потом добавил:
- На посту каждый стоит… так сказать, наедине с совестью, со своим долгом… Где-то высоко в ночном небе проходит самолет. Наблюдатель не видит его, а по легчайшему шуму, похожему на шепоток ветерка, должен угадать: свой летит или чужой… Не проворонить и не ошибиться.
- Ну, это, пожалуй, легче, чем в атаку идти!..
- А попробуй на слух определить, каким он идет курсом, то есть на какой объект выходит, - это тоже легко? Даже в ясный день за десять - пятнадцать километров не так просто распознать тип самолета, его высоту, когда весь он как маково зернышко…
Андрей ничего не ответил. Приходилось и ему видеть самолеты - и свои, и вражеские, но он не очень задумывался, чем один отличается от другого. Конечно, если это свой, то хорошо, а если чужой, то…
- Каждый самолет имеет определенную скорость, "потолок", свои возможности маневрирования… - говорил Грищук.
- Это все можно изучить, повнимательней присматриваться…
- Пока будешь присматриваться, самолет уже вон куда уйдет. А тебе нужно немедленно известить зенитчиков, аэродром истребителей. Ведь зенитчикам тоже требуется время, чтоб подготовиться к встрече с врагом, истребителям - подняться в воздух, набрать высоту.
- Возле самой передовой, конечно, потруднее. А здесь…
- Посты везде, и у передовой и тут, каждую секунду настороже. Вот стоит наблюдатель одну смену, две, три, десять, а вражеских самолетов нет. Служит месяц - два, год - и ни единого пролета над его постом… Как здесь не ослабнуть воле, как не отвести глаз от надоевшего неба, как не взглянуть на землю, не заслушаться при восходе солнца птичьим гомоном в недалекой роще, как не замечтаться? Ведь девичьи души все-таки!.. И в это самое мгновение где-то за тучами крадется вражеский самолет, один-единственный за всю твою службу. И за твоей спиной он спокойно сбрасывает смертоносный груз на город, на станцию. Потому что ты его проворонил, и товарищ твой на соседнем посту тоже проворонил… Мужество, дорогой друг, есть не только у пехоты, что идет в штыковую атаку. Есть оно и у наших девушек, которые каждый день терпеливо выполняют свои обязанности. Недаром замполит Смоляров называет их стражами воздушного океана… Однако это уже философия, а тебя интересуют люди. Пойдем в мой взвод и…
Грищук не закончил фразы. В окне штабного здания появился капитан Моховцев, махнул дежурному рукой.
- Подожди минутку! - бросил Андрею Грищук и побежал к штабу.
Когда Грищук возвращался, во дворе появилась, словно выросла из земли, коренастая полная девушка с лихо заломленной на кудрях пилоткой. С трудом натянутая на ее могучие плечи солдатская гимнастерка, казалось, вот-вот лопнет по швам. Девушка козырнула и что-то сказала лейтенанту. На ее широком мясистом лице отражалось и смущение, и отчаянная решимость. В левой руке она сжимала какой-то белый комок.
Грищук остановился. Одним взглядом Андрей сразу охватил плотную фигуру девушки, увидел ее по-мужски крупные загорелые руки. "Ну, это уже почти солдат, - с удовлетворением подумал он. - Такая, пожалуй, и за мужика справится".
Не ожидая, пока Грищук освободится, Андрей не спеша направился к нему.
- Чего тебе, Максименко? - добродушно спрашивал тем временем у девушки Грищук.
- Да вот, товарищ лейтенант! - Девушка лихорадочно развернула белый комок, который сжимала в руке, и изумленный Земляченко даже издали разглядел, что это женский лифчик.
- Ну?! - нахмурился Грищук.
- Что же мне делать, товарищ лейтенант?! - громко говорила Максименко. - Лучше бы совсем не давали! Зачем мне этот детский размер? На нос?! Я обращалась к старшине, - обиженно продолжала она. - А он только и знает: других нет, один размер получил. Как-нибудь приладишь. А как я прилажу?!
Максименко сделала невольное движение, словно хотела примерить развернутый лифчик к своей высокой груди и подтвердить этим, что права она, а не старшина, но вовремя спохватилась и опустила руки.
- Так что же ты от меня хочешь, Максименко?! - почесал затылок Грищук. - А я тебе где возьму?
- Разрешите обратиться на склад, к старшему лейтенанту. Может, и найдется там хоть один для меня. Старшина не разрешает, еще и ругается!
- Ладно, обращайтесь.
- Есть обратиться! Разрешите идти?
Девушка откозыряла и четко повернулась кругом.
- Максименко!
Она снова повернулась лицом к офицеру.
- Максименко! - Грищук уже заметил, как по губам подошедшего к ним Андрея скользнула ироническая улыбка. - Вот что запомните раз и навсегда: ко мне по таким вопросам не обращаться. Для этого существует старшина! - сердито сказал он.
- Есть не обращаться по этим вопросам! - Девушка только сейчас заметила Земляченко и смутилась, поняв, что ее взволнованный разговор с командиром взвода слышал и этот посторонний офицер.
- Идите.
- Слыхал? Вот, друже, какие дела приходится иногда решать. Хай им грець! - проворчал Грищук, когда девушка отошла. Похоже, что ему было неловко перед новичком. - А впрочем, и это нужное дело… - тут же добавил он. - Снабженцы наши действуют по стандарту. Взяли на корпусном складе один размер, по количеству личного состава, раздали бойцам. А дальше хочешь носи, хочешь смотри…. Придется замполиту Смолярову доложить. Его хозяйственнички, будь здоров, боятся! Так-то, друже, - вдруг засмеялся он, и Земляченко понял, что Грищук не может долго сердиться и что к нему уже вернулось добродушное настроение…
В коридоре дома, куда вошли офицеры, было полутемно, хотя дневальная уже зажгла висевший на стене фонарь.
- Ты комсомолец?
- Комсомолец.
- Познакомлю сейчас с комсоргом.
Земляченко молчал. Думал о своем. Вспомнилось приключение на речке. Жалко, что забыл глянуть на эмблемы девушек. Может, они из какого-нибудь госпиталя? Или регулировщицы? У въезда в город он видел девушку с карабином за плечами и маленькими флажками в руках. Она ловко взмахивала ими, указывая путь автомашинам, и успевала одновременно отдавать честь офицерам, которые проезжали мимо нее… А может, из прачечного отряда? Нет, что-то не похоже. Загорелые лица, выправка - не похоже! А что, если они вносовки?.. "Вот еще, - рассердился на себя Земляченко, - буду девушками голову забивать!"
В конце длинного коридора открылась дверь. Узкий прямоугольник света лег через порог. Дневальная с повязкой на рукаве осторожно, чтоб не пылить, выметала сор.
- Так, так, аккуратнее подметайте, иначе быть беде! - весело воскликнул Грищук. - Ясно?
Дневальная вытянулась в струнку, а когда Грищук махнул рукой - подметайте, мол, дальше, - опять взяла в руки веник.
- Какая же беда, товарищ лейтенант?
- Суженый лысым будет.
- Вот почему не повезло Манюне, - тихо засмеялась девушка. - Видать, плохо прибирает в своей парикмахерской.
- Да и у вас не все в порядке, если глядя на ночь подметаете, - ответил Грищук и скороговоркой произнес: - "Ой, чыя цэ хата незаметена? Ой, чыя цэ дивчина незаплетена?"
- Проходите, товарищ лейтенант, пока я не обмела вас.
- Горенько мое! - с притворным испугом сказал Грищук и широким шагом ступил через порог.
- Здравствуйте, товарищи солдаты!
Андрей, который вошел в казарму вслед за Грищуком, нерешительно остановился возле порога.
Большая комната, где жили солдаты взвода управления, чем-то отличалась от обычной казармы. Андрей не мог сразу сообразить, чем именно.
Возможно, такое впечатление создавали постели: одеяла сложены вчетверо и не закрывают полностью простыней; концы простыней завернуты так, что кажется, будто это белые пододеяльники; на некоторых кроватях кроме больших набитых сеном солдатских подушек улеглись маленькие вышитые подушечки. Над кроватями висят нарисованные жирным карандашом портреты Зои Космодемьянской, Лизы Чайкиной, Людмилы Павличенко, Валентины Гризодубовой, Полины Осипенко… А возможно, не свойственный солдатской казарме уют придает покрытый скатеркой стол, за которым сидят несколько девушек, занятых далеко не военными делами.
- Как жизнь молодая? - спросил Грищук. - А где комсомольское начальство?
- Дежурит.
- Привел пополнение, - он указал на Андрея. - Новый офицер нашей части лейтенант Земляченко.